Юрий Воробьевский - Черный снег на белом поле

• Название: Черный снег на белом поле
• Автор: Юрий Воробьевский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Кажется, стоит только написать - «тайна», и она исчезает. Стоит упомянуть о заговоре - и нет его. Что-то неуловимое метнулось и тут же ушло в другое, невидимое место. Опять не рассмотришь, что это было. Только смех звучит как эхо. Заговор? Жидо-масонский? Ха-ха-ха! Смеются едва ли не все. И уже не помнят, какой смехотворец начал первым.

Друзья! Главный, фундаментальный заговор против человечества - Открытый. Он назван и описан самими создателями. Его суть положена на видное место. Поэтому почти никто не видит его... Результат этого заговора - массовый идиотизм.

Когда-то античный философ Анаксагор утверждал, что снег - черный. Никто не верил ему. Прошли века, и некто сказал: мы промоем мозги так, что поверят и этому. Не улыбайтесь: зачастую наведенная глупость - высокохудожественный и наукоемкий продукт...

---

«Когда мне исполнилось 13 лет — возраст, в котором евреи имеют обычай возлагать на голову своих сыновей венок, называемый «венком силы», отец мой уединился со мной и долго говорил мне, внедряя в меня, как долг, завещанный Богом, ненависть к христианам, которая должна доходить до убийства их. Затем он сообщил мне об обычае собирать кровь убитых и добавил, обнимая меня: «Вот, сын мой, таким образом сделал я тебя своим таинником и как бы вторым собою». Надев мне затем венок на голову, он объяснил мне с большими подробностями эту тайну крови, как священнейшую из священных и самый важный обряд иудейской религии. «Сын мой, — продолжал он, — заклинаю всеми стихиями неба и земли всегда хранить эту тайну в своем сердце и не доверять ее ни братьям, ни сестре, ни матери, ни впоследствии — жене, — никому из смертных, особенно же женщинам. Если Бог даст тебе даже одиннадцать взрослых сыновей, то не открывай тайну им всем, только одному тому, которого признаешь самым умным и наиболее способным хранить тайну, — так же, как теперь поступаю я с тобою. Ты должен внимательно следить за тем, чтобы этот сын твой был привержен и ревностен к нашей вере...

— О сын мой, — воскликнул он наконец, — пусть вся земля откажется принять труп твой и изрыгнет его из недр своих, если ты когда-либо и при каких бы то ни было обстоятельствах, даже при самой крайней необходимости, откроешь эту тайну крови кому- нибудь, кроме того, кому я сказал, даже если в том случае, если ты станешь христианином ради выгоды или по другим побуждениям. Смотри же, не измени отцу своему, выдав эту божественную тайну, которую я тебе сегодня открыл. Иначе да постигнет тебя мое проклятие в тот же час, как ты согрешишь, и да сопутствует оно тебе всю твою жизнь до смерти и во веки веков».

Такие слова написал бывший раввин, которого называли ха- камом, то есть мудрецом, и который не только крестился в веру христианскую, но стал монахом, известным под именем Неофит. Книга его — «Христианская кровь в обрядах современной синагоги» — впервые увидела свет в 1803 году.[100]

Смертельное лакомство

В Антониевой пещере Киево-Печерской лавры покоятся мощи первого известного на Руси мученика от иудеев — св. Евстратия. В 1097 году, при нашествии половецкого хана Боняка, он был пленен и продан в Корсунь какому-то еврею. Тот перед Пасхой распял Евстратия на кресте, а затем выбросил в море. Мощи на берегу нашли русские христиане и привезли в Киев...

Киев. Весной 1911 года на территории кирпичного завода Зайцева был обнаружен труп мальчика. В нем опознали двенадцатилетнего ученика приготовительного класса Киево-Софийского духовного училища Андрюшу Ющинского. На его теле оказались раны, аналогичные тем, что по сей день сохранились на мощах младенца Гавриила. Их насчитали сорок семь — все прободения сделаны «с очевидным знанием анатомии — в мозговую вену, в шейные вены и артерии, в печень, почки, легкие, в сердце, нанесены с видимой целью полностью обескровить его живого и притом, судя по потекам крови, в стоячем положении (конечно, и связав, и заткнув ему рот)»... [57].

«Профессор Киевского университета врач-психиатр Сикорский дал заключение, что убийство Ющинского было совершено не душевнобольными, а лицами, привыкшими к убою животных». Сикорский писал о «расовом мщении или вендетте сынов Иакова» и предполагал, что типические особенности убийства «вытекают из оснований, которые, быть может, имеют для убийц значение религиозного акта».[101]

«В самых первых обвинениях не было ритуального мотива, но вскоре он возник, да еще возникло наложение по срокам, что убийство совпало с наступлением еврейской Пасхи и якобы с закладкой новой синагоги на территории Зайцева (еврея). Через четыре месяца после убийства был, по этой версии обвинения, арестован Менахем Мендель Бейлис, 37 лет, работник на заводе Зайцева...» [57].

Убийство начали расследовать некие Мищук и Красовский. Киевский сыск ввалился в это дело с привычной чиновничьей алчностью и полным непониманием того, что за преступление произошло. В действии сыщиков сразу же возникло немало странностей.

