Мишель Зевако - Двор чудес

• Название: Двор чудес
• Автор: Мишель Зевако
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-7900-1

Правление Франциска I, «короля-рыцаря», как он сам себя называл, — это эпоха французского Возрождения и становления абсолютизма. Потеряв после битвы при Павии «всё, кроме чести», король не привык считаться с чужим мнением и жил по принципу «ибо так нам угодно». Будучи сторонником идей гуманизма и веротерпимости, Франциск поддерживал то католиков, то протестантов. В его правление цвели буйным цветом костры инквизиции, которые сам король посещал во главе триумфальных шествий.

Однако не всё было плохо во Французском королевстве. На благо страны широко использовались заморские таланты Леонардо, Рафаэля, Челлини, вдоль Луары строились замки дивной красоты, расширялся флот. А кроме того, было принято смелое решение нарушить вековой договор с королевством Арго. Пристанище парижских воров и бродяг подлежит уничтожению.

«Двор чудес» продолжает события, начатые в романе «Трибуле». На русском языке публикуется впервые.

---

Около девяти часов король облачался в полумещанский наряд, который обыкновенно надевал для таких выходов.

Потом он приказал своему камердинеру Бассиньяку послать за кем-нибудь из камер-дам герцогини де Фонтенбло.

Таково было его обыкновение с тех пор, как он сюда приехал. Вскоре камер-дама «маленькой герцогини» явилась.

— Что делает ее светлость герцогиня де Фонтенбло? — спросил король.

— Почивает, государь.

— Давно ли?

— Госпожа герцогиня легла почивать минут пятнадцать тому назад.

— Чем она сегодня занималась?

— Госпожа герцогиня целый день не изволила выходить из своих покоев.

— Но ей же надобно как-то гулять, развлекаться…

— Мы напрасно упрашивали ее, государь.

— А чем она занималась в своих покоях?

— Ничем, государь. Не пожелала слушать чтение, не дозволила с собой беседовать…

— А прялка?

— Ах, да, государь, я забыла, — брезгливо сказала камер-дама. — Действительно, целый день госпожа герцогиня пряла льняную кудель.

— А что говорила?

— Ничего, государь.

— Обо мне она не говорила?

— Нет, государь. Ни о Вашем Величестве, ни о ком.

— Так теперь, вы говорите, она спит?

— Во всяком случае, лежит в постели и глаза ее закрыты.

— Хорошо, можете удалиться.

Камер-дама исполнила реверанс и ушла.

Очень мрачный, король на несколько минут задумался. О чем были его мысли?

Его глаза на миг вспыхнули, потом он пожал плечами, вдруг переменив выражение лица с той легкостью, которая делала его совершенным комедиантом, и прошел из комнаты, где происходила беседа с камер-дамой, в кабинет, где его ожидало несколько свитских дворян.

Он вошел с улыбкой.

Дворяне переглянулись: у Его Величества все в порядке…

Король жестом подозвал двоих или троих (прочие сильно возревновали к такому отличию) и вместе с ними вышел из дворца.

Было без малого десять.

Надо отдать Франциску I справедливость: он редко заставлял даму ждать.

Сотворить какую-нибудь пакость, вроде той, которую он сделал Феррону, — это пожалуйста, бросить несговорчивого мужа в застенок — тоже да, уничтожить словом презренья надоевшую женщину — сколько угодно. Но заставлять ждать женщину, которая отдается сама, — ни в коем случае!

Итак, было уже без малого десять, и король ускорил шаг. Около дома, местоположение которого в подробностях описал Дурной Жан, король отослал свиту. Он ничего не боялся. Ему даже в голову не приходило, что его могут заманить в западню. Он постучался и привычным движением погладил бороду, в которой начали пробиваться серебряные нити.

Дверь отворилась в ту же секунду, и Франциск улыбнулся: поспешность доказывала, что его ждали с нетерпением.

— Входите, — раздался женский голос. Король подумал, что это служанка.

На самом деле то была Мадлен Феррон. Она, должно быть, боялась, что Дурной Жан убьет короля тотчас же, выглядела его заранее и встала около двери.

Король вошел в дом, и дверь с тяжелым стуком захлопнулась. Франциск I оказался в полной темноте. Он вздрогнул, охваченный смутным беспокойством. Мадлен Феррон взяла его за руку и почувствовала это содрогание.

— Не боитесь ли вы? — спросила она. — Еще не поздно выйти назад…

— Боюсь? Какой страх, когда держишь такую нежную, душистую ручку? Матерь Божья, милое дитя! Мне эта таинственность даже нравится… Отведи меня поскорее к хозяйке.

Мадлен Феррон, ничего больше не говоря, тихонько повела короля со ступеньки на ступеньку по лестнице, погруженной в полную темноту.

— Через мрак к небесам! — пошутил король.

— Мы уже пришли… — шепнула Мадлен. — Откройте-ка дверь… просто дерните вот тут…

Она положила руку Франциска на щеколду и бесшумно пропала.

Король секунду постоял перед дверью, сердце его сильно билось. Нет, он, конечно, не боялся. Наоборот: он, как и сказал, обожал эти маленькие тайны, которые давали любовным похождениям особое очарование и пикантность. Он думал так: «Столько предосторожностей — должно быть, мещаночка попалась из робких, свидание у нее первое… Повезло, черт побери!»

Он тихонько открыл дверь и вошел. В комнате никого не было. Ее слабо освещал факел из ароматического воска. Обведя комнату глазами, король отметил изящество мебели и обоев. «Да нет, — размышлял он, осматриваясь с видом знатока, — хозяйка дома будет явно поопытней, чем я думал…»

Но чем дольше он смотрел, тем больше хмурился. Постепенно, предмет за предметом, он узнавал эту обстановку.

Прежде всего его поразили запахи — любимые ароматы той, кого он любил; потом он узнал постель… потом кресла… все детали обстановки… Он подумал, что у него наваждение, и побледнел.

Король машинально попытался открыть ту дверь, через которую вошел, и тут уже в самом деле задрожал от ужаса: дверь была заперта!

В бою Франциск I был отважен, как рейтар. Но эта глубокая тишина, грустный свет ночника, точное повторение хорошо памятного ему приюта любви произвели на него впечатление кошмара. Его растерянный взгляд остановился на занавеси в глубине комнаты.

«Она входила вон оттуда! — подумал он, утирая холодный пот, блестевший на лбу. — Вся бело-розовая, в развевающемся платье из легкого шелка… синего шелка. Платье открывало ее прекрасные руки… Входила и говорила: “Вот и я, господин мой!” и вешалась мне на шею… О, что за адское виденье! Что это? Где я? Она ли это сейчас войдет? О, лишь бы не она! Лишь бы все это оказалось сном!»

В тот же миг занавесь распахнулась и появилась Мадлен Феррон. Король инстинктивно поднес руку к кинжалу.

Она была одета в то самое платье, которое он сейчас описывал, подошла к нему, улыбаясь, и сказала тем полным очарования голосом, который потрясал любого мужчину:

— Вот и я, мой дорогой господин!

Франциск весь побледнел и отступил назад.

Но секунду спустя она уже была рядом с ним. Она обвила вокруг его шеи нагие руки — прекрасные руки, безупречные по чистоте линий, — протянула к нему влажные губы, и глаза, подернутые поволокой любви, погрузились в глаза короля. Она плотно прижалась к нему, сплелась с ним, согревала его своим горячим дыханием…

— Как долго ты не приходил, злодей! — шептала она. — Как давно ты не был весь мой! Ах, Франсуа, как я люблю тебя! А ты меня любишь?

Странное безумие сперва овладело королем Теперь безумие, колотившееся в его висках, было безумием любви. Мадлен завоевала его своей всепоглощающей лаской. Он дрожал и думал: «Призрак она или нет — она обворожительна! Увлеки она меня хоть в ад — я с ней!»

Но последние слова Прекрасной Фероньерки несколько рассеяли очарование страсти и страха.

— Это вы! — тихо сказал Франциск. — Действительно вы! Или вы забыли ужасную сцену в доме Прокаженной?

Он попытался вырваться, но она была гибче, изворотливей, да и крепче, и только сильнее прижалась к нему.

— Молчи! — шептала она. — То, что я сделала — сделала из любви, милый мой Франсуа! Я только и мечтаю о том, чтоб умереть в твоих руках, испустить дух под твоими поцелуями… Послушай, как бьется мое сердце…

Он опять попытался освободиться, потом воззвал ко всему, что могло пробудить в нем злобу и ярость.

— Вы убили меня! — крикнул он. — Вы стали для меня ужасной шлюхой, чей поцелуй несет смерть!

— Молчи! Я слишком сильно тебя любила!

При всем том она внимательно за ним наблюдала, осматривала лицо, глаза, рот, жадно искала видимые приметы заразы… Да-да, сомневаться не приходилось… король был заражен, обречен… кинжал Дурного Жана был уже ни к чему!

Она видела жуткие знаки, постыдные стигматы болезни, от которой не знали средств, и сердце ее заходилось!

Франциск I заметил искру радости в ее глазах.

— Проклятье! — взревел он. — Ты хотела убедиться, что дело твое удалось! Хотела увидеть, что я осужден на самую страшную из всех смертей! Нет же, шлюха, ты умрешь раньше меня!

И он изо всех сил попытался ее оттолкнуть, схватиться за кинжал… Но страсть уже сжигала, парализовала его.

Он хотел убить эту женщину, но в то же время яростно желал обнять ее еще раз. Король поднял руку… блеснул кинжал…

— Умри! — прохрипел он. — Умри, как подзаборная!..

— Да, да! — пролепетала она. — Убей меня, любимый Франсуа, убей! Гляди!

Она оторвалась от него и проворным движением сбросила платье — явилась во всей своей блистательной наготе: грудь ее вздымалась, губы трепетали, руки протянуты…

— Убей же меня, — произнесла она, — но убей любовью!

Франциск I хрипло вздохнул, бросил наземь кинжал и, сам будучи охвачен лихорадкой, покорен сладострастием, пал на колени.

Она торжествующе вскрикнула, схватила его, подняла, впилась в его губы своими губами и прошептала:

— Да, мы прокляты — пусть! Но быть проклятой вместе с тобой — это рай… О Франсуа, Франсуа… прежде, чем погрузиться в ад… еще одну ночь… ночь нечеловеческих наслаждений!