Ронни Вуд - Ронни. Автобиография

• Название: Ронни. Автобиография
• Автор: Ронни Вуд
• Жанр: Биографии и Мемуары

Гитарист самой известной в мире рок-н-ролльной группы рассказывает историю группы и свою. Сырую, неочищенную, грязную и увлекательную.

Ронни Вуд происходил из цыганской семьи и вырос недалеко от аэропорта Хитроу, желая только играть музыку и рисовать. Вуд всегда был талантлив, а в 60-х годах, он часто находился в нужном месте и в нужное время, став гитаристом для всех, от Бёрдс и Джеффа Бека, до Фейсиз и Рода Стюарта. Но Вуд раскрылся совершенно по-новому, когда он присоединился к Роллинг Стоунз. Ни одна другая группа никогда не приблизилась к успеху Роллинг Стоунз — как художественному, так и материальному — и их долговечности. Ни одна другая группа никогда не переживала столкновения творческого потенциала таких крупных личностей.

С успехом пришли и серьёзные проблемы — сумасшедший разгул, алкоголь и наркотики преследовали Ронни в его рок-н-ролльных приключениях. Его отношения, особенно с Миком Джаггером, Китом Ричардсом и женщинами в его жизни, становились все более сложными.

Увлекательный портрет не только группы Роллинг Стоунз, но и величайших рокеров — от Эрика Клэптона до Рода Стюарта, Джимми Пейджа и Кит Муна, Джими Хендрикса и Пита Таунсенда. Невероятное путешествие в мир рок-н-ролла.

---

Копы оказались тут как тут, они старались управлять толпой, и я узнал среди них двоих с турне «Faces». Они показывали на меня пальцами и кричали: «Эй, Ронни, ты обещал мне билеты… Где мои билеты?»

Я также заметил, как Шеп Гордон вышел из-за угла со своим портфелем и направился в свой офис. Он был менеджером Эллиса Купера и Гроучо Маркса. Он заметил меня, среагировал на это и воззвал: «Какого *** вы тут делаете?» Но я не смог вступить с ним в диалог, так как и без того был занят одновременно удержанием равновесия и игрой на гитаре.

Тем же вечером мы все заселились в домик в Монтауке на восточной оконечности Лонг-Айленда, чтобы порепетировать перед турне. Я тогда даже и не знал, что это был дом Энди Уорхола. Энди ошивался рядом, но много с нами не разговаривал. Он наблюдал за нами, а я — за ним, и он всегда производил на меня впечатление человека-произведения искусства, всюду щелкая своей расписанной от руки камерой «Брауни».

Спустя месяц или вроде того мы еще оставались в Монтауке, уже почти готовые отправиться в турне, как вдруг Мик протянул мне контракт. Я стал наёмным рабочим.

В то время я сам занимался своими деловыми вопросами (наверное, это будет звучать как шутка — что именно тогда у меня впервые появился менеджер, которому я мог вполне доверять!), и пока я изучал свой контракт, Боб Эллис, менеджер Билли Престона, заметил меня и спросил, нужна ли мне помощь.

Я ответил: «Нет, зачем?»

Он сказал: «Потому что ты держишь его вверх ногами».

Я никогда не имел ни малейшего понятия, какие деньги я зарабатывал в «Faces». Единственное, что я знал — это то, что у меня хватало денег заплатить за полгода вперед за квартиру и еще немножечко оставалось на дешевый «Бентли». Я всегда ездил на «Бентли».

Я спросил Боба: «Как ты думаешь, всё ли в порядке с этим контрактом?» Он повернул контракт правильной стороной, поглядел в него и ткнул в одно место: «Вот здесь ты допустил промах. Тут. Видишь? Ты уже подписал его».

