Арно Шмидт - Респубика ученых

• Название: Респубика ученых
• Автор: Арно Шмидт
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-01-003143-4

В третий том серии «Утопия и антиутопия XX века» вошли три блестящих романа — классические образцы жанра, — «Гелиополис» (1949) Эрнста Юнгера, действие которого происходит в далеком будущем, когда вечные проблемы человека и общества все еще не изжиты при том, что человечество завоевало Вселенную и обладает сверхмощным оружием; «Город за рекой» (1946) Германа Казака — экзистенциальный роман, во многом переосмысляющий мировоззрение Франца Кафки в свете истории нашего столетия; «Республика ученых» (1957) Арно Шмидта, в сатирическом плане подающего мир 2008 г. в апогее своего развития.

Романы трактуют фундаментальные проблемы человечества.

Для любителей увлекательного фантастического и философского чтения.

Авторская пунктуация и орфография сохранена.

---

Проходим через фойе; роскошные кулуары; буфет с холодными закусками, который я в данный момент предпочел бы любой пьесе, когда-либо написанной на нашей планете: справа от входа в него бог винопития сибаритствовал, поднеся ко рту мех, полный вина. Слева, как бы в качестве противовеса ему, «богиня вкусной и здоровой пищи» чувственно впилась в стоящее перед ней блюдо с маринадами и копченостями: видно было, что еда шла ей «на пользу».

Внутреннее убранство: кресла в партере, обитые красным бархатом; всего лишь один ряд мест на балконе. / Мои гиганты-телохранители провели меня запутанными, как водится, путями в почетную ложу просцениума (и тут же, правда, незаметно ретировались, «Чтобы не вызвать ничьего неудовольствия». — Однако и ручка у этой скульпторши, интересно, какой номер перчаток она носит?! -).

Бум! — :Я беспомощно пялился, ничего не понимая, на сцену, на всю эту немыслимую массу сапог с отворотами, количество которых мой прадедушка считал необходимым для того, чтобы зрители могли воспринимать его «Массенбаха»:[121] с первой сцены (где автор преображается в героя); до последней, происходящей в грозу и бурю, в лесу под Бялокошем. /И как бы то ни было: некоторые картины производят определенное впечатление: такова, например, едущая ночью карета (с громадными, вращающимися в разных направлениях колесами: бургомистры городов, через которые она «проезжала» таким манером, появлялись, услужливо вырастая из земли лишь наполовину, словно увиденные небрежным взором «сверху»: довольно ловко придумано!) Да и кое-какие из пророчески-фривольных изречений «маленького толстого человека» (такая ремарка стояла в программке против имени Массенбаха) способны немало поразить зрителя. Нет, только представить себе — неужто и впрямь этот человек сказал уже до 1800 года: «Европа превратится в пустыню и Америка займет ее место»: «Германия будет разделена, как разделили Польшу».(имеется в виду между Западом и Россией: неужто он и впрямь уже тогда имел все основания сказать такое, не мог не сказать?!..?!). Хороши и реплики московитской стороны: «У меня каждый может говорить все, что ему угодно!»: «У нас все равны — если у кого-нибудь чего-то нет, значит, того же самого лишены и все остальные: так что мы все живем как братья!» / И все же в пьесе слишком много канувших в Лету, давно забытых имен. Слишком много — целых 16 — картин, да к тому же весьма сумбурно скомпонованных; зритель в них безнадежно запутывался, теряя нить сюжета. (По крайней мере, может быть, при чтении удастся во всем этом разобраться; интересно, разрешат ли мне снять фотокопию текста. — Если это, разумеется, не очень дорого.)

И, наконец, в буфете: поэты наступали сомкнутым строем! Никогда не видел я людей, которые бы ели и пили с такой энергией; их челюсти сновали как кастаньеты: благосклонно взирала на все это с настенного барельефа львиная голова Теодора Дойблера — это был точно он, ошибка исключалась./ Наконец и я, с обоими великанами на флангах, сумел прорваться к стойке. И обратно, с трудом прокладывая себе дорогу, нагруженный покупками, в тихие заводи близ богини Пламенеющего носа:

«Вам понравилось?»: и я нерешительно покачал головой, жуя — да нет; в сущности говоря, нет.: «А Вам?»; он также состроил отрицательную мину: «Too much old — fashioned brass»[122] / «А вам?»: «Мне понравилось», неожиданно сказала скульпторша: «во время спектакля у меня возникло несколько неплохих мыслей — относительно «Разделенной Европы»: каждая половина Европы уезжает в разных направлениях: каждая верхом на половинке стилизованного быка!:!!»- она поперхнулась; сунула мне свою тарелку в руки; освободившейся правой рукой вцепилась в обруч из слоновой кости; и торопливо зашептала — все еще прерываемая нервически-легкой отрыжкой — обрывки слов: —, -, -, -, -!: «В мастерскую!» — / И эвменида метровыми шагами, едва не задевая своей черноволосой головой потолок, стала пробираться сквозь толпу, все еще держа свою руку мыслителя на ожерелье. «О-о; она та-ак импульсивна» доверительно сообщил он мне, прожевывая очередной кусок; и продолжил сквозь набитый икрой рот: «and really full of genius: what a woman!!».[123] / «Нет. С отдельными писателями я хотел бы, если можно, познакомиться завтра, в привычной для них домашней обстановке. Так, чисто внешне, все они на одно лицо». / Но он еще проводил меня до гостиницы: «Завтра утром я зайду за Вами: bye-bye».

