Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

• Название: Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Прочая старинная литература

---

конца сезона. На следующей неделе, как вы и велите, я встречусь с директором театра, но потом я

все, же уйду со сцены, - Тео улыбнулась. «Восемнадцать лет на подмостках, надо и семье время

посвятить».

-С назначением пожизненной пенсии, - Екатерина размашисто расписалась и взглянула на низкое,

угрюмое, северное небо. Молния сверкнула на горизонте, и она вздохнула: «Помнишь же, от

Писания - у Меня отмщение и воздаяние? Так и не мсти».

Она услышала дальний, почти незаметный раскат грома, а потом все стихло. Екатерина, подойдя к

бюро, нажала на завиток резьбы. Крышка тайника приподнялась, и она вытащила связку бумаг.

«Графиня Селинская», - было написано на подсунутом под бечевку листе. Императрица, не читая,

бросила все в камин, пламя взвилось вверх. Она, подтащив кресло к огню, помешала кочергой

угли. Екатерина подождала, пока не пропала последняя буква на последнем листе. Позвонив в

колокольчик, отдав бумагу секретарю, она велела: «Исполняйте».

Мишель спокойно спал, укутанный меховой полостью, в закрытых санях было тепло. Тео взглянула

на зимние сумерки за окошком: «Вот видишь, все обошлось. Так после карнавала, - Масленицы, -

она поправила себя, - тебе уже на Урал надо будет ехать?»

-Да, - Федор поцеловал ее руку, - там, как ты слышала - работы много. Поэтому я завтра схожу, в

Пантелеймоновскую церковь, договорюсь о нашем венчании.

-Я сама схожу, - беззаботно ответила Тео, - а ты с Мишелем побудь, ладно? Я там объяснюсь как-

нибудь, мне же надо говорить по-русски. А что это за граф Шереметев? Он приезжает со своим

театром. Очень приятно, что аристократы интересуются искусством. Он антрепренер?

-Я ведь ей не сказал, - тоскливо понялл Федор. «Случая не представилось, а она не спрашивала.

После венчания скажу. Вряд ли там кто-то из крепостных французский знает».

-Можно сказать и так, - осторожно ответил он. «Он богатый человек, вкладывает очень большие

деньги в театр».

-Прекрасно, - Тео зевнула и прижалась к нему. «Я позанимаюсь с тамошними актрисами, раз ее

величество просила, а потом можно будет устраивать мои собственные бенефисы. Хотя бы один

ты должен посмотреть, как вернешься с Урала».

-Непременно, - улыбнулся Федор, и положил ее голову себе на плечо: «Поспи. Это все-таки был

длинный, день, мы все устали».

Тео закрыла глаз. Так и держа его за руку, женщина смешливо подумала: «Теодор будет рад,

очень рад, я знаю. А сразу же после этого можно будет обвенчаться».

Она вдохнула свежий, пахнущий снегом воздух и, незаметно для себя, задремала.

-Уважаемая мадемуазель Бенджаман! - читала Тео, лежа в постели. «Искренне благодарю вас за

согласие позаниматься с актрисами моей труппы. Мы даем два представления в Эрмитажном

театре, для ее Величества и придворных. Я был бы рад, если бы вы отобедали со мной в любое

удобное для вас время. С глубоким почтением, граф Николай Шереметев».

-Это тут неподалеку, - Федор оторвался от «Санкт-Петербургских ведомостей». «Смотри-ка, в

Питтсбурге заложили первую доменную печь, нашли там и уголь, и железную руду. Скоро капитан

Стивен Кроу своих озер не узнает, - он отложил газету. Поцеловав ее, Федор указал рукой за окно:

-Пойдешь вверх по Фонтанке, и сразу увидишь дворец Шереметевых. Он стоит на углу Невского

проспекта. Впрочем, граф, наверняка, свой выезд пришлет. Может, и нам лошадей завести? -

Федор посмотрел в черные глаза.

-А зачем? - Тео скользнула ему в руки. «Город маленький, меньше Парижа, а наемных карет много.

Да тут и лошадей некуда ставить, не особняк же, - она зевнула. Тео добавила, накрутив на смуглый

палец кружевную ленту рубашки: «Я договорилась насчет венчания, в субботу. Последний день,

когда это можно сделать перед карнавалом. Масленицей, - она улыбнулась и стала медленно

целовать Федора. «Я блинов напеку, хотя ты, наверное, в Вандее их вдоволь наелся».

-Они там гречневые, - он вдохнул запах роз: «Господи, как я счастлив. Как я ее люблю, Господи.

Только не забирай ее у меня, пожалуйста, я пятнадцать лет ждал…»

-Так что пеки красные, - он рассмеялся, увидев, как нахмурилась Тео. «Из пшеницы, - объяснил

Федор. «А с венчанием, - он погладил смуглую спину, - я сегодня на Невском Суворова встретил.

Помнишь, я тебе о нем рассказывал? Завтра пригласил его к нам на обед, и шафером попросил

быть. Он после Масленицы в Польшу едет, там какая-то смута. Звал меня с собой, обещал, что

генералом сделает».

