Серж Неграш - Талисман

• Название: Талисман
• Автор: Серж Неграш
• Издательство: Комильфо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91339-178-0

«Он — трогательный и по-женски ранимый мужчина, воин и поэт. Она — сильная и немного грубоватая женщина, искательница приключений. Что связывает этих двоих? Смогут ли они быть вместе? И какое отношение ко всей этой истории имеют вампиры, оборотни и демоны, а также древний загадочный талисман, который, по легенде, открывает дверь в иные миры?»

---

Старик тряхнул головой, отделываясь от навязчивых мыслей.

— Тулуйкэ, земля чудовищ, — сказал демон. — Ты слышишь их дыхание в шуме ветра?

— Тулуйкэ — красивое название. Возможно, я когда-нибудь побываю тут вновь, полюбуюсь местными красотами. Ныне же я ухожу, — произнес Грен. Непонимание произошедшего тяготило его.

Уже привычно мир пошатнулся, и декорации сменились. Там, где раньше росли глазастые кусты, была яма, из которой периодически показывались головы змей. Гадины шипели и набрасывались на все, что движется. Но, к счастью для Грена, они не отползали далеко, чего-то опасаясь.

— Смотри! — Халуаст покосился на небосклон. Там явно что-то было, но старик никак не мог понять, что именно. — Драконы высматривают добычу. Хозяин, я бы на твоем месте поспешил убраться отсюда, вдруг накинутся? Не искушай судьбу…

— Больше никаких остановок! — решил Грен.

— Мы должны поторопиться!

— Тебе ли не знать, что в Лабиринте Миров река времени течет по-разному. То быстрее, то медленней… Вот что интересно: в своих странствиях я обнаружил, что если спешить и пронзать ткань реальности очень быстро, то можно даже встретиться с самим собой! Представляешь?

Мириады миров распахивали перед стариком и демоном свои двери, чтобы тут же сомкнуть их вновь. Это, казалось, длилось целую вечность. Но вот старик почуял нечто. Оно излучало энергию жизни.

— Магия, — пробормотал он. — Очень необычное волшебство… такое, как в талисмане Элгона…

— Слушай, а почему ты не можешь вначале сам переместиться домой, а потом вызвать уже туда девушку. Как тебе такая идея? — полюбопытствовал Халуаст.

«Почему это никогда не приходило мне в голову?» — изумился и обрадовался Грен. Но тут же осознал, что его родной край, в отличие от эфемерных миров, по которым он бродил, подлинный, настоящий, не иллюзорный. И вряд ли у него, хоть и не самого слабого чародея, получилось бы перенести туда девушку. Боги далеко не всем даровали право ходить по Лабиринту. Чтобы помочь королеве, перенести ее сразу в настоящий мир, надо было обладать не только нешуточным могуществом, но и найти упомянутый много раз ранее портал.

«А что если приказать демону?..»

— Халуаст, вызволи девушку, доставь ее домой!

— Я бы, конечно, выполнил твое распоряжение. Но пойми, тут замешаны сильнейшие из богов. А кто такой я, чтобы мешать их планам? Всевышние любят забавляться с людьми!

— Выходит, я был прав, когда предположил, что кто-то управляет моей судьбой! — рассердился он. — Моан, и ты допустишь, чтобы так поступали с твоим жрецом?

Бог, как и следовало ожидать, не ответил.

— Ладно, — вздохнул Грен, направляясь в мир, излучающий энергию, свойственную порталам.

Старик не заметил тех, кто последовал за ним. Они умели прятаться, быть невидимыми. Они скрывались в складках реальности, наблюдая за Греном и Халуастом. А вот демон знал, что за ними следят. Он чувствовал своих собратьев. Они не нападали, так что он счел, что им просто любопытно. Но Халуаст ошибался. Порождения Мрака любили кровь. Они предвидели, что скоро кто-то умрет. Они надеялись, что это будет Грен или королева, ведь больше существ, обладающих душами, в параллельных мирах в этот миг не было. Демоны собирались немного подправить стечение событий, так, чтобы старик с девушкой погибли…

16. Незванные гости

В особняке продолжали бушевать страсти.

Эльбер, начисто отбросив размышления о своем даре иллюмината, снова, как одержимый погрузился в работу над давно задуманной им драмой о древнем царе и маге Элгоне — Сыне Света. Мечтая поставить ее в Колизее, он был слеп и глух ко всему, что не касалось его бессмертного творения. Тем более что теперь его творчество обрело новый сильнейший стимул — по словам Эльбера, каждое слово этой драмы он намеревался посвятить памяти своей покойной возлюбленной, Гларии. Теперь его проще было убить, чем отвлечь. О том, чтобы внести ясность в вопрос о смерти Гларии, он не заикался, вероятно, продолжая терзаться сомнениями на сей счет.

Ника жила в предощущении какой-то скорой и неминуемой катастрофы, в любой момент ожидая появления Ютена либо его посланников и размышляя о том, как дать им достойный отпор.

Таймацу то исчезал, то появлялся снова, разумеется, никому не давая отчета в том, где был и что делал. Он тоже чуял приближение опасности, и если бы как прежде отвечал только за себя, скорее всего, поспешно покинул бы не только Рим, но и вообще Италию в поисках нового, более надежного пристанища; вечно гонимый беглец, преследуемый братьями с Островов, мог спастись, лишь постоянно перемещаясь с места на место и будучи на два-три шага впереди них. А для них не существовало расстояний и срока давности…

Но Осенняя Луна, умевший скрывать любые чувства, независимо от их силы, более не был один. У него появились друзья. И даже женщина, тронувшая его душу — Ника. Вокруг нее распространялась особая аура, которая освещала ее необычную красоту и наполняла ее такой неземной прелестью, какую Таймацу и не предполагал когда-либо встретить вне Островов. Она была доброй, но не слабой; прямодушной, но не наивной; прощающей, но не доверчивой; веселой и яркой, прямой и восприимчивой, не самонадеянной и не эгоистичной. Осенняя Луна повсюду ощущал ее присутствие, ее запах…

Увы, Ника была столь же запретна для него, как когда-то Сагара — девушка-куноити, служившая и принадлежавшая своему господину Асикаги, — и столь же желанна. Призрак мучился, ежедневно беседуя с ней, обмениваясь колкостями, на которые она была мастерица, видя, как она обнимает и ласкает другого мужчину. К счастью, Таймацу умел, кроме всего прочего, любить, не требуя ответа, без зависти и досады, не позволяя ревности ослепить себя. Все, что оставалось ему, — не уходить, быть рядом с нею столько, сколько позволит судьба. Даже если это означало подставить себя под удар.

Он ощущал вражеское, тяжелое как у охотничьих псов, бегущих за оленем-подранком, дыхание.

Его срок пребывания в мире живых истекал…

Вопреки своему первоначальному внутреннему предубеждению против «немужских» занятий Эльбера, Ника, незаметно для себя самой, постепенно начала иначе относиться к тому, что он делает. Ей было интересно наблюдать за ним, когда Эльбер бывал полностью поглощен работой, в особенности потому, что образы, возникавшие в его сознании, оказывались подчас невероятно яркими и тогда становились зримыми. Она видела Элментейт, и древнего царя-мага Элгона, и его супругу, и жреца Ваофула в роскошных одеждах, и это приводило Нику в полудетское восторженное состояние.

Далекое прошлое оживало, причудливо переплетаясь с реальностью, сам Эльбер вдруг становился Сыном Света, в его чертах, вернее, как бы сквозь них, проступали другие… Да, пока он не очень-то умел управлять своими видениями, скорее, они управляли им, но все равно получалось захватывающе.

Эльбер шел по жизни, завороженный своими мечтами и бурной фантазией, и невольно увлекал за собой Нику. Дар иллюмината с каждым днем проявлялся все ощутимей, настойчивей, требовательней, захлестывая своего обладателя подобно прекрасной и грозной морской волне. И опять же, словно в бушующих волнах, Эльбер захлебывался в нем, спеша запечатлеть, остановить, удержать то, что ему открывалось, заковав дерзкий полет потрясающих видений в стихотворные строки.

Его рифмы были далеки от совершенства, в них напрочь отсутствовала школа, ибо Эльбер никогда специально не учился искусству создавать драматические произведения, зато билось живое, горячее, справедливое и нежное сердце, и это дорогого стоило; в них дышали и радость, и ярость, и трепет, и любовь, и мужество.

Подчас трудно было угадать, где заканчивается Элгон и начинается сам Эльбер, настолько органично переплетались в его творении судьба Сына Света и перипетии его собственной жизни и жизней тех, кого он безумно любил и отчаянно ненавидел. Ника стала осознавать, что если он такой же актер, как и поэт, то неудивительно, что люди восхищались его игрой.

Прежде ей не доводилось так близко и подолгу общаться с людьми, посвятившими себя искусству. Девушке и в голову бы не пришло, будто без этого нельзя существовать. Ее собственные представления о мире были проще, четче. Но под влиянием Белого Воина они изменялись, как и сама Ника. Нет-нет да и она вдруг задумывалась о том, что же сама-то создала? У нее нет детей, нет ничего, что останется после того, как она покинет мир живых… Подобные размышления навевали тоску. Ника гнала их прочь, но они возвращались снова.

В конце концов, она даже завела разговор на эту щепетильную тему с Таймацу, и он заметил:

— Да, Эльбер не может не творить. Страстный человек во всем страстен. Если он прикасается к пергаменту, на листы ложатся стихи. Если спит с женщиной, она рожает ему детей. Если играет, появляется новый образ. Что здесь неправильного?