Спустя день после того, как мы приехали в дом Энди, мы устроили большую вечеринку по случаю 30-летия Бьянки. А потом мы начали работать. Сочетание музыки и живописи только подтолкнуло нас к действию, и за следующие несколько недель мне пришлось выучить 200 песен. Мы прошлись по всему репертуару «Стоунз». На самом деле я знал эти песни лучше, чем они сами, так как я вырос на них, но я никогда раньше их не играл, и поэтому заучивал партии Мика Тейлора и Брайана Джонса, а когда пришло нужное время, мне уже не составляло труда играть их все.

Уже тогда, во время репетиций перед турне или альбомом, Мик и Кит могли играть что-нибудь, а я советовал им: «Это не так, а так». Или они начинали играть не в той тональности, а я поправлял их: «Это не фа-мажор, а соль-мажор». Я все время напоминал им: «Ну же, ребята, вы же сочинили эту гр****ую вещь», и тогда один из них — обычно Кит — кричал: «Если я сочинил её, это не значит, что я знаю, как её играть».

Так что для меня музыка стала самым легким звеном в деле превращения в «роллингстоуна». Гораздо сложнее было научиться жить как «ролингстоун».

Для начала мы поселили в саду Уорхола бритоголовых монстров, и охрана нам требовалась везде. В «Faces» у нас были групи, но у «Стоунз» их было слишком много. У них были также и групи-мальчики, обычно притворявшиеся докторами. Те, кто выписывали нам рецепты.

«Стоунз» жили на совершенно другой планете — на планете тем, снов и схем. Их шоу и плакаты были грубыми и вызывающими. Когда «Faces» раскручивали альбомы, они делали это достаточно плавно. Когда же «Стоунз» раскручивали свои альбомы, они покоряли города. Когда вышел «Black and Blue», они разместили огромный биллборд на Сансет-Стрип со словами: «Я вся в синяках из-за «Роллинг Стоунз», и мне это нравится». Родителям это тоже нравилось.

У «Стоунз» все было в двух экземплярах, в том числе и сцена. Когда первая сцена устанавливалась, вторую сцену уже везли на следующий концерт. Это было в высшей степени профессионально и распланировано, и каждое шоу «Стоунз» было капитальной вещью. В «Faces» Род, я и остальные ребята просто выходили и играли. Единственным немузыкальным добавлением к сценическому набору был бар. Интервью с таким людьми, как Дэйв Маш из журнала «Крим» были урывочными мгновениями за сценой, когда мы переодевались (или напивались) в атмосфере обязательного безумия. В случае со «Стоунз» все на свете представляло собой феерию, и с годами каждая такая феерия становилась все грандиознее и интереснее. Здесь Мик летал на трапеции, а там — гремели фейерверки, и весь этот спектакль довершало световое шоу. Главная сцена была оснащена 3-мя тысячами прожекторов, а также огромными лепестками лотоса, которые открывались гидравлически, когда Кит выходил, чтобы открыть шоу песней «Honky Tonk Women». По завершении этого турне всю сцену — все эти 25 тонн — купил Кит Мун и установил в своём саду.

С вступлением в ряды «Стоунз» мне пришлось столкнуться с соответствующими роскошествами жизни. У нас был свой «Боинг-720», называемый «Starship» («Звездолёт»), в котором были спальня, гостиная, душевые, бар с органом и — иногда — голые девушки, сновавшие вдоль рядов кресел. Это был первый раз, когда я путешествовал в такой роскоши. Потом мы перемещались на шоссе и со свистом неслись к гостинице в кавалькаде автомобилей, нас сопровождал при этом полицейский эскорт.

На «Стоунз» работали люди вроде Алана Данна, которые занимались засценной логистикой; затем — те, кто заботился о невозможности проникновения чужаков в лагерь группы, у нас были здоровенные телохранители, офис-менеджеры, секретарши, сопровождающие в дороге, специалисты по планированию, и всё на свете было расписано по мелочам. Для каждого составлялись сет-листы, в которых были указаны песни, которые мы будем играть на концерте, в определенном порядке, с указанием темпа каждой из них, гитар, на которых мы будем их исполнять, и тональностей, которых мы будем придерживаться. Для нас даже печатались новостные бюллетени, которые подкладывались под двери наших гостиничных номеров, чтобы можно было знать, когда вставать с постели и что делать на следующий день.

