Мария Боброва - Марк Твен

• Название: Марк Твен
• Автор: Мария Боброва
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Филология
• Год: 1962

Литературное наследие Марка Твена вошло в сокровищницу мировой культуры, став достоянием трудового человечества.

Великие демократические традиции в каждой национальной литературе живой нитью связывают прошлое с настоящим, освящают давностью благородную борьбу передовой литературы за мир, свободу и счастье человечества.

За пятидесятилетний период своей литературной деятельности Марк Твен — сатирик и юморист — создал изумительную по глубине, широте и динамичности картину жизни народа.

Несмотря на препоны, которые чинил ему правящий класс США, борясь и страдая, преодолевая собственные заблуждения, Марк Твен при жизни мужественно выполнял долг писателя-гражданина и защищал правду в произведениях, опубликованных после его смерти. Все лучшее, что создано Марком Твеном, отражает надежды, страдания и протест широких народных масс его родины. Эта связь Твена-художника с борющимся народом определила сильные стороны творчества писателя, сделала его одним из виднейших представителей критического реализма.

Источник: http://s-clemens.ru/ — «Марк Твен».

---

Наиболее распространенной формой северо-западного фольклора является анекдот о проделке. Проделка- это доказательство находчивости, остроумия, дерзости героя фольклорных рассказов.

Твен, выросший в среде, где проделка в жизни немедленно превращалась в объект юмористического рассказа, слышал и рассказывал столько анекдотов, что часто, не смущаясь, приписывал себе проделки Дэвида Крокета. У писателя иногда стирались грани между тем, что он слышал, что с ним случалось, и тем, что дорисовывала его творческая фантазия. А. Пейн рассказывает, что однажды он услышал от Марка Твена историю с енотовой шкуркой. Преподнесена была эта история как случай из биографии писателя. В детстве якобы маленький Сэм со своим другом продали скорняку енотовую шкурку; затем выкрали ее из окна лавки и снова принесли. Продали вторично. Опять выкрали и продали в третий раз. Когда одуревший лавочник, весь день покупавший енотовые шкурки, заглянул туда, куда он их вешал, то нашел только ту, которую купил в последний раз. Вся эта проделка, оказывается, была известна еще до рождения Марка Твена, — в анонимном издании «Рассказы и небылицы», появившемся в 1833 году, она приписывается Дэвиду Крокету.

Свои и чужие проделки Марк Твен охотно вводил в ткань рассказов и больших книг. В «Простаках» автор или окружающие играют роль «глупца», «простофили». Автор с «детской» наивностью радуется, что все болеют морской болезнью («не я, не я, не я…»), превосходно играет роль глупца в сцене покупки лаковых перчаток, в той же роли выступает перед капитаном корабля. В проделках упражняются индивидуально (автор, доктор, Дан) и коллективно. Защищаясь от болтливости гидов, путешественники надевают на себя маски невозмутимых глупцов (пародия на путешествующих англичан) и доводят гида до полного одурения: американцы не желают удивляться даже собственноручному письму Колумба.

Основой этого комического приема является то, что автор «одевается в наивность» и глазами простака смотрит на цивилизованный мир. Если с этого мира снять одежды условности, то сколько комически-гротескного окажется под ними!

Этот прием, заимствованный из народной юморески, навсегда останется в творчестве Марка Твена.

Смеясь, Твен не только забавлял своих читателей, но и незаметно поучал.

Глава III. Ранние рассказы и очерки

Марк Твен был одним из тех американцев, кто глубоко впитал в себя высокие идеи эпохи Гражданской войны и болезненно переживал их профанацию. У честного литератора, каким был молодой Марк Твен, окружающая его среда рождала желание найти справедливое решение насущным вопросам — большим и малым, — которые ставила реальная жизнь. Это определяло его интересы и вкусы.

Дан де Квилли в статье 1893 года «Репортаж с Марком Твеном» дает такую характеристику молодому журналисту:

«Марк Твен-репортер относился ревностно и с энтузиазмом к той работе, которая ему нравилась, — тут он был просто неутомим… Он терпеть не мог иметь дело с цифрами, вычислениями, со всем тем, что относилось, к рудникам и машинам»[75].

Действительно, у Твена-репортера была душа писателя. Его прежде всего интересовал человек, его общественные права, его чувства. Недаром у молодого Твена были переписаны стихи Уолта Уитмена: «Ради чего, вы думаете, я берусь за перо?» Не ради того, утверждал поэт, чтобы «прославить военный фрегат» или «чванливую гордость и блеск большого города», а «чтоб рассказать, что я видел двух скромных людей — в тесной толпе у причала, они расставались…»

Бродяга — это человек? Для Твена — Человек, а для американской полиции — «потенциальный вор».

В фельетоне «Чем занята полиция?»[76] Твен с гневным негодованием, с язвительной насмешкой рассказывает о том, как в Сан-Франциско «лавочник Зиле проломил череп несчастному бродяге, утащившему у него мешок из-под муки, который и стоил-то всего семьдесят пять центов». Полиция арестовала не лавочника Зиле, совершившего явное преступление, а бродягу, который скончался в тюремной камере через четыре часа.

