Нелли Шульман - Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая

• Название: Вельяминовы.Дорога на восток.Книга вторая
• Автор: Нелли Шульман
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Она посмотрела в большие, грустные глаза Прасковьи и улыбнулась: «Милочка, поверьте мне, я

почти два десятка лет на сцене, хоть и государственной. Найдете себе другого антрепренера. Как

только вы выйдете на сцену венских театров - у вас очередь в передней стоять будет. Жемчугова, -

Тео задумалась и решительно сказала:

-Полина Перль. С таким именем только субреток играть, а вы трагическая героиня. Полина, - она

поиграла пером и усмехнулась: «Полина Марго. Мадемуазель Марго. «Маргарита» - на латыни

«жемчужина», - объяснила она.

-Мадемуазель Бенджаман, вы не понимаете…, - отчаянно сказала женщина.

-Очень я все хорошо понимаю, - отозвалась Тео. «Спите вы на здоровье с графом Николя,

пожалуйста. Речь идет о карьере, дорогая моя, о заработках. Если он вас любит, он, в конце

концов, поедет с вами в Европу. Многие актрисы выходят замуж за антрепренеров, так даже

удобнее, - Тео поставила свою подпись в конце письма. Подняв глаза, она ахнула: «Мадемуазель

Полина, да что вы? Простите, если я вас обидела…»

-Вы и правда не понимаете? - Жемчугова медленно вынимала шпильки из высокой, причудливой

прически.

Тео наклонилась над ней. Взяв гребень, ласково расчесывая ее волосы, Тео помотала головой:

«Нет».

-Я крепостная, - актриса закусила губу. Тео спросила: «Что это?»

-Откуда вам знать? – горько пробормотала Жемчугова. Актриса, отбросив ее руку, выпрямилась.

-Рабыня! - гневно крикнула она. «Я рабыня, мадемуазель Бенджаман, и мы все - от последней

малышки в кордебалете, до художников и музыкантов в оркестре - рабы. Как раз того самого

графа Николя, - она горько улыбнулась. «А что я с ним сплю, как вы изволили выразиться, так он на

мне никогда не женится. Не бывало еще такого, чтобы дворянин на крепостной женился».

-Рабыня…, - тихо повторила Тео и протянула руки: «Девочка моя, бедная…, Иди сюда, иди, не надо,

не надо, не плачь так. Прости меня, я совсем, совсем ничего не знала…».

Она нежно покачала Жемчугову и шепнула ей на ухо: «Расскажу тебе кое-что, но это тайна.

Смотри, не проговорись».

Прасковья зачарованно слушала «Я думала, так только в сказках бывает, мадемуазель Бенджаман.

Вы тоже рабыней родились».

-А теперь, как видишь, - Тео приподняла ее за подбородок, - свободный человек. А ты у нас

будешь графиней Шереметевой, обещаю.

-Да не бывало такого…, - начала Жемчугова. Тео поморщилась: «Не бывало, не бывало…, По

воздуху тоже раньше не летали, а теперь летают. Вымой лицо, и будем дуэт Орфея с Эвридикой

репетировать. Сначала по слуху, а завтра я тебе ноты пришлю»

Жемчугова всхлипнула и кивнула: «Мадемуазель Бенджаман, а вы в Россию надолго приехали?».

-На всю жизнь, - усмехнулась Тео. Высунув голову в коридор, она крикнула: «Нам нужно

фортепьяно!»

Федор открыл дверь и весело сказал: «Я дома!». С кухни пахло блинами. Он, снимая шинель,

стряхнул с шарфа снег: «Надо бы слуг нанять…, Кухарку, горничную для Тео…, Мишелю гувернера

надо взять, ему через два года только в корпус кадетский отправляться».

Он заглянул на кухню. Увидев Тео, в холщовом фартуке, что переворачивала блины на медной

сковороде, Федор поцеловал ее в щеку: «Сразу после Масленицы уезжаю, в Екатеринбург, а потом

- на заводы. Будем там новые печи ставить. Послушай, - он искоса посмотрел на ее нахмуренные

брови, - может быть, слуг взять…, В помощь тебе».

-Зачем же? - ядовито отозвалась Тео, снимая блины, швырнув на них кусок масла. «Можно ведь

купить, Теодор. Дешевле выйдет, - она уперла руки в бока и гневно спросила: «Почему ты мне не

сказал, что в России есть рабы?»

-Я хотел, милая, - Федор почувствовал, что краснеет. «Просто возможности не представилось…,

Откуда ты…»

-Крепостные, - это слово Тео сказала по-русски, - графа Шереметева обучены языкам.

Мадемуазель Жемчугова, звезда его театра, говорила со мной, Теодор. Да и потом, - Тео

вздохнула, - я бы рано или поздно все узнала, милый мой.

Она сняла фартук и обняла его: «Теодор, ты мне должен обещать…, У нашей семьи никогда,

никогда не будет рабов. Иначе я просто не смогу с тобой жить».

