Ирина Кёрк - Родиться среди мёртвых. Русский роман с английского

• Название: Родиться среди мёртвых. Русский роман с английского
• Автор: Ирина Кёрк
• Издательство: Издательство «Пушкинского фонда»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-89803-165-7

---

— Петроний, — продолжал Петров, — римский поэт, автор первого западноевропейского романа. Ему было приказано кончить жизнь самоубийством, когда он был заподозрен в заговоре против императора. Последние часы своей жизни он провел в развлечениях, всевозможных удовольствиях и составлении описания Нероновых оргий.

— Удивительно, — сказал Петров, — я никогда не слышал о таком человеке. Видите, за какие-нибудь три минуты, может быть даже меньше, я узнал столько интересного. Это мне понятно, как мужчине. Кончает самоубийством по приказу императора и проводит последние часы не плача, а с радостью.

— Мне не нравится то, что сказано насчет описания оргий Нерона. Это — не жест верности, как мне кажется, — сказал генерал.

— Тем не менее, это — история.

Петров продолжал читать дальше о Петронии про себя, затем перелистнул страницу назад.

— Вот тут Петербург наконец, но очень короткая колонка.

Он прочитал:

— Петербург, город и порт в Вирджинии, США, стоит на реке Аппоматтокс.

— Не может быть, — сказал генерал и взял книгу из рук Петрова. — Хотя адмиралу Сурину будет интересна такая информация.

— Посмотрите на «Санкт-Петербург», — сказала Тамара, и я подал Петрову нужный том.

— Санкт-Петербург, — читал он, — город в районе Пинеллас, Флорида.

Он опустил книгу и посмотрел на меня.

— Ничего не понимаю. У вас два Петербурга в Америке?

— Наверно. У нас также есть и Москва.

— Удивительно. Называть иностранные города русскими именами не очень умно. Особенно именами, такими известными в России.

— У нас есть еще и другие, например Париж.

— Полное отсутствие воображения, — сказал генерал, — или отсутствие героев, во имя которых можно называть.

— Возможно, отсутствие истории, — сказал Петров.

— Но где же наш Санкт-Петербург в этой знаменитой энциклопедии? — спросил генерал с раздражением.

— Почему вы не посмотрите, где полагается, на «Ленинград»? — это сказал Александр, и все к нему повернулись.

Он, вероятно, стоял у дверей уже несколько минут. Я давно его не видел. И в моем представлении он все еще был прежним мальчиком, хотя мало что мальчишеского оставалось в том бледном лице, которое я теперь увидел. Похоже, ему было неловко, что он так свысока бросил нам это название, но в то же время в его темных глазах блеснул насмешливый вызов.

— Я иду к Евгению сейчас, — сказал Александр в ответ на общее молчание, — вернусь до темноты.

Он повернулся идти, но прежде чем выйти, сказал мне:

— Я рад, что вы здесь.

— Ну что же, будем смотреть на «Ленинград», ваше превосходительство? — генерал кивнул головой.

— Вы можете представить себе, что вы должны были бы называть ваш Вашингтон Маркс-тауном? — сказал мне Петров.

— Он будет опять Петербургом, вы же это знаете, — сказала Тамара. — Мне не нравится этот Евгений. И не нравится, что Александр проводит так много времени с ним. Он, кажется, старше Александра?

— Ему семнадцать, он только на один год старше.

— Кто его родители? — спросил генерал.

— Его отец — учитель.

— Я хочу сказать…

— О, в России он, кажется, тоже был учителем.

— Понятно.

— Ленинград, — читал Петров, — раньше Санкт-Петер-бург, Петроград.

Тамара и генерал заглядывали через плечи Петрова и читали молча.

— Ага, — закричал генерал, — слушайте это: «В архитектурном отношении самый красивый город в мире».

Он подозвал меня и заставил читать эти слова. Петров улыбался.

— Я вам говорил, что в этих книгах самые точные сведения, ваше превосходительство. Очень кстати, что мне повезло купить их теперь. После победы я смогу купить тома после W? Ну, да это все равно, едва ли я дойду до W до конца войны.

— К тому времени, — сказал генерал, — они должны будут писать новое о войне, так что старая W-книга все равно не будет годиться.

— Давайте теперь посмотрим на слово «Москва», — сказал Петров.

Я перебил его.

— Если вы серьезно считаете, что я могу здесь остаться, то давайте поговорим о практических условиях.

— Практических? — закричал генерал. — Уже практично, что вы здесь, нет?

— Я говорю о вознаграждении.

— Вознаграждении? Я вас не понимаю.