Один в нейтральном номере гостиницы: ровно 23 часа /сотые доли отбросим/: теперь бы самое время отмочить штуку, которую мне рекомендовал проделать мой старый друг. По телефону…/: «Управление слушает. Что Вам угодно?» — «Это Уайнер: Я сегодня… Ах, Вы об этом знаете? — Да: не мог бы я, несмотря на столь поздний час, на несколько минут воспользоваться услугами машинистки? Мне бы хотелось кое-что быстренько продиктовать…» / Кого именно?! Да бог ты мой — кого бы сейчас заполучить по-быстрому? Может, ту толстуху из библиотеки? (Нет, тяжеловатое блюдо). Или… нет-нет; лучше ответить деловым, чуть удивленным тоном: «О, да того, кто в данный момент свободен: главное, чтобы Вам доставить как можно меньше беспокойства. — Да, здесь в гостинице; в административном квартале: комната 33»/Полный ожиданий, полный надежд (А тем временем краткий диалог с собственной совестью: «Бессовестно я поступил?»: «Бессовестно». Гм-гм. — «Но разве это не естественно?» «Это естественно». Ну, это по крайней мере уже кое-что. — «Но разве она не могла вскружить человеку голову, эта leathern jerkin, crystal button, nott-pated, agate-ring, puke-stocking, caddis-gaster, smooth-tongue…)[124] Бога ради, милостивый государь: кого Вы имеете в виду?!» — Тут уж моя совесть пришла в полное замешательство; она обескураженно молчала; и я мог беспрепятственно вернуться к своим монетам.))

Ага!: В дверь легонько стукнули — всего один раз. Кто бы это? — : Я подошел к двери и открыл ее: затянутая в соломенно-желтый шелк индианка! (Маленькая и изящная, желтовато-коричневая; с пишущей машинкой.) Я галантно взял у нее ее ношу; взгромоздил ее на круглый столик в углу./ Сначала для проформы в сугубо деловом тоне:

«Да; и почтовые марки тоже», подтвердила она; вытащила целый комплект на сотню экземпляров; вручила мне со вкусом изготовленный альбомчик с полным набором марок (на которых были изображены все строения острова) со словами: «По поручению». (Загадочный способ выражаться. И весьма ловкий: от любопытства просто разрываешься! По чьему поручению могла эта девушка-лотос преподносить такие подарки? Брамы или главного почтамта?). /Колющая пустота взгляда. И снова опустила глаза, наклонив угольно-черную головку, расчесанную на прямой пробор, над клавишами машинки. («Ну, что скажете, досточтимая госпожа Совесть?!» Но та лишь сделала большие глаза и смущенно замолчала.) / Теперь продиктуем побыстрее адреса досточтимых родных и знакомых; текст везде один и тот же, стереотипный: «Привет: Чарльз Генри. / Привет: Чарльз Генри». / Две вязанки пальчиков-хворостинок, очищенных от коры; на конце каждой хворостинки висела широкая алая капля. В качестве хорошо проверенного перехода к дальнейшему я продиктовал этому диковинному созданию, новоявленному седьмому чуду света, текст с новой страницы: «Бледная лилия означает боязнь; лимонное дерево — невозможность; фиалка — напрасные надежды —: а ты — роза!»[125] —:? — Она подняла голову; посмотрела на меня еще раз оценивающим взглядом; м-м; и улыбнулась (хотя и устало); слегка задумалась. И кивнула: Да.

В бюстгальтере (на внутренней стороне верхнего края) мешочек для хранения сухих благовонных трав: она стояла, по щиколотки утопая в винно-красной луже ковра. /Я уже лежал в постели./Тихо шелестя нежными грязными ногами, она подбежала ко мне, словно ступая по траве: из рук моих для нее был сплетен пояс. Из уст — брошка, которой я многократно украсил ей грудь.

Надо мной: удлиненным облачком реял ее лоб./ (Над моим плечом заупрямившейся кобылкой выплясывало красное пятно луны.) -

Пауза. / У нее под ложечкой заурчало — звук был нежным и тонким: она съела слишком много саттападавитихарены: слово звучало чуждо, напоминая гандхару, в нем было что-то от мягких стеблей, муссонных салатов, плавания в Индию вниз по течению, путешествия Искандера, «саттападавитихарена»: отлично![126] / Голос, несколько охрипший от ночной сырости; целая охапка любовных ласк, перемешавшихся в полном беспорядке. / (Но не ошиблась ли эта Салджа? Массируя меня столь щекотливым способом?: Утверждали же отцы церкви, что верхнюю часть человеческого тела сотворил Бог, а нижнюю — Сатана: коллективная работа; совместное производство. / Что ж, прольем несколько капель во славу Сатаны.)

Она смыла мой пот с мешочков своих грудей: ее тело, этот будущий труп, прикрывало ее, словно покровный листок — почку (как хорошо, что мы не знаем в точности, сколько скуки и отвращения мы внушаем женщинам.[127] / Я молча поцеловал ее; и она вышла, держа машинку под мышкой.