Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том второй

• Название: Цемах Атлас (ешива). Том второй
• Автор: Хаим Граде
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7516-1225-2, 978-5-9953-0311-4

В этом романе Хаима Граде, одного из крупнейших еврейских писателей XX века, рассказана история духовных поисков мусарника Цемаха Атласа, основавшего ешиву в маленьком еврейском местечке в довоенной Литве и мучимого противоречием между непреклонностью учения и компромиссами, пойти на которые требует от него реальная, в том числе семейная, жизнь.

---

— Иногда ешиве была от вас польза, но вред, который вы ей приносите, еще больше. Вот и получается, что, как говорится, «вознаграждение его обернулось его же убытком»[193]. Не напрасно в праздник Пурим ночью на пиру мы думали о том, почему вас нет. Потом вы пришли и рассказали, что вместе с учениками занимались изучением мусара. Фактически же вы действовали и против мусара, и против обычных человеческих правил. Вы принесли ешиве позор и едва не обрушили на нее новое несчастье.

Реб Симха Файнерман с горечью припомнил, что из-за того, что он постоянно смотрел на дверь и ломал голову, почему нет полтавчанина и его мальчишек, он не обратил надлежащего внимания на то, чтобы Генех-малоритчанин не выбивался в ходе всеобщего веселья из сил.

Тихие укоризненные речи главы ешивы и разгневанное молчание старших ешиботников, присутствовавших при этом, доставили полтавчанину гораздо больше боли, чем если бы они его громко и грубо обругали. Именно он, этот железный парень, не боявшийся никого, убивался на похоронах Генеха-малоритчанина больше всех остальных. Янкл-полтавчанин боялся мертвецов и даже не подходил близко к кладбищенскому дому, где омывали покойников. Когда траур витал надо всеми, он опасался, как бы умерший товарищ не явился ему ночью во сне. Радость главы ешивы от того, что ему удалось избежать ссоры со старостой благотворительной кассы, окончательно сломила Янкла-полтавчанина. Он увидел, что даже старшие новогрудковцы — в сущности, покорные евреи и что они стремятся жить в согласии с окружающим их миром. Его товарищи, как и прежние ищущие, стали просто искателями практической выгоды, хороших брачных партий и выгодных должностей. Когда он находился среди них, ему буквально не хватало воздуха для дыхания.

Других сынов Торы начал мучить извечный вопрос о праведнике, которому плохо[194]. У фанатично-богобоязненных парней сразу же находился готовый ответ: «Праведники несут наказание за грехи своего поколения»[195], и Генех-малоритчанин ушел из жизни из-за чужих грехов. Но тех парней, которые не были настолько наивны, этот готовый ответ не удовлетворял. Некоторые из них высказывали претензии к Провидению, а другие искали виновного поближе. Как пересохшая река открывает на своем дне кривые острые камни, так и ешиботники, выплакав все слезы по усопшему, проявили свою ненависть к больному гомельчанину. Он — виновен!

Ешиботники вспоминали о том, что этот «миляга Даниэл», как когда-то называл гомельчанина глава ешивы, стал жмотом и занудой еще до хирургической операции. А лежа в больнице, этот «милый человек» стал невыносимым педантом. Он — и Генех-малоритчанин! Какое между ними может быть сравнение?! Никакого сравнения и ни малейшего подобия! Даниэл-гомельчанин не отличался ни талантом, ни постоянством в учебе. Он не был по-настоящему богобоязненным и, уж конечно, не обладал высокими моральными качествами. Полное ничтожество! И ради такой душонки должен был пожертвовать собой Генех-малоритчанин?!

Самим себе ешиботники тоже не делали скидок: как могли старые товарищи по ешиве, изучившие вместе с Генехом-малоритчанином все шесть разделов Мишны, допустить, чтобы он пообещал своей квартирной хозяйке жениться на ее дочери? Нет сомнения, что из-за этого своего обещания он жутко страдал. Поэтому он за пару дней до Пурима сильно плакал посреди молитвы «Шмоне эсре», а в праздник Пурим вечером так много плясал, чтобы забыться.

— Это был такой принц Торы, а мы оставили его на произвол судьбы! — корили себя ешиботники.

Еще резче они высказывались по поводу Даниэла-гомельчанина. Такой человечишка никого не способен любить, даже если ему до смерти этого захочется. Чтобы полюбить кого-либо «любовью, не зависящей ни от чего»[196], надо ведь в этом человеке чем-то восхищаться. Но если ты мелкий человечишка, который сам ничего не достиг, то и в ближнем ты не найдешь ничего восхитительного, за что можно было бы полюбить его. С Даниэлом-гомельчанином же беда еще больше. Если бы он хоть осознавал, что он карлик, то, может быть, мог бы выглядеть хоть чуточку выше, приподнимаясь на цыпочках; но он даже не знает, что он — ничтожнейшая душонка! Говоря так, ешиботники показывали пальцами, как мал Даниэл-гомельчанин, и при этом их совершенно не волновало, что они занимаются злоязычием. С ними что-то произошло, как будто он всех одурачил; не только их, но даже и ангела смерти. Тысячеглазый ангел, видимо, не разглядел подмены.

