Татьяна Рябинина - Полет бабочки. Восстановить стертое

• Название: Полет бабочки. Восстановить стертое
• Автор: Татьяна Рябинина
• Издательство: «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-93556-935-8

От нее в ужасе шарахаются прохожие, бывший муж смотрит с жалостью и презрением, личный врач не желает подавать ей руки. Она — изгой, ей не оставлено даже воспоминаний. Только грехи, о которых она не помнит, но за которые расплачивается каждый день.

А все началось с того, что встретились две