-И ты? - Тео приподнялась на локте.

-Не хочу я воевать, - Федор легко перевернул ее и прижал к шелковым подушкам. В свете камина

ее глаза были черными, будто бездонная пропасть пещеры. «Я, - сказал он, целуя круглое, мягкое

колено, проводя губами по нежному бедру, - я все-таки ученый, дорогая моя. Буду возиться с

камнями, преподавать в Горной школе…»

-Летать на воздушном шаре, - она откинулась назад и положила руки на рыжую голову.

-И это тоже, - он улыбнулся: «А что так долго с венчанием тянули? Я же говорил тебе, давай я

схожу, вряд ли батюшка знает французский. Или они там упрямились, из-за того, что ты

католичка?»

-Отец Павел, - задумчиво ответила Тео, - французский знает. Он из дворян, поздно сан принял. А я

больше не католичка.

Федор замер. Тео, поднявшись, набросив шелковый халат, взяла с бюро какую-то бумагу. Она

присела на кровать и шепнула: «Я подумала, так будет правильно».

Он отложил свидетельство о крещении. Обняв ее всю, сбросив халат, он попросил: «Иди сюда».

Федор устроил ее на себе. Целуя тяжелые, рассыпавшиеся вокруг, темные волосы, Федор тихо

сказал: «Правильно, да. Спасибо тебе, спасибо, любовь моя. А кто у тебя восприемниками был?»

-Старичок причетник, и старушка с улицы, - она все улыбалась. «А Мишель, как подрастет - пусть

сам решает. Я его в обе церкви водить буду - и к православным, и к католикам».

-Да, - он все гладил нежную спину, - Господи, я так тебя люблю, так люблю. Федосья Давыдовна, -

смешливо добавил Федор, по-русски.

-Он все-таки был мой отец, - вздохнула Тео, прижавшись к нему, уронив голову на крепкое плечо.

За окном, в зимнем мраке, выла вьюга, а она была рядом. Она была Тео, недостижимая, далекая,

величественная, королева, что правила своим подданным. Она была Федосья - жаркая, горячая,

целующая его, шепчущая что-то нежное, глупое, ласковое.

-Счастье мое, - сказал Федор, прижимая ее к себе, - счастье мое, любимая моя, Федосья…,

.Федосеюшка, - повторил он. Тео, тяжело дыша, лежа на его руке, томно рассмеялась:

-Федя…, Так правильно, да? – спросила она по-французски. Федор обнял ее, целуя закрытые глаза,

длинные, влажные ресницы, смуглую шею, и шепнул: «Да, любимая».

В уборной было тесно, пахло пудрой, свечным нагаром, духами. Тео раздула ноздри:

-Господи, как я соскучилась. Казалось бы, в ноябре бенефисы в Вене отыграла, а уже опять на

сцену тянет.

Высокая, черноволосая женщина, в роскошном, шитом золотом платье, что сидела у столика

красного дерева, повертела в руках жемчужное ожерелье. Слабым голосом, на хорошем

французском языке, она спросила: «Мадемуазель Бенджаман…, Что вы скажете?»

У нее были большие, темные глаза, красиво очерченные, тонкие ноздри. Тео, присев рядом, взяла

ее сухощавую, с длинными пальцами, руку.

-Мадемуазель Полина…Я ведь могу вас так называть? Прасковья, - она улыбнулась, - я все равно

не выговорю. Мадемуазель Полина, мне совершенно нечему вас учить, вы и так великая актриса.

С другими в вашей труппе, я буду заниматься, а вам, - Тео оглянулась и нашла глазами перо с

чернильницей, - вам надо ехать в Европу. У вас отличный французский язык…

-С ошибками, - вздохнула актриса.

-Поправите, как только в Европе окажетесь, - отмахнулась Тео.

-Итальянский вы знаете. Я вам дам рекомендательное письмо к директору императорского театра

в Вене. Он вам устроит ангажементы в Австрии, Италии и Германии. И рекомендательное письмо к

господину Антонио Сальери, он сейчас самый известный оперный композитор в Европе. Он

напишет что-нибудь под ваш голос, - Тео покусала перо: «С вашим сопрано, вам надо петь

Эвридику, в концерте, а я буду исполнять партию Орфея. Мы так делали с мадам Арно, в Париже».

-Мне нельзя, мадемуазель Бенджаман, - тихо сказала женщина, так и держа в руках жемчуга.

«Нельзя в Европу».

-Это еще почему? - рассеянно поинтересовалась Тео, начиная писать. «Из-за вашего антрепренера,

графа Николя? Да он милейшее создание, дорогая моя, он вас отпустит. В конце концов, я ему

объясню, что для вашей карьеры необходимо выйти на европейскую сцену. И называйте меня Тео,

мы с вами люди одной профессии».

Она посмотрела в большие, грустные глаза Прасковьи и улыбнулась: «Милочка, поверьте мне, я