«Через несколько дней после привлечения Бейлиса умерли после употребления пирожных, принесенных сыщиком Красовским в отсутствии арестованной матери, дети Чеберяковой, единственные свидетели, показывавшие, что видели, как Бейлис тащит Ющинского на завод. (По показаниям Чеберяковой, какой-то еврей предлагал ей сорок тысяч за то, чтобы она взяла вину на себя. — Ю.В.). Покамест следствие дошло до Бейлиса, произошел целый ряд существенных перемен в местности, где совершено преступление: построен новый забор, сгорело без видимых причин здание, в котором могло быть совершено убийство, — вообще уничтожены все следы последнего.[102] В руках суда осталась одна главная улика — фотографические снимки с исколотого трупа, ранения которого не могли быть объяснены никакими обычными мотивами, кроме ритуальных, да приставшие к одежде убитого кусочки пропитанной кровью глины, показывающей, что убийство произошло не в квартире Чеберяков, где глины быть не могло, и не в пещере, куда труп был принесен уже окоченелым, а в таком глинистом месте, как кирпичный завод... Если прибавить к этому установленное экспертизой раздевание Ющинского в момент нанесения ему ран в туловище с одеванием трупа после смерти и письмо Бейлиса к жене с рекомендацией... нужного человека с просьбой дать ему денег и указать ему, кто из свидетелей показывает против обвиняемого, то этим ограничатся прямые улики обвинения». [45].

Да, записка Бейлиса прямо указывала на детей Чеберяковой. Подсказывала, кому понести смертельное лакомство. Кстати, двух заключенных, одного, который передавал записку и другого, который помогал написать ее в тюрьме, в ходе процесса пытались найти. Но безуспешно. Они как в воду канули.

И разве не удивителен финал сыскной деятельности двух киевских «пинкертонов»: «Когда через два с половиной года наконец открылся суд, Мищук скрылся в Финляндии, а сам Красовский, потеряв пост, сменил позицию и стал помощником адвокатов Бейлиса». [57].

Кровь и сокровенное

В связи с делом Бейлиса еврейский депутат Неелович поднялся на трибуну Государственной Думы и процитировал торжественное заявление 216 раввинов: «Еврейское учение не знает ни одного взгляда, разрешающего поступать с неевреями так, как не позволено поступать с евреями».

Слышите дрожащий от «праведного гнева» голос? Проверенный прием клятвенных заявлений уже десятилетиями действовал на имперскую администрацию безотказно. И чиновничья воля отменяла результаты следствия и решения суда.

Но дорого ли стоило это и ему подобные заявления? Дорого ли стоит клятва, когда ежегодно происходит «волшебный» праздник очищения Йом-Кипур? В этот день, раз от раза повышая голос, хазан торжественно читает в синагоге (а каждый из присутствующих повторяет за ним) такой поразительный текст: «Во всех обетах и запретах (которые человек сам принял на себя), и клятвах, и заверениях (в отказе от пользования своим или чужим имуществом), и самоограничениях (в пользовании чем-либо, что человек уподобляет приносимой в храм жертве), и наказаниях (которым человек сам себя подвергает), и обещаниях (данных в любых формулировках; во всем, что мы, не подумав, принимаем на себя) в форме обетов, клятв, заверений, запретов, — от одного дня Йом-Кипур до следующего дня Йом-Кипур, пусть он принесет нам добро, — во всем этом мы раскаиваемся, пусть будут они упразднены (по желанию нашему), отменены, (пусть) станут недействительными, (пусть будут) полностью аннулированы, (пусть) утратят свою силу и перестанут существовать, пусть обеты наши не будут обетами, запреты наши — запретами и клятвы — клятвами».

Со временем эти особенности праздника стали известны «гоям». Тогда иудеи изобрели «объяснение»: имеется в виду, дескать, не прощение грехов перед другими людьми, а прощение грехов перед Богом. Правда, подробности текста (он приводится из книги «Махзор на Йом-Кипур»), связанные в том числе с имущественными вопросами, ясно говорят, что нельзя верить и этим оправданиям.

О подобных проблемах судопроизводства позапрошлого века писал и Флавиан Бренье: «Эта еврейская особенность прежде была столь общеизвестной, что суды не принимали еврейской клятвы иначе, как если бы она была произносима «тоге judaico», т.е. сопровождалась страшными заклятиями, которыми синагога окружает принятие присяги между евреями. Намерение, диктовавшее это вполне целесообразное обыкновение, было прекрасно, но мы того мнения, что этого все же недостаточно для обеспечения правдивости присяги, принимаемой евреем. И, действительно, в талмуде заключаются советы и примеры такого рода, что сыны Израиля могут с чистой совестью и, после клятвы «тоге judaico», осудить невиновного христианина и оправдать виновного еврея». Одна из многочисленных хитростей на этот счет состоит вот в чем: «Каждая синагога старается иметь у себя не только экземпляр совершенно правильно написанной Библии (кошер), но и экземпляры, в которых находятся ошибки (фушер), также хранятся там. Если еврей присягает на Библии, то он может врать, сколько душе угодно, если только экземпляр, на котором он присягает, разнится хотя бы одной точкой от канонического».[103]