Владимир Корнаков - В гольцах светает

• Название: В гольцах светает
• Автор: Владимир Корнаков
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1967

Витимская тайга свела разных людей: Герасима — русского приискателя и Дуванчу — эвенка-охотника.

Трудным путем идет нелюдимый Герасим к «мужицкой правде», которую уже «нащупали» его товарищи по прииску Павел Силин и Иван Ножин. Но еще драматичнее складывается судьба молодого охотника-эвенка. Искренне считая, что русские отнимают у него «его тайгу», он слепо способствует шаману в злобных замыслах против русских и едва не приносит в жертву жизнь любимой девушки. Только целый ряд событий, неожиданных встреч, столкновений открывает ему глаза...

В романе показана витимская тайга 1906 года. Властный шуленга эвенкийского рода Гасан Доргочеев и голова инородной управы князь Гантимуров с помощью шамана и священника-миссионера еще крепко держат в руках народ тайги. Но уже гремит среди сопок эхо читинских революционных событий, будоражит рабочих приисков, проникает в юрты и сердца охотников...

---

— Руки не разучились держать острогу за дни, когда я ходил по русским деревням, — с удовольствием отметил он, играя легким черенком с массивным железным наконечником.

Он произнес эти слова довольно громко. Потому что Адальга, которая возилась под яром у берестяной лодки, повернула к нему раскрасневшееся лицо и ласково улыбнулась. Она уже закончила починять берестянку — темные бока посудины желтели яркими заплатами распаренной бересты. Адальга накладывала в лодку смолистые щепки для костра; подготовка к ночному промыслу подходила к концу.

Нетерпение Аюра усиливалось. День уходил медленно. Неторопливое солнце плавно спускалось на вершину сопки, надставленную тугим сизым облаком. Бледный ободок луны, словно увядший листок, предсказывал темную ночь.

Прислонив острогу к берестяной стене жилья, Аюр склонился к пологу. Однако в жилище не вошел. Внимание привлек какой-то шум. Сейчас же из кустов черемушника вынырнул Назар, он бежал, потешно размахивая руками.

Не добежав до Аюра, парень выпалил одним духом:

— Гуликан проглотил хозяина-Гасана. Он хотел взять и меня! Но я имею две ноги!..

— В моем сердце живет радость, когда глаза видят храброго Назара. Мэнду, — ответил Агор.

— Мэнду. Мои ноги за луну сделали путь, равный двум переходам!

— Елкина палка и иконы святого! Волны Гуликана унесли хозяина — так говорит твой язык? Может, он скажет, что Гуликан проглотил твои унты вместе с головой?

— Это видели мои глаза, а мои ноги хотят бежать еще, и я едва остановил их у твоей юрты.

— Они не стоят на месте. Может, твои ноги собрались в русскую пляску «Ах вы, сени, мои сени?» — уточнил Аюр. — А язык сидит, как кукующая в дождь. Разве нечего тебе сказать?

— Мой язык может проделать путь в пять раз больше, чем ноги. Но я бегу к сыну хозяина-Гасана.

Назар, крутнувшись на месте, бросился бежать к опушке, где стояла юрта шамана. Перед пологом Назар с маху плюхнулся на четвереньки, просунул голову в юрту: полумрак. Крутнув головой, он почтительно приветствовал жилище.

Вдруг сильная рука схватила его за пояс, и он очутился посреди жилища.

— Назару незачем иметь ноги, когда он приходит в юрту хозяина! — хохотнул Перфил.

— Да-да, ему надо иметь крепкую куртку. Хе-хе-хе! — Куркакан подложил в очаг веток.

— Сын хозяина-Гасана всегда говорит, как надо, — согласился Назар. — Но мои ноги за луну сделали путь в два перехода. Меня, пожалуй, нельзя было догнать и на четырех ногах. Я хотел сказать, что Гуликан проглотил хозяина-Гасана вместе с шапкой.

В юрте воцарилась мертвая тишина. Ни движения, ни вздоха. Три пары глаз вперились в лицо Назара. Они испугали его.

— Я говорю, что видел...

— Что ты видел?! — подскочив к Назару, Куркакан поймал его короткую косичку и больно дернул. — Что говорит длинноухий?!

— Назар говорит, что видел...

— Тебе надо оторвать косу вместе с головой, — наконец прохрипел Куркакан, следя за лицом Перфила. Но тот был угрюм, и только. Семен сидел с опущенной головой. Шаман устало опустился на шкуры.

— Пожалуй, Назару есть что сказать?

Действительно, несмотря на страх, парень сгорал от нетерпения. Он не заставил просить себя дважды.

— Да, это так. Я могу рассказывать сто солнц!

Назар рассказал о том, что ему удалось увидеть на переправе, не забывая прихвастнуть. Когда удавалось приврать особенно ловко, он с гордостью взглядывал на своих собеседников.

Когда он закончил говорить, в юрте снова установилась тишина.

— Назар принес плохие вести, — обронил Куркакан. — А еще что видели его глаза?

— Они видели русского Пашку — первого приятеля Аюра. И с ним еще двоих. Они идут в Анугли, — выпалил тот.

Куркакана словно ветром сдуло со шкур.

— Что? Русского Пашку? Анугли? Может, ты видел облезлую бороду самого Миколки?

— Я говорю, что видел. Вот приносящий счастье, подаренный сыном Луксана русскому... Сердитому русскому, который выбросил золото хозяина-Гасана в реку и хотел проткнуть его ножом...