Глава ешивы потребовал, чтобы товарищи по учебе зашли к больному узнать, как у него дела. Но ешиботники содрогнулись, как человек, на которого плеснули грязной водой. Вскоре квартирная хозяйка сама пришла к главе ешивы, крича, чтобы из ее дома забрали Даниэла-гомельчанина. Она и ее дочери видеть его больше не могут. Они думали, что он не перенесет смерти своего товарища, а он только пуще прежнего дрожит за свою жизнь, стал еще недружелюбнее и придирчивее. Раввинше и самому раввину пришлось долго объясняться с этой еврейкой, уговаривать ее, пока не добились, чтобы она хотя бы на какое-то время согласилась оставить у себя гомельчанина. Но квартирная хозяйка выдвинула условие, что ни она, ни ее дочери не будут ходить за ним. Больной, сказала она, все это время не был так болен, как притворялся, а с тех пор как ему стало некем помыкать, вполне справляется сам.

Однако скоро до ешивы дошел слух, что квартирная хозяйка и ее дочери занимаются гомельчанином еще больше, чем прежде. Даже парни, не слишком хорошо разбиравшиеся в мирских делах, сразу догадались о расчете квартирной хозяйки, чтобы вместо Генеха-малоритчанина ее зятем стал Даниэл-гомельчанин. Для нее это была бы еще лучшая партия. Ведь у малоритчанина был порок сердца, и ее дочери приходилось бы все время бояться за его жизнь, а гомельчанин, в сущности, здоровый парень, только из-за операции на слепой кишке к нему прицепилась какая-то занесенная болячка. В последнее время ему день ото дня все лучше и лучше, и жена сможет спокойно прожить с ним свои годы.

Весна растопила снег, в нем появились дырки, он начал оседать. Жидкие серые облака висели низко, из них падали капли, как из белья, висящего на веревке. Между домами ползли молочно-белые и голубоватые клочья тумана, дым медленно вился, поднимаясь из печных труб. Округа сонно приходила в себя после зимы и все еще не могла пробудиться. В ешиве пол был сырым и грязным из-за нанесенного снаружи и растоптанного снега. Застиранное сырое полотенце, висевшее над рукомойником, распространяло кислый запах, как бочка с подгнивающей квашеной капустой. Ноздри щекотал запах потных человеческих тел, как в предбаннике. Внутренняя комната синагоги пахла запыленными старыми книгами. Сероватый дневной свет смешивался с папиросным дымом, и проплывавшие в дыму лица выглядели еще желтее, чем обычно. Накануне начала месяца нисан ешиботники уже собирались домой на Пейсах. Поскольку среди наревских сынов Торы значительную часть составляли выходцы из России, родные дома которых находились по ту сторону границы, накануне праздника им становилось, напротив, тоскливо. Однако они утешали себя надеждой, что, с Божьей помощью, они войдут в хорошую семью, заполучат невесту, которая оценит знания и деликатное обхождение мужа, посвятившего себя изучению Торы. Новость о намечающейся помолвке между гомельчанином и дочерью его квартирной хозяйки вытащила холостых парней из-за их стендеров и собрала для разговора за бимой.

По поводу гомельчанина у них не было вопросов. Кто он такой, чтобы ему не нравилась эта женщина и ее дочери? Он ведь никогда и не мечтал ни о чем большем, чем стать обывателем, каким-нибудь мелким лавочником. Вопрос в девушке. Неужели она не понимает разницы между Генехом-малоритчанином и Даниэлом-гомельчанином? Объяснение же в том, что вопрос не является вопросом, потому что она действительно не понимает разницы, лишь бы был какой ни на есть жених — так решили ешиботники и вернулись к своим томам Геморы с болью в сердце за умершего товарища. Генех-малоритчанин был велик в изучении Торы, и у него была светлая душа, но он не знал меры в своей доброте и недооценивал собственное величие. Он не знал или не помнил, что ни в коем случае нельзя становиться близким человеком семье, в которой твои достоинства достоинствами не считаются.

Во второй раз ешиботники собрались за бимой поприветствовать Ошера-Лемла-краснинца. Он вернулся из новогрудковской начальной ешивы, находившейся где-то на Волыни, куда он увез купишкинца. Ошер-Лемл услышал о несчастье с малоритчанином, еще находясь в том волынском местечке, и теперь товарищи приняли его в Нареве с заново пробудившимся трауром, как скорбящая семья принимает брата, опоздавшего на похороны. Ешиботники вспоминали, как они боялись, как бы этот Шимшонл-купишкинец не наложил на себя, не дай Бог, руки. А то, что опасность грозит такому выдающемуся сыну Торы, как Генех-малоритчанин, им даже в голову не пришло.