Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

• Название: Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
• Автор: Данила Зайцев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9614-3649-5

Автор книги – русский старообрядец-часовенный из Аргентины Данила Терентьевич Зайцев, родившийся в 1959 г. в Китае. Это долгое и увлекательное повествование о жизни старообрядцев, сопоставимое с семейной хроникой-романом, написанное живо, с юмором. Книга – произведение светское, но созданное человеком с религиозным сознанием, которое определяет жизненные сюжеты, отношение к событиям, людям, самому себе. В «Повести…» отражена история многих старообрядческих родов, их бегства из большевистской России в Китай, а из «колхозного» Китая – в Южную Америку в 1959 г. События происходят в Китае, Аргентине, Бразилии, Уругвае, Чили, Боливии, США, России. В центре повествования – жизнь автора и его семьи, с подробным рассказом о неудавшейся попытке переселения в Россию в 2008 г. Д. Зайцев пишет о непростых отношениях в общинах, связанных с внутриконфессиональными разногласиями между «синьцзянцами» и «харбинцами», приводящими порой к ссорам, недопониманию и личным трагедиям. Но главное в книге – рассказ о повседневной жизни русских людей, живущих по стародавним заветам, ради соблюдения которых они, как и положено верующим христианам, готовы переносить страдания, терпеть нищету и лишения. И еще: на русском диалектном языке, который во всей своей первозданной силе звучит в книге, и сегодня говорят староверы Южной Америки.

---

– Где, – поднялась, – таскашься, таскун, блядун, уходи из дому!

И Марфа почувствовала таку́ защиту, повысила голос:

– Уходи и уходи, таскун!

Я в шоке, нихто разбираться не хочет, чуть не вытолкали. Собрал в сумку мале́нькя одёжи и ухожу. Слышу, мама говорит Марфе:

– Пошлятся да и придёт.

Посмотрим. Ну и судьба же досталась! Беру автобус, еду в провинцию Чубу́т, в город Пуе́рто-Мадри́н, там у меня друг детства Луис Пачеко, работает на алюминевой фабрике.

Приехал к нему, он обрадовался, принял меня. Стал узнавать, где хорошо заработать можно. Он повёл к своему другу, что работает на порту начальником, сгружают свежую рыбу в яшиках лебёдками, и плотют хорошо. Но ето кооператив, и у всех номера, надо быть на порту в пять часов утра, а зимой холодно. На порту работают проходимсы, которы любят лазить по ночам. И бывает так: набор, а рабочих не хватает, вот тут и берут новичкёв, и каждый раз надо ждать. Как не хватает, так и успевашь работаешь, ето случалось два-три раза в неделю, но прожить хватало. Пе́рво казалось трудно и чижало, но, когда понял сноровку, стало хорошо получаться и легко. Каждый день я был на порту, начальники кооператива ето видели, да и уже со многими соревновался, что[105] аргентинсы приходют голодны, мату пососут да и на работу, а силы нету. А я по-русски: хорошо позавтракаю да с собой на работу беру обед, вот и сыт голодному не верит. Через полтора месяца вызывают в контору, проздравляют и выдают мне карточкю с номером 33. Тогда начал работать каждый день. Когда не хватало суднов, нас посылали на международный порт «Адмиранте Сторни», а мы работали на команданте Луис Пьедро Буено, на большим порту сгружали морожену рыбу и загружали заграничные судна.

Как-то раз вижу русский флаг, подхожу, спрашиваю на вахте:

– Можно к вам?

– Можно.

Захожу, там передали капитану, приходит:

– Вы откуда? – Рассказываю. – Интересно. Заходи!

Собрали на стол, выпили-закусили, расспросы, рассказы. Все чудя́тся:

– Через столь лет, уже внук, и чисто на русским языке говоришь! И русская рубашка, поясок – ето сказка!

Мне ето всё казалось чу́дно: как так оне удивляются? Показали русские фильмы, приглашали в Россию. Всё там казалось родноя.

Подходит греческоя судно. Я узнал, что ето судно каждых два года приходит на етот порт и хорошо плотют. Я обратился к капитану, через переводшика попросил работу, он спрашивает:

– На каких языках говоришь?

– На русским, на испанским, на португальским.

– А на английским говоришь?

– Нет, но, ежлив надо, можно подучиться.

– Хорошо, мы будем стоять пятнадцать дней. Неси паспорт, сделам контракт на два года. Через два года в ети же числы судно будет в етим порту, зарплата тысяча пятьсот долларов в месяц, но получишь их все через два года на етим порту. А на каждым порту, где будет стоять судно, даём вья́тик[106] на каждый день по тридцать долларов на личные расходы.

– Хорошо, я подумаю.

Действительно, задумался. Два года – тридцать восемь тысяч долларов, ето можно купить пятьдесят – шестьдесят гектар с фруктой. У меня паспорт дома простроченной, но ето полбеды: за два дня в Буенос-Айресе можно поновить. Но как с Марфой? Надоело мне спорить, разойтись раз навсегда – детей жалко, да и стосковался. Как ни говори, уже четыре месяца прошло.

Приезжаю домой, тесть в гостях.

– Ну что, набегался?

– Ишо нет.

Узнала мама, приходит:

– Зачем приехал?

– За документами.

– И куда?

– В Европу.

– Зачем? – Всё рассказал. – А семья?

– Семья? Чё вы, сами выгнали, а за чё, сам не знаю.

– Как не знашь?

– Не знаю.

– А кака́ у тебя женчина в Помоне?

– Никакой нету.

– Как никакой нету, а которой поясок подарил?

Тогда я догадался, в чём дело.

– Стоп-стоп, вы мараете совсем невинных людей. Марфа, в таким-то числе к нам приезжали за сливами наши помонски друзья, Жюлияни с женой. Он попросил поясок, я тебе сказал: «Марфа, иди принеси». Ты принесла и подарила. Хочете, поедем к ним и сверимся. – Оне заотпирались. – Как так? Довели до разводу, выгнали ни за что.

Мама говорит:

– А в ребятах ты как жил?

– Мама, в ребятах у меня не было семьи, я покаялся и клятву сам себе дал, чтобы жене не изменять. А где вы выдрали ету сказку?

– Да Марья Гениха рассказывает, что ты етой женчины хорошай друг и она тебя шибко хвалит.

– Да, ето правды, мы с ней хорошие друзья, и с мужем, и с сыновьями. А что, нельзя иметь с женчинами дружбу или женчинам дружить с мужчинами и не думать толькя об сексе?

Молчат.

– Прости, мы ошиблись.

– Вы ошиблись! От людей смех, от Бога грех, а дети при чём? Зачем оне доложны страдать из-за наших ошибок? – Молчат. – Ну вот, поеду на два года моряком, через два года можем купить своёй земли и жить себе спокойно.

Марфа в слёзы, мама не пускат. Говорю Марфе:

– Неужели всю жизнь будем ходить по арендам?

– Да, лучше будем ходить по арендам, но я не хочу, чтобы ты уезжал.

– Но так трудно нам будет.

– Пускай трудно, но вместе.

– Ну как хошь.

5

Со Степаном мы разделились. Ему достался трактор, мне пикап, я его тут же сменял на легкову, а легкову на трактор «Массей Фергусон» – трактор хорошой, но разбитой. Арендовали земли́ и давай готовить.

Тут переселенсы с Бразилии и с Боливии. С Бразилии приехали, что там стало трудно. Ето были Бодуновы Лука и Димитрий, Черемнов Иона, Бочкарёв Антон с Ульяной, Сне́гирев Тимофей – друг, Степан Ревтов; с Боливии Павлов Игнатий, Вагнер Василий, Кузьмин Евгений, Черемнов Максим, Мурачев Селькя. С Боливии уехали, потому что государство старообрядцев обмануло. Оне разработали много земли, забили все рынки рисом, и всё местноя население восстало против: «Гринги[107] забили весь рынок, а чем жить?» Вообче в стране вечные непорядки, нищета, коррупция, перед выборами кандидаты посулили местному населению: «Не переживайте, мы грингов уроним». Так и сделали. Надавали нашим кредитов без всяких гарантияв и заставили подписаться друг за друга – обчим, связали всех. А на другой год тянули-тянули с кредитом и, когда стало совсем поздно, выдали кредиты. Хоть и посеяли, но урожай не взяли. Долг получился четыре милливона долларов. Банок не стал ждать, забрал всю технику, некоторых посадили в тюрму, многи разбежались хто куда – в США, в Канаду, в Аргентину. Русское посёльство хотело заплатить всем долг, но наши не захотели и долго потом расшитывались с банком.

У Павлова Игнатия получилось ишо несчастья с зятем Вагнером. Селый вагон грузу отправили с границы в Буенос-Айрес, и всё аргентинсы украли, оставили их нищими. Много было слёз, но что поделаешь.

Пришлось помогать, я занял им свой трактор, и оне на нём всю землю приготовили, и Бочкарёву Антону с Ульяной также. Игнатий вскоре выкрутился, написал своёму ро́дству в США о своим несчастье, и ему выслали пятьдесят тысяч долларов. У него жена Федосья выпиваха, два сына, Варнавка и Иринейкя, три дочери маленьки и три взамужем.

А Степан етот год помогал Ионе Черемнову. Люди просют – надо помогать.

Игнатий показал себя скромным, набожным, ну куда лучше, все мы его шшитали почти за бога. Я давай говорить Степану:

– Степан, ты неграмотный, пускай стаёт Игнатий на твоё место.

– Ну чё, пускай, я всё равно безграмотный.

Стали просить Игнатия все вместе. Жена Федосья сказала:

– Вы его не просите: он вас всех разгонит.

Мы все рассмеялись, один Лука Бодунов внимание взял и сказал:

– Да, у нас худенькяй[108] наставник, да он нам знакомый, а просим хорошего, но он нам незнакомый.

Нихто на ето внимание не взял, и все дружно просили Игнатия. Он стал, помощника попросили Ревтова Степана Карповича, племянника дяди Федоса, третяй помощник – брат Степан, уставшиком поставили меня, вторым Максима, головшиком Иона. Стали молиться весело, красиво, все старались, всё шло чинно, все были довольны.

Постепенно Игнатий стал порядки ставить строже и строже, нихто не возражал, хотя и некоторы и были недовольны. Как-то раз отмолились, Игнатий говорит:

– Слушайте, братия, у нас здесь есть некоторы, знаются с Шарыповыми, а оне спасовсы. В США было постановлёно, что с ними не знаться: так как оне не признают святыню – святую воду, на распятии не признают Святаго Духа, то за ето признаём их за еретиков. С ними не знаться, не кушать, в гости не ездить, за них не отдавать, у них не брать, а хто переступит, таких не хоронить, за них милостину не подавать и не молиться.

Мы со Степаном и тятя говорим:

– У нас там ро́дство.

Он:

– Пускай ро́дство. Не будете знаться – поскорея перейдут.

Нам не понравилось, но мы промолчали. Что поделаешь, собор есть собор, надо покоряться. Вскоре Игнатий обратился в собор в США, попросил помощь – построить моленну. Там собрали восемь тысяч долларов, послали. Оне с Ионой купили дешёва дерева тополёва на четыре тысячи долларов и построили моленну. Никому не сказали, остальные деньги прикарманили. На восемь тысяч долларов можно было хорошую кирпичну моленну построить. Моленну построили у кума Евгена, так как ето место боле в центре.