Шаман выхватил из рук парня темную фигурку и, подобно коршуну с добычей в когтях, уселся на свое место.

— Я сидел у одного костра с русским Пашкой, пил чай из одной чашки. Русский Пашка и его приятель спасли меня от плохого настроения Гасана. В их сердцах поселилась любовь ко мне, — начал было Назар, однако, услышав злобный смех шамана, прикусил язык.

— Назар сидел с русскими?! Он, пожалуй, показал им тропу в Анугли. Он достоин сидеть в огне. Хе-хе-хе...

— Ой, нет. Назар не сидел с русскими. Он, пожалуй, не видел русских совсем.

Куркакан осклабился:

— Кто видел Назара на берегу Гуликанов?

— Никто, пожалуй. Один Аюр.

— Аюр?! Этот с глазами волчицы.

В углу громыхнуло. Семен, откинув бутылку ногой, вскочил. Он молча взглянул на Куркакана и так же молча вышел... «Сын волчицы», — только и успел прошептать Куркакан ему вслед.

Перфил все так же ни слова не говоря тянул спирт, Куркакан продолжал допытываться:

— Ты видел его? Что сказал ему твой язык, который болтается, как хвост плохой собаки?

— Ничего. Только то, что хозяина-Гасана проглотил Гуликан. — Назар на всякий случай придвинулся к пологу. — Совсем ничего, пожалуй.

— Не говорил о русском Пашке?

— Не говорил. Мои ноги торопились в эту юрту.

Шаман облегченно вздохнул, поняв, что на этот раз парень не врет.

— Хозяин-Гасан хотел взять тебя с собой в волны Гуликана. Там построить тебе юрту. Он может еще прийти...

— Ой, Назару не надо юрту! Нет. Пусть слышит это хозяин-Гасан.

Куркакан с удовольствием поскреб под мышкой.

— Он, пожалуй, может и не прийти. Если Назар будет делать, как велят духи, сын хозяина-Гасана отдаст ему юрту и свою сестру.

— Да, это будет именно так, — обрадовался Назар.

— Ты должен сказать людям так: «Русский Пашка, первый приятель Аюра, и с ним еще много русских идут в Анугли, чтобы сделать там прииск. Сын Луксана показал им тропу и подарил приносящего счастье. Они помогли утонуть хозяину-Гасану».

— Ой, как скажешь? Русские спасли меня от плохого настроения хозяина.

— Хе-хе-хе! Назар хочет, чтобы хозяин-Гасан приходил с каждой луной. Или чтобы все люди узнали, что Назар показал тропу в Анугли.

— Нет. Назар не хочет...

— Тогда он скажет, что слышал. Больше его глаза ничего не видели, а уши не слышали.

Семен понуро брел через поляну.

Сколько дней, ночей минуло с того дня, когда Перфил приехал на берег Гуликанов! И все это время Урен стояла перед его глазами. Она не хотела уйти ни на миг, даже когда он глотал спирт. И сейчас она шла перед ним, заглядывала в глаза. Он слышал ее печальный голос: «Зачем ты отнял у меня солнце? Теперь я вижу одного тебя. И всегда буду ходить рядом. Зачем ты отнял у меня солнце, сын Аюра?»

Парень прибавил шагу, побежал. Вечерний берег светился огнями, громко переговаривались люди у палатки отца Нифонта. Но он ничего не видел и не слышал. Он не заметил, как оказался возле юрты отца. Сердитый голос заставил его очнуться.

— Елкина палка! Ты бормочешь, как старый тетерев на закате солнца!

Семен вздрогнул, однако головы не поднял.

— Я хотел сказать, что хозяина-Гасана проглотил Гуликан...

Семен стоял, как пришибленный, молчал. Молчал, хотя ему хотелось крикнуть отцу, всем, что он плохой человек и ему нет места в сопках. Он ненавидит самого себя, хозяина-Гасана и эту облезлую ворону с бубном. Семен не хочет больше идти туда. Он пришел домой, к своему отцу... И ему совсем тяжело, душно, как перед большой грозой. Семен ждет, что вот-вот заговорит небо. Тогда станет легко, он сбросит с себя эту куртку, пропахшую юртой Куркакана. Пусть дождь обмоет его тело, как кусок земли, на которой живут следы плохого человека...

Аюр собрался уходить. Семен сделал к нему шаг, протянул руку:

— Я хотел сказать, что...

— Сто чертей Нифошки! Я не хочу слышать, как воет твой голос! Ты достоин носить хвост собаки, потерявшей хозяина. Можешь бежать его следом!

Семен медленно поднял голову, словно распрямляясь под нелегкой ношей, в упор посмотрел на отца.

— Я пойду следом хозяина, — прохрипел он. — Пойду следом его сына.

Тяжело повернувшись, как птица с перешибленным крылом, Семен бросился в темноту. Остановился, глухо обронил:

— Запомни, великий охотник, мои последние слова. Когда мы встретимся, я не сверну с тропы. Первый, кто поднимет нож, буду я!..

Горбясь, Семен вошел в юрту Куркакана.

— Я хочу спирту! Много спирту! Я стану хвостом сына хозяина-Гасана!

4

Герасим упрямо шагал вперед. Словно одержимый, шел и шел к какой-то ведомой лишь ему одному цели.

— Куда бежишь ты, Гераська, как лончак? К невесте на именины? — наконец не выдержал Дагба, перелезая через валежину вслед за ним.