Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

• Название: Воспоминания (1915–1917). Том 3
• Автор: Владимир Джунковский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-8242-0143-7

В 2015 г. исполнилось 150 лет со дня рождения В. Ф. Джунковского (1865–1938), свиты генерал-майора, московского губернатора (1905–1913), товарища министра внутренних дел и командира Отдельного корпуса жандармов (1913–1915).

В августе 1915 г. В. Ф. Джунковский был отстранен от службы по личному указанию императора Николая II, после того как представил на высочайшее имя записку, в которой подробно изложил неприглядные факты о деятельности Г. Распутина.

Осенью 1915 г. Джунковский добился назначения в действующую армию и командовал дивизией, а затем 3-м Сибирским корпусом, продолжая вести дневник, ставший основой его воспоминаний за 1915–1917 гг. Западный фронт, напряженные бои под Нарочью, окопные будни, Февральская и Октябрьская революции, падение монархии и развал армии, а следом и распад страны – все это документально зафиксированно очевидцем и непосредственным участником событий.

Издание проиллюстрировано фотографиями из фронтовых альбомов мемуариста. Публикуется впервые.

---

А тут еще возник сложный вопрос по замещению директора, после совершенно неожиданной для меня просьбы А. Н. Реформаторского освободить его от обязанностей директора, просьбу эту он изложил в нижеследующем письме от 18 января и поставил меня в очень затруднительное положение:

«18 января 1916 г.

Его превосходительству господину попечителю Императорской Московской практической академии Свиты его величества генерал-майору Владимиру Федоровичу Джунковскому.

Ваше превосходительство! Имею честь заблаговременно вновь покорнейше просить Вас разрешить мне с 15-го августа наступившего 1916 года оставить службу в Академии. Этого настоятельно требуют и врачи, к которым я обращался по поводу своих недомоганий (головные боли и головокружения), и моя семья, заботиться о которой – мой долг.

Не сочтите, ваше превосходительство, эту мою повторную просьбу актом неблагодарности к Вам. Нет, я бесконечно благодарен Вам за Ваше прекрасное отношение ко мне, и память о нем я сохраню навсегда.

Не подумайте также, что я из эгоистических соображений ищу себе какую-либо более выгодную службу. Нет, ни в прошлом году, ни сейчас я ничего не искал и не ищу, несмотря на то, что уход из Академии и сопряжен для меня с большим материальным ущербом. Мои врачи объясняют мои недомогания утомлением от десятилетней изо дня в день напряженной работы и категорически требуют отдыха от нее.

Не судите меня строго и простите за невольно причиняемое мною Вам беспокойство.

Позвольте от всей души пожелать Вам доброго здоровья.

С глубоким уважением и сердечной к Вам благодарностью,

А. Реформатский».

Письмо это меня очень встревожило – найти заместителя было нелегко, а находясь вдали на фронте, и подавно. Кроме того, я знал, что среди педагогов единения большого не было, и было много склонных к подпольным интригам; я опасался, как бы уход Реформатского не вызвал осложнений на этой почве и они, пользуясь моим отсутствием, по поводу назначения нового директора не вынесли какой либо неприемлемой резолюции. Поэтому я тотчас написал и.д. председателя Совета С. М. Долгову[255] и А. Н. Реформатскому, прося сохранить в тайне уход его из Академии, пока я не буду иметь серьезного кандидата на его место.

27 января эти письма были мною отправлены почтой, но, очевидно, попав в черный кабинет[256] Белецкого, крайне интересовавшийся всеми моими письмами, дошли по назначению только 14 февраля. Поэтому моя просьба об оставлении в тайне уход Реформатского не была выполнена. Этот последний наоборот, не дождавшись моего ответа, разгласил всем и всюду о своем уходе, поступив относительно меня крайне бестактно. 17-го февраля я получил от и.д. председателя Совета следующее письмо:

«12 февраля 1916 г.

Ваше превосходительство

глубокоуважаемый Владимир Феодорович!

Как Вам известно, А. Н. Реформатский продолжает оставаться при своем прошлогоднем решении оставить Академию. Об этом решении он неоднократно заявлял мне и другим членам Совета, а затем повторил эти заявления в последнем заседании Совета в средине января с.г. Причины, заставляющие его покинуть Академию, те же, что и раньше, главным образом – необходимость отдавать в большей мере свои досуги семье, т. е. воспитанию своих детей.

Перед Советом, таким образом, снова становится очень серьезный вопрос о замене Александра Николаевича подходящим для такой ответственной должности лицом.

Я своевременно просил его, если решение его остается бесповоротным, помочь Совету заблаговременным подысканием такого заместителя, что он и обещал мне, считая это своей непременной обязанностью.

Недавно, в беседе с А. Н.[257], на мой вопрос, имеется ли у него такое лицо и, если имеется, готово ли оно занять место директора Академии, он мне ответил, что такое лицо им намечено, но что он ничего не говорил с ним об этом и потому ничего сказать не может.

Не считал он возможным начать с ним какие-либо переговоры потому, что не имел от Вас ответа на свое письмо, в коем он ходатайствовал о разрешении оставить службу в Академии.

Ввиду такого положения дела позволяю себе обеспокоить Ваше Превосходительство покорнейшею просьбой не отказать сообщить мне или непосредственно А. Н. Реформатскому о Вашем решении. От души желая Вам здоровья и успехов на Вашем новом, столь важном в настоящее время, поприще, прошу принять уверение в моем глубоком уважении и искренней преданности.

С. Долгов».

Одновременно с этим письмом я получил от него и депешу с просьбой разрешить ему с одним из членов Совета приехать ко мне на фронт для переговоров. Я ответил следующей депешей и одновременно письмом:

«Москва. Покровский бульвар.

Императорская практическая академия

Председателю Совета Долгову.

Очень прошу выехать двадцать первого, телеграфируйте каким поездом; пропуск получите штабе округа, сегодня телеграфирую об этом начальнику штаба генералу Оболешеву[258], которому и обратитесь. Привезите с собой список кандидатов, также рекомендуемого Реформатским; но никаких обещаний никому не давайте.

Радуюсь свиданию. Попечитель Джунковский».

«18 февраля 1916 г. № 50.

Глубокоуважаемый Сергей Михайлович!

Ваше письмо от 12-го февраля меня крайне озадачило, я недоумеваю, как это Вы не получили моего письма. Депеша Ваша меня очень обрадовала, и я жду Вас с большим нетерпением, ужасно радуюсь Вас увидеть здесь у себя. Сейчас Вам телеграфировал, прося выехать 21-го, т. к. я боюсь, что 29-го будет уже поздно, нас могут двинуть. Значит, если Вы плацкартным поездом выедете 21-го, то 22-го будете в Минске, и дальше ко мне идут два поезда 12–55 дня и 6-50 в. по Либавско-Роменской железой дороге до ст. Пруды, где я Вас встречу. А то быть может приеду и в Минск. Во всяком случае по приезде в Минск обратитесь к жандармскому офицеру на станции Александровской ротмистру Крикопуло[259] или, если его не будет, к вахмистру, они будут иметь от меня инструкцию для передачи Вам.

Меня очень заботит вопрос о назначении директора. Кого рекомендует А. Н. Реформатский? Жду с Вами список кандидатов и выскажу Вам все свои соображения. У меня есть один кандидат, о котором мы тоже поговорим.

Итак до свидания, большая будет для меня радость – Ваш приезд, жду Вас с Томилиным[260] или Усачевым[261], а может быть, с ними обоими.

До свидания, привет Академии и A. Н. Реформатскому.

Душевно преданный Вам и уважающий Вас В. Джунковский».

Когда я отправлял это письмо, у меня уже был целый ряд кандидатов. Каждый день я получал по несколько писем с рекомендациями того или другого лица на место Реформатского. Обо всех их я наводил справки, все это, конечно, отнимало у меня много времени и крайне заботило меня. На другой день отсылки депеши Долгову с приглашением приехать получено было приказание нашей дивизии двинуться в поход. Пришлось срочно телеграфировать – просить отложить приезд до более благоприятного времени.

От Долгова я получил в ответ следующее письмо:

«20 февраля 1916 г. Москва.

Ваше превосходительство,

глубокоуважаемый Владимир Феодорович!

Получив вчера две Ваши депеши от 18 и 19 с/м – одну, приглашающую приехать, другую, отменяющую приглашение, я тотчас же оповестил об их содержании своих предполагаемых спутников. Сейчас мне доставлено с нарочным, вахмистром, письмо Ваше от 18 февраля, еще раз доказавшее Ваше теплое, отеческое расположение к Академии и ее деятелям.

Прочитав это письмо, я искренно пожалел, что расстроилась наша к Вам поездка. Причиною тому непонятно поздняя доставка Вашего письма от 27 января. Получись оно вовремя, наше свидание успело бы уже состояться, и план действий более или менее выяснится. Теперь же отсрочка несомненна, по-видимому, на неопределенное время. Впрочем, может быть, с одной стороны, эта отсрочка, если она будет не слишком продолжительна, окажется и полезной для дела, дав время для подыскания кандидатов. Таковых у Совета еще не имеется, и мы возлагаем надежды на помощь самого А. Н., который назвал до сих пор только двоих: 1). Александра Александровича Волкова[262], профессора математики на Высших женских курсах[263], занимающего теперь целый ряд постов на педагогическом поприще. А. Н. приглядывался уже к нему заранее и вывел о нем заключение лично как о человеке наиболее подходящем; это мнение разделяют с ним и несколько других вполне компетентных лиц, вроде профессора Чаплыгина[264] и т. п. 2) Александр Сергеевич Барков[265], директор Флеровской гимназии, уже заявлявший частным образом свою кандидатуру. Один из здешних коммерческих деятелей, некто Р. И. Прове[266], уже просил меня поддержать его кандидатуру как человека, хорошо известного ему в качестве бывшего учителя его детей.