-Не будет, - он поцеловал ее нежные, чуть измазанные маслом губы. «Ни у нас, ни у наших детей…-

он осекся. Тео лукаво заметила: «Может, и случится такое, Теодор, мы же еще не старые люди. Ни

у наших детей, ни у внуков, ни у правнуков».

-Очень надеюсь, что ко времени, когда наши дети вырастут, - проворчал он, - Россия уже

изменится, и вообще ни у кого не будет рабов. Обещаю, - повторил он. Тео, помолчала: «Я буду

петь дуэтом, с мадемуазель Жемчуговой. «Орфея» Глюка».

-Так не принято, - растерянно заметил Федор. «Они же крепостные, двор тебя не поймет…»

-Наплевать, - сочно заметила Тео. «Скажи спасибо, что я с ними на сцену не выхожу. У них просто

все роли заняты. А вообще, - она стала доставать тарелки из шкафа, - мне все равно, поймут меня,

или нет. Я просто делаю то, что мне велит честь. И мое искусство, - Тео выпрямилась. Федор,

забрав у нее посуду, наклонив голову, поцеловал смуглую, испачканную в муке руку.

Трещали, шипели свечи, стихли аплодисменты. Тео, оставшись одна на сцене Эрмитажного театра,

положила руку на фортепьяно:

-Я бы хотела завершить этот концерт арией Орфея. Той, где он скорбит о потерянной Эвридике, и

пожелать, господа, - она посмотрела куда-то в темноту, и ласково улыбнулась, - пожелать, чтобы

мы были избавлены от горя и несчастий, скорби и страданий. Che farò senza Euridice.

Божественная музыка месье Глюка.

Она поклонилась, качнув изящной головой, с распущенными по плечам, темными волосами,

перевитыми коралловыми нитями.

-Этот голос, - подумал Федор. «Это ведь она мне улыбалась, я знаю. Господи, дай ты мне счастье о

ней заботиться, любить ее, поклоняться ей - сколь мы живы».

Ее голос плыл по залу - низкий, страстный, волнующий, в колеблющихся огоньках свечей она

казалась высеченной из бронзы статуей. Юноша, что сидел в первом ряду, подумал: «Да, это она.

Венера из Арля, я же видел рисунки. Богиня..., - он закрыл глаза, и услышал, как бьется его сердце

- глухо, отчаянно.

Ария закончилась и он выдохнул: « Она меня на двадцать лет старше, выходит замуж за этого

Воронцова-Вельяминова, да и я женат..., - он услышал крики: «Божественная! Браво!». Нежный

голосок жены сказал: «Она очень хороша, не правда ли, Alexandre? Жаль, что она покидает сцену».

-Жаль, - пробормотал юноша и понял: «Розы. Только такие цветы и могут быть ее достойны». Тео

была в струящемся, собранном под грудью, полупрозрачном платье винно-красного шелка, на

смуглой шее блестели, переливались рубины. Юноша посмотрел на бабушку, на отца - тот сидел с

недовольным лицом, и вздохнул «Papa, конечно, небольшой любитель музыки. А бабушке

понравилось, она улыбается. Надо прийти к ней в уборную, подарить букет..., Господи, помоги

мне».

Он взял с бархатного сиденья перевитый лентой букет темно-красных роз, и шепнул жене: «Я

сейчас». На сцену уже несли корзины, Тео раскланивалась. Он, выскользнув из зала, быстро

прошел за сцену.

Там было темно, пахло духами и еще чем-то - женским, волнующим. Она шла по коридору, и,

завидев его, остановилась.

Юноша почувствовал, как отчаянно заныло у него сердце. Он покраснел: «Мадемуазель

Бенджаман, примите этот скромный дар, пожалуйста…, От человека, восхищающегося вашим

талантом, - он склонил белокурую голову. Тео, взяв букет, улыбнулась: «Он совсем молоденький

еще, двадцати нет. Как эти мальчики в Париже, что покупали одну розу и бросали мне ее под

ноги».

-Большое вам спасибо, - ласково сказала Тео. У него были голубые, как небо, глаза и женщина

подумала: «Мишель, наверное, будет на него похож, когда вырастет. Хотя нет, этот высокий, и

выправка у него военная, хоть и в сюртуке. А Мишель изящный - в Жанну».

-Не за что, - махнул рукой юноша. Он, было, хотел что-то сказать. Передумав, он еще раз

поклонился, исчезая в полутьме кулис.

Ливрейный лакей открыл перед ней дверь уборной и на хорошем французском языке сказал:

«Прошу, мадемуазель Бенджаман».

Тео повертела в руках букет: «Может быть, вы знаете? Что это за юноша, который мне цветы

подарил».

-Наследник престола, цесаревич Александр Павлович, - отчеканил лакей. Тео, чуть улыбнувшись,

прошла к себе.

Уже перед выходом в зрительный зал, он прислонился к пыльной, бархатной портьере. Выдохнув

несколько раз, успокоившись, юноша сказал себе: «Просто посылай ей розы, и все. Каждую

неделю, пока ты жив. Она даже не будет знать - от кого цветы. Да, - он тряхнул головой, - так и

сделаю. Богиня, - он заставил себя не оборачиваться, не смотреть на дверь ее уборной. Он уже