— Ну хорошо, как я должен буду платить вам за жилье и еду, ведь еду теперь трудно доставать, пайки, карточки и прочее. И в данный момент у меня нет денег. Может быть, мы можем договориться, что после войны я заплачу вам определенную сумму…

— Вы не должны нас оскорблять, мистер Сондерс, — сказал генерал резко. — Предполагать, что мы будем ждать от вас каких-то денежных вознаграждений, очень, очень нехорошо.

— Я совсем не хотел вас оскорбить, я глубоко благодарен за вашу доброту, генерал, но всякий человек задал бы тот же вопрос, прежде чем принимать вашу помощь.

— В таком случае я не всякий человек, — сказал Петров.

— И разве я человек, который дает убежище и пищу военнопленному, а потом берет за это плату?

— Неужели вы не понимаете? — сказала Тамара.

— Вы будете с Петровым в одной комнате, — сказал генерал, — вы знаете, баронесса переехала, когда началась война. Она теперь у друзей в городе. Эта комната наверху, рядом с моей, той, где вы спали.

— Я привезу складную кровать. Я даже предпочитаю спать на такой, — сказал мне Петров. — Мы поставим ее в нашу комнату, и у вас будет своя постель. И потом, я редко бываю дома. Вы можете читать мою энциклопедию или писать мемуары.

— Нам надо будет достать ему документы как можно скорее, — вставил генерал.

— Самое главное — это найти вам подходящее имя, — сказал Петров. — Придумал! Мы вас сделаем Львом Сердцевым. Лев Сердцев очень подходит, так как вы — Ричард — Львиное Сердце, очень исторически получается!

Я сказал:

— Я очень благодарен и… — но генерал замахал руками на меня и сказал:

— Нет, нет, пожалуйста, мистер Сондерс… — и я замолчал.

Было бесполезно, как я теперь понимаю, навязывать им свои ценности и судить их на основе моих. В отличие от нас, американцев, они не ценили прайвеси[33], и только в постоянном общении с людьми могли выжить в периоды бедствий. Но в тот момент взамен их чистосердечности, болезненной для меня, я мог получить только безличную жестокость врага. И потом, они даже не понимали, отказывая мне хотя бы в обещании заплатить им, что они оскорбляли мое достоинство — так же, впрочем, как и я не мог взять в толк, что, предлагая плату, я оскорблял их.

Глава десятая

Я был совершенно не подготовлен к той изолированной и своеобразной обстановке, в какую я попал, поселившись у генерала. Целые дни проводил я, ощущая лишь голод, одиночество и скуку. Каждый вечер я с нетерпением ожидал прихода Петрова, это был мой единственный контакт с миром вне кладбища. Петров говорил, что реакция моих друзей на известие о моем побеге была различной. Некоторые были рады за меня, другие были удивлены и говорили, что они никогда не ожидали, что я был способен это сделать, — такое мнение показалось мне оскорбительным. Некоторые даже сомневались, что мне удался побег. Они были больше озабочены судьбой Джима, говорили, что ходят слухи, будто он безуспешно пытался покончить с собой в тюрьме. Петров был как барометр настроений, страхов и надежд, и, хотя эти сведения были окрашены его собственными представлениями, я чувствовал, что отчаяние среди моих соотечественников было сильнее их надежд.

На второй день моего пребывания на кладбище Петров вызвался пойти на мою квартиру взять там хоть что-нибудь. Я дал ему ключи, но он вернулся с пустыми руками, сказав, что двери опечатаны, и объявление извещает, что имущество за этой дверью принадлежит властям, и что нет никакой возможности попасть вовнутрь. Затем он прибавил, что «и это к лучшему», так как теперь у меня нет ничего, что выдавало бы во мне американца.

Как и обещал, Петров достал мне подержанную одежду и фальшивые документы. Я теперь стал человеком без родины, родившимся в маленьком городке в России, живущим в Китае с одиннадцати лет.

— Самое важное, мистер Сондерс, — говорил Петров, — держитесь подальше от русских эмигрантов, потому что они сразу услышат, что вы не русский. Генерал вам скажет, кому доверять, а когда другие будут приходить, вы не выходите из вашей комнаты, пожалуйста. Тогда все будет о'кей, как говорят у вас в Америке.

— А что сделают эти другие русские, если они узнают обо мне?

— Они могут донести японцам. Многие теперь работают на японцев. Многие пишут доносы даже на друзей, часто неправду, чтобы угодить или заработать.

— Да, я могу себе представить, очевидно для некоторых это является способом выжить.

— Есть много способов выжить. Можно выжить, поддерживая друг друга. Это лучше, чем доносить.

Мы сидели в нашей комнате, пили очень горячий чай, который Петров всегда пил перед сном, закусывая кусочком конфеты, принесенной им в кармане. Он начал: