Хари Кунзру - Без лица

• Название: Без лица
• Автор: Хари Кунзру
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8370-0490-2

Англичанин по отцу, индиец по матери, герой этой книги вынужден перевоплощаться, становясь тем, кого в нем хотят видеть другие. В Индии он — мальчишка-неприкасаемый, в Англии — молодой аристократ. Меняя маски, он вдруг понимает, что своего лица у него уже нет. Этот реалистический роман, написанный сухим и размеренным языком, затягивает в себя, как воронка, и в конце концов выводит читателя на границы реальности, к метафизическому ужасу пустоты.

Хари Кунзру, английский писатель индийского происхождения, несмотря на свою молодость, уже вошел в обойму лучших писателей Старого Света. Роман «Без лица» был признан в Англии лучшим литературным дебютом 2002 года.

---

Чтобы старший брат не перещеголял его с военными парадами, принц Фироз начинает свою долю спектакля. Он предпочел бы провести большую часть года в Европе, но война и политика финансовых ограничений майора Прайвит-Клэмпа словно сговорились задержать его в Индии. Поэтому Фироз крайне зол, но держит себя в руках, сухо заявляя, что если Магомет не может ехать на Ривьеру, то пусть Ривьера приедет к Магомету. Гостям его дома, похоже, нравится перемена декораций. Несколько лет назад принц обустроил свои покои в модном тогда Jugendstil[68]. Теперь в них раздается гулкое эхо: девушки ездят на велосипедах, спортсмены играют в лакросс[69]. Все эти занятия наносят тяжелый урон интерьеру и ведут к отвратительной встрече с майором Прайвит-Клэмпом, который в очередной раз отклоняет просьбу выделить средства для очередной реконструкции.

Фироз, еще более расточительный, чем его брат, является очевидным фаворитом чиновников Раджа. Несмотря на все автомобили, песни и мундиры, наваб остается могольским князем — тем типом традиционного монарха, который мало интересуется ирригацией, топографической съемкой или рациональным распределением сельскохозяйственных ресурсов. Для британских составителей отчетов очевидно, что наваб с большим удовольствием ест из металлического тхали, поставленного на пол, чем из тонкого мейсенского фарфора, который извлекается на свет божий, когда они обедают во дворце. Они подмечают страсть в глазах наваба, когда тот декламирует какой-нибудь куплет на фарси или поворачивает так и эдак эмалированную вещицу. Они знают, что в глубине души он считает их всех досадной, но временной помехой, а восемьдесят лет господства Британии на его земле — всего лишь эпизодом в истории, разворачивающейся под полумесяцем ислама.

С другой стороны, Фироз одержим манией новшеств. И, хотя это тоже тревожит британцев, настроенных более на прошлое, чем на будущее, идеи Фироза (как они понимают) соответствуют прогрессивному духу времени.

Днем гости дома развлекаются поло, теннисом и охотой. Охота — единственное занятие, в котором могут одновременно принимать участие все фракции дворца, от самых чопорных британцев до расслабленных денди, от яростнейших могольских придворных до самых робких девиц из богатых семей. Отстрел дикой птицы на озерах Фатехпура — другая отдушина, сложный ритуал, утихомиривающий страсти, которым подчинена жизнь в стенах дворца. В Фатехпуре вечеринка со стрельбой — всегда веселье. Таким образом, и Пран получает возможность поприсутствовать на охоте и впервые увидеть знаменитую миссис Прайвит-Клэмп.

Миссис Прайвит-Клэмп дважды выигрывала Женский кубок Аннандэйла и стреляла повсюду, от Гилгита[70] до Бхаратпура[71]. Тем не менее время от времени она обязана страдать на оскорбительном чисто женском пурда-стрельбище. Это сооружение расположено на благоразумном расстоянии от других, мужских, полигонов на берегу Султан-Джхиил, крупнейшего из фатехпурских озер. Стрельбище скрыто от любопытных глаз (как утиных, так и человеческих) с помощью хитрой системы ширм. Внутри все оборудовано так же хорошо, как и на других королевских полигонах. Брезентовые стулья, вешалки для жакетов и шляп, ящики с прохладительными напитками и стол, пронумерованные отделения которого набиты дробью и патронами. Здесь все готово к тому, чтобы сделать утреннюю стрельбу приятной и комфортной. Религиозные затруднения возникают только с заряжающими и поисковиками, так как мужчины из дворца не могут этого делать. Вместо них в стадо запущены специально обученные горничные и несколько ворчливых хиджр.

Для Шарлотты (Чарли) Прайвит-Клэмп находиться в окружении толпы ребят в сари — ненамного легче, чем ее отцу было бы смотреть на женщину в брюках. Тем не менее ноша англичанки в Индии тяжела, и не в правилах Шарлотты увиливать от ответственности, особенно когда на карту поставлена Наша Цивилизирующая Миссия. Когда вся компания добирается до озер и позиции распределены, Чарли не жалуется при виде того, как мужчины и европейские дамы взволнованно спешат на свои места, а ее супруг дружески потягивает виски с приезжим полковником из кавалерии Ходсона[72]. Вместо этого она скрежещет зубами и пытается завязать беседу с Зия Бегум и Амина Бегум, младшими женами наваба. Ни одна из них не имеет определенной точки зрения на погоду. Ни одна из них в действительности не говорит по-английски так, чтобы об этом стоило упоминать. Шарлотта опасается, что день будет долгим.

Пран, со своей стороны, испытывает скорее благоговение, когда видит, как суровая мэм-сахиб средних лет широко шагает рядом с двумя дамами из дворца. Даже Зия Бегум, известная злобным нравом, выглядит запуганной и слабой возле этой атлетической фигуры, чей потрепанный топи возвышается, по крайней мере, на полтора фута над подпрыгивающими головами компаньонок. Когда командный голос миссис Прайвит-Клэмп звенит над тихим озером, Пран спрашивает себя, не потому ли майор предпочитает мальчиков, что боится ее. Неблагоразумным было бы предлагать такой женщине поучаствовать в половом акте.

Сексуальные сношения занимают невысокое место в рейтинге приятных способов времяпрепровождения Чарли Прайвит-Клэмп. Уж, разумеется, не такое высокое, как стрельба по уткам или верховая охота с собаками. У них с Гасом нет детей, и ей никогда не приходило в голову рассматривать это ни как разочарование, ни как оплошность. Ее материнские инстинкты направлены, по большей части, на пару двенадцатизарядных Purdey[73], которые она держит под мышками. По прибытии на стрельбище она какое-то время слоняется снаружи, вдыхая влажный утренний воздух и поправляя подкладку на рабочем плече. Заряжающий, дворцовая горничная, которая морщится от ее кухонного урду и выглядит так, будто больше привыкла к косметике, чем к патронам, — определенно, чистый убыток. Тем не менее, если повезет, величественная амазонка сможет добыть пару-другую серых уток, беззаботно пролетающих над головой.

Пран расстраивается, узнав, что ему придется искать и приносить упавших птиц. Он начинает волноваться еще сильнее, когда Ясмин заталкивает его в узкую плоскодонку и отталкивается шестом, выводя лодку на воду перед стрельбищем.

Тем временем с первых минут охоты Прайвит-Клэмпы на раздельных стрельбищах получают удовольствие от отличного утреннего спорта. Султан-Джхиил — место отдыха для всех видов мигрирующей водной дичи, и весьма немногим ее представителям удастся уцелеть. Сегодня на озеро пришла смерть. Шилохвосты и горные гуси гибнут в огромном количестве, но уткам достается больше всего. Смерть пришла в равной степени к чиркам, красноголовым ныркам, кряквам и широконоскам, и вскоре лодка Прана заполнена грудами пернатых трупов. И разумеется, на пурда-стрельбище Чарли оставила далеко позади двух других дворцовых дам, которые никак не могут сосредоточиться, когда эта амазонка рядом с ними орет на лебезящую горничную и снабжает свое выступление бегущей строкой комментариев, которые смутили бы даже пьяного ирландца. Непрерывные «Ура!», «К черту!», «Промах!» и «Вот так-то!» заставляют Зия Бегум задуматься, почему англичане посылают на войну сыновей, а не жен. Где-то неподалеку майор, всегда более расслабленный, чем его супруга, стреляет равномерно, флегматично, с довольным хрюканьем принимая выкрики своего заряжающего «Ахароши авистрел, сахиб!» и косясь на Картера из Ходсонов, чтобы убедиться, что тот заметил его последний боевой подвиг. Картер неизменно все замечает, но стоически изображает обратное.

Для майора кровопролитие этого дня — передышка, редкий случай в жизни, которая кажется ему все более затруднительной. Огастес Прайвит-Клэмп — человек, чье существование когда-то было понятным и контролируемым, чем-то, что можно повертеть в руках и изучить со всех сторон. Он помнит: жизнь была подобна фляжке на бедре или ружью, ствол которого так приятно греет его руку через защитную кожаную перчатку. Если бы вы открыли его досье в Индийском управлении, там было бы написано только одно: успех. Алкоголь и содомия в деле не фигурируют. Так почему майор выпивает свое первое виски в девять утра? Почему он отрекается от верной жены ради растления мальчика-полукровки? Почему он часами сидит в своем кабинете, думая (согласно традиции несостоявшихся мужчин) о револьвере, запертом в ящике прямо у него под боком?

Под палящим солнцем северо-западной границы такое было бы невозможным. Там юный Прайвит-Клэмп, только что прибывший в Индию, только что взваливший на плечи груз Королевского наказа, смотрел вверх, на снежные шапки гор Пир-Панджала[74], и верил, что оказался на небесах, которые никогда больше не покинет. Гарнизон Абботабад был изумительным местом для юного офицера — особенно если его приписали к старшему здесь полку, Личному Принца Альберта Виктора Первому Пенджабскому Кавалерийскому. До Пешавара, Пинди и Симлы было подать рукой, и, хотя городок сам по себе ничем выдающимся не отличался, Офицерский клуб стал чем-то вроде сине-алого братства, где С. О. (старший офицер) не только терпел энергичные игры в задиристых петушков (игры, после которых у мирного населения недоставало пожитков, зато в изобилии наблюдались подбитые глаза, сломанные столы и стулья — а ежемесячные счета самого игрока мучительно возрастали), но и поощрял их. В этих райских условиях холостой офицер познал мучительную и благородную страсть — охоту на кабанов.