Выступая в роли «защитника» полиции, Твен восклицает: «А что здесь такого, что полисмены бросили раненого человека в камеру, не позвав даже врача, чтобы осмотреть его рану?» Для бесчеловечных «блюстителей порядка» «ничего такого».

В том, чем занимается полиция, Твен видит жестокость, равнодушие, подхалимство, расточительство государственных средств — и яростно негодует.

Но самого главного — что полиция состоит на службе не у народа, а у денежных тузов города — Твен не понимает, хотя факты, им приводимые, буквально вопиют об этом. Отсюда у него и желание заставить полицию заниматься «своим делом». Буржуазные иллюзии владеют Твеном: он верит, что Америка — страна, где человек, его жизнь, его права находятся под охраной закона. Так должно быть. И Марк Твен надеется добиться этого через печать, гласность. Этим же путем он пытается обуздать обнаглевших «отцов церкви».

В язвительном рассказе «Важная переписка» (1865)[77] рассказывается о том, как автор вздумал пригласить «на пост проповедника» в сан-францисский собор «преподобного» епископа Хокса. Рассказ состоит из письма Твена, ответа епископа Хокса и двух телеграмм — пастора Брукса и пастора Каммингса. Письмо Твена к Хоксу написано в духе фамильярной болтовни одного преуспевающего деляги к другому. Твен-рассказчик расхваливает свой «товар» — работу пастора в Сан-Франциско: «это похоже на спекуляцию землей: огромные прибыли при малых затратах», — уверяет он. Он — журналист — «катает» проповеди для пасторов; самая бессмысленная и путаная из них «выловила» 118 «ужасных грешников», прозвучав в церквях всего города и обслужив общины «всех оттенков верований»; сочинитель лишь «подкрашивал чуть-чуть основные догмы» и пускал ее дальше по церковному конвейеру.

Расписывая легкость «работы» пастора («до смешного просто»), рассказчик располагает к цинической откровенности американского обскуранта. «Преподобный» делец Хокс доверительно признается, что, торгуясь об окладе с советом сан-францисской церкви, он тем самым «набил себе цену» в Нью-Йорке, где и «подписал выгодный контракт» («десять тысяч в год»). Вообще же этот «труженик на ниве господней» выгодно торгует хлопком («сам себя прокормлю») и играет на бирже («вложил капитал в одно дельце»). Дальше оказывается, что и «преосвященный» Брукс — человек того же типа: он успешно спекулирует нефтью и немало «зарабатывает в филадельфийской церкви», а «отец» Каммингс совершает удачнейшие операции на хлебной бирже в Чикаго и получает преизрядный годовой церковный оклад.

Твен выписал выразительные портреты «темных людей»- американских «дельцов церкви», раскрыв «церковный бизнес» как доходнейшую золотую жилу, разрабатывая которую, церковники опережают в погоне за прибылями самых удачливых бизнесменов. Издевка и презрение Твена к этим «пастырям духовным» характеризуется развязным «блатным» языком, которым он наделяет пастора Каммингса. Это гангстер-делец, а не духовный пастырь — вот убийственный вывод Марка Твена.

Выразительная индивидуализация речи приводит к тому, что от «святости» пасторов не остается и следа. Перед читателем — гангстеры от религии, биржевые маклеры, привыкшие «улавливать души» не в духовные сети, а покупать их за шуршащие кредитки («даю пятьсот» отступного).

Рассказ о «святых отцах» подкрепляется публицистикой Марка Твена. Когда в 1867 году он приехал в Нью-Йорк, то одним из самых ярких впечатлений от города было посещение нью-йоркского «Дома библии»; Марк Твен его описывает в своей майской корреспонденции в журнале «Калифорнией».

Твен рассказывает, что «Американское библейское общество» имеет свои отделения в Германии, Индии, Китае, Бейруте. Это целый трест с широко разветвленной сетью «дочерних» обществ по всему земному шару. Одну из подглавок своего «письма» Твен так и называет «Бизнес миссионеров». Твен сообщает, что «Дом библии» — это крупнейшее в стране издательство, финансируемое банками Дюпонов, Морганов, имеющее огромные доходы от изданий библии, религиозных брошюр, религиозных памфлетов, книг. Оно финансирует молитвенные дома в различных городах США, содержит церковную музыкальную академию в Филадельфии, имеет свои концертные залы и хор в две тысячи человек![78]

Если в «Важной переписке» Твен высмеял и разоблачил церковнослужителей, в корреспонденциях из Нью-Йорка раскрыл гигантский размах «церковного» бизнеса, то в рассказе «Визит капитана Стормфилда на небеса» писатель касался уже существа самой веры в потусторонний мир: в ад — как в наказание, в рай — как в награду за праведную жизнь.

У этого рассказа сложная судьба. Начатый в 1866–1867 годах, «Визит капитана Стормфилда» появился в печати лишь в 1907 году, да и то в урезанном виде. Твен продолжал работать над рассказом почти всю жизнь. Полностью рассказ был опубликован лишь в 1952 году — спустя 86 лет после начала работы над ним[79].