Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 1

• Название: Несущая свет. Том 1
• Автор: Донна Гиллеспи
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-305-0, 5-88590-304-2

Действие этого монументального романа-саги происходит в эпоху древнего Рима. Описываемые в нем события переносят читателя в сам Вечный Город, и на территории, где обитают германские племена. На фоне грозных событий повествуется о приключениях главных героев — дочери германского вождя Балдемара Аурианы и Марка Юлиана — сына римского сенатора, судьбы которых переплетаются самым причудливым образом.

Книга рассказывает об увлекательном мире страстей, интриг, предрассудков, языческих верований далеких времен.

---

— Почему ты не хочешь помочь Бальдемару? — крикнула девушка, не сознавая того, что не хочет, чтобы Рамис уезжала, и стремится задержать ее хотя бы еще на мгновение.

Рамис придержала лошадь и, полуобернувшись к Ауриане, ответила: — Пустой вопрос человека, который не знает, что такое истинная помощь!

— Почему ты позволила Херте так долго мучить меня?

— Но ведь ты страдала не от того, что она действительно мучила тебя, а от того, что ты верила в это. Оглянись вокруг: какой бы позор, какая бы вина ни лежали на дороге, ты немедленно с жадностью набрасываешься на них и кричишь: «Это мое!»

— Но как ты позволяешь Видо вершить свои злодеяния?

— За кого ты меня принимаешь? Я только смертная женщина, Ауриана, а не богиня Судьбы, — и Рамис снова тронулась в путь.

Ауриана почувствовала, как в ее душе неудержимо закипает ярость, застилая взгляд кровавой пеленой.

— Зачем ты мучаешь меня? Ты преследуешь меня, как злой дух, всю мою жизнь! Ты — мое проклятье во плоти!

Рамис резко осадила кобылу.

— Это из-за тебя пошел слух, что во мне течет кровь демона! — кричала Ауриана, не помня себя от бешенства. — Из-за тебя моя бабушка ненавидела меня. Все, что составляет обычную жизнь человека, ты называешь безумием. Ты являешься, говоришь мне все это — и тут же бросаешь меня!

Ошеломленные воины за спиной Аурианы слушали ее яростный крик. Ведь Рамис было достаточно произнести одно-единственное слово, и все они моментально впали бы в глубокий тысячелетний сон.

Но Ауриана продолжала кипятиться, так что горячие брызги, как от густой похлебки, булькающей на большом огне, летели во все стороны.

— Да ты бросаешь меня, словно ощенившаяся сука своего беспомощного щенка! И как ты смеешь вообще говорить о жизни? Где сейчас маленький Арнвульф? Почему ты не помогла ему ни единым из своих загадочных непонятных слов? Ты только смущаешь наши умы, пока мы умираем на своей земле от рук врага! Иди и смущай своими речами римлян! Этим ты принесешь нам больше пользы! Учи других — не нас! — своему лишенному всякого смысла лепету!

Ауриана остановилась, чтобы перевести дыхание, и тут только ощутила тяжелую давящую тишину вокруг. Внезапно девушка пришла в себя и ужаснулась тому, что наговорила. Возбуждение прошло, и Ауриана почувствовала головокружение, как будто она в едином порыве взобралась на самую верхушку высокой сосны и вдруг, взглянув вниз, увидела, как далеко от нее земля, и поняла, что ей уже не спуститься вниз.

«Что я натворила! Сейчас она нашлет на нас испепеляющую молнию, и мы превратимся в горстку пепла».

Но постепенно — хотя страх и сковывал все ее чувства — Ауриана поняла, что Рамис смеется — да, смеется звонким веселым смехом!

«Эта женщина непостижима! Может быть, она просто сумасшедшая? Но нет, сумасшествие — это полная пустота, а я никогда не чувствовала себя настолько цельной и исполненной сил, как во время того колдовского наваждения, которое она наслала на меня — или, может быть, пробудила во мне».

— Это хорошо, — тихо сказала Рамис, и голос ее звучал теперь по-матерински тепло. — Я довольна тобой. Когда мне самой было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, я тоже подобным тоном говорила со своей наставницей. Хотя, если память мне не изменяет, я назвала ее тогда ослицей, а не сукой. У тебя сильный дух, и ты продолжаешь делать успехи, быстро продвигаясь вперед, но, видимо, время еще не пришло. Я должна покинуть тебя. Мы встретимся, когда наступит следующий поворотный момент в твоей жизни!

И Рамис, подстегнув лошадь, поскакала прочь стремительным галопом. Ауриана еще долго стояла, глядя ей вслед, не смея пошевелиться — у нее было такое ощущение, как будто земля слегка покачивается у нее под ногами, и девушка боялась упасть. Камешек, который она вынула из копыта кобылицы, выскользнул из ее руки. Наконец, до ее сознания дошло, что воины за ее спиной тихо, тревожно переговариваются, бросая на нее украдкой изумленные взоры, какими обычно люди глядят не на юную девушку, а на непостижимую загадку природы. Еще бы! Ведь она обругала саму Рамис, и та оставила это безнаказанным, и потом — ее не тронула Священная Кобылица! Что может быть более удивительным? Об этом они теперь будут долго рассказывать своим сородичам и друзьям.