Что касается тоски по дому, которой я страдал, будучи в «Faces» (я регулярно, чтобы постоянно ощущать в себе Йивсли, звонил маме, Арту и Теду), то в «Стоунз» её как не бывало. Я задал себе вопрос — а почему? — и Кит объяснил мне: «Потому что ты сейчас в правильной рок-н-ролльной группе».

Я спросил его: «Из-за того, что никто не тоскует по дому?»

Он ответил: «Нет, потому что у нас есть публичный фонтан в Никарагуа, названный в честь нас».

В том турне с нами выступили Клэптон, а также Карлос Сантана и Элтон Джон, хотя Элтон и переборщил с этим. В Колорадо Элтон должен был играть с нами один номер — «Honky Tonk Women», но по ходу дела он так развеселился, что оттолкнул нашего клавишника Билли Престона и остался на сцене. Это, наверняка, сильно разозлило Билли. И это уж точно разозлило нас.

Кит кричал ему через всю сцену: «Иди на…, пропусти же Билли», но Элтон не слушал. В конце шоу Мик представил Элтона как «Редж из Уотфорда». Он играл нашу вещь, а не свою, но был достаточно хорош для того, чтобы верно вступить в трех — четырех аккордах, тем самым изобразив, будто он знает наши песни.

В Лос-Анджелесе мы все поджемовали на вечеринке по случаю дня рождения Питера Селлерса. Помню, со мной играли Дэвид Боуи, Билл Уаймен, Кит Мун и Джо Кокер. Единственное, что я не запомнил — а был ли там сам Питер Селлерс? Однако, я помню, как у нас была с ним одна гримерка в 1972-м в театре «Радуга» в Лондоне, во время исполнения рок-оперы Пита Таунзенда «Томми». Он сидел в нашей гримерной, уставившись в зеркало, одетый в шинель и немецкую каску, изображая из себя германский вариант инспектора Клюзо. Я с ним не разговаривал, потому что не было особого повода.

Спустя несколько недель спустя в Чикаго Билл Уаймен пригласил несколько самых дорогих гостей на наш концерт. Он позвонил мне и сказал: «Зайди ко мне в номер, тут несколько парней, с которыми я хочу тебя познакомить». Что я и сделал — а там были Хаулин’ Вулф, Хьюберт Самлин, Мадди Уотерс и Бадди Гай. Он посла за каждым из них по автомашине и так их привезли на концерт. Эти парни повлияли на всех нас. Повидать источник твоего вдохновения — это было что-то. Они одобрили наш музыку, а уж как я одобрял их!.. Это — те ребята, благодаря котором я все эти годы рокую.

В «Faces» я толкал все реплики. «Faces» в музыкальном плане были моей группой. В «Стоунз» все реплики толкает Кит. От Кита получали свои «реплики» Чарли и Билл, а теперь — и я. Это могло показаться шагом назад по сравнению с моей предыдущей карьерой, но так на самом деле не было в «Стоунз». Здесь — формула, и она работает очень действенно; в лице Кита я нашел партнера по спаррингу, музыкального брата, приятеля, задиру и катализатора.

На сцене, как я сразу обнаружил, также есть о чем поговорить. В основном, когда кто-то берёт фальшивую ноту, то Мик кричит: «Какого ***?» А Кит орет в ответ: «Это не я, это Вуди». Так как Билл Уаймен обычно просто стоял во время концертов, все думают, что он тупо смотрел на толпу, но на самом деле он играл в игру «Найди-титьки». Он обычно подходил ко мне и начинал длинный диалог с такими словами: «Хорошая парочка вон там…»