Наконец, к ней подъехал Витгерн и положил на плечо Аурианы свою сильную руку.

— Ты осталась цела и невредима, — постарался он успокоить девушку. — Ты отважная и мужественная, Ауриана!

Она с молчаливой благодарностью взглянула на него и направилась на негнущихся ногах назад к своей лошади. Обернувшись, она увидела, что один из воинов спешился и, к ужасу Аурианы, подобрал тот камешек, который она вынула из копыта кобылы — по-видимому, он собирался сделать из него амулет Ауриана с горечью осознала в этот момент всю бесполезность попыток забыть или каким-то другим способом вычеркнуть из своей жизни все случившееся сегодня на тропе. Эти многочисленные свидетели не дадут ей сделать это, в их памяти навечно запечатлены все произнесенные слова и разыгравшиеся на их глазах события.

Прежде чем они снова тронулись в путь, Ауриана поймала взгляд Деция. Он ухмылялся ей, как обычно, своей насмешливой нагловатой ухмылкой. Похоже, Деций был тронут всем увиденным не больше, чем если бы Ауриана на его глазах спешилась, чтобы узнать у местной жительницы дорогу через лес. Может быть, римлянам вообще незнакомо чувство благоговейного ужаса?

Неожиданно она ощутила внизу живота позывы плотского желания и послала коварным богам свое отчаянное проклятье. Почему именно сейчас? И почему именно Деций? Почему плотские страсти невозможно подавить в себе, заглушить их голос? У нее было такое ощущение, как будто она стоит перед роскошно накрытым пиршественным столом, но ее взгляд притягивает только одно блюдо — блюдо с отравленной пищей.

Эту ночь Ауриана почти не спала, вновь и вновь вспоминая слова Рамис, и трепетала от ужаса. Но несмотря на все ее страхи и предчувствия грядущих бед — а, может быть, благодаря им? — она ни на мгновение не забывала, что где-то совсем рядом лежит Деций. Временами ее обуревало такое страстное желание прокрасться ползком по траве и найти его, что она содрогалась всем телом, еле сдерживая себя. Но сразу после этих сладостных судорог в ее памяти возникало отвратительное видение: Ателинда и насилующий ее воин. Ее и раньше одолевали смутные ощущения, связанные с неведомым чувственным восторгом. Она почерпнула не совсем ясные знания о существовании плотских утех из снов, из собственной интуиции, из наблюдения за природой, из смутных догадок об отношениях между родителями. Соединиться в объятиях страсти — значило соединиться плотью, горячей, трепещущей, наполняющей все лоно плотью. Это называлось любовью. Так она думала раньше, но теперь она с сомнением спрашивала себя: «Неужели одно и то же действие, один и тот же акт может служить выражением любви и выражением ненависти, жестоким насилием? Может ли в нем соединиться несоединимое?» И кого ей спросить об этом? Во всем этом таилась какая-то неведомая опасность, как будто огненная страсть отбрасывала черную мрачную тень.

Эти мысли Аурианы хорошо сочетались с ее теперешним мироощущением: на свете не было безопасного места, не было надежного убежища, и ни одна вещь, ни одно явление не являлись тем, чем они казались.

«Берегись, берегись», — слышалось Ауриане в криках низко пролетающего в ночном воздухе козодоя.

«Интересно, если бы Деций был моим, его наглая улыбка все так же мучила бы и терзала меня? Нет, Деций — мой враг. Я должна радоваться, когда, наконец, он вырвется на свободу, и я избавлюсь от него».

Когда ночь уже была на исходе, Ауриане удалось успокоить, наконец, свои неугомонные мысли, и она погрузилась в сон, однако, ее тело оставалось по-прежнему напряженным, собранным в комок, как будто оно предчувствовало опасность и не хотело расслабляться.

В самую глухую пору ночи — перед рассветом — Ауриана услышала сквозь чуткий сон шорох. Звук был похож на легкое шарканье кожаных подошв по камням. Ауриана резко села.

Их лагерь был расположен на открытом поросшем травой косогоре. Часового, выставленного на опушке леса, не было видно. Крадучись, ползком, припадая к самой земле, девушка тихо двинулась к этому месту, где он должен был находиться. Еле брызжущий рассвет окрасил небо в холодные серые тона. Она прокралась мимо неподвижных, застывших на земле фигур спящих воинов и, наконец, увидела часового. Он тоже спал на мягкой траве, лежа на боку.

Спал. Однако, этого не могло быть. Комок тошноты подкатил к горлу Аурианы. Она подползла ближе и потрясла его за плечо. Тело безвольно упало на спину. Из груди его торчала глубоко вошедшая в сердце стрела от римской легкой катапульты.

Ауриана вскочила на ноги. Одного быстрого взгляда хватило ей, чтобы понять: проводник бесследно исчез из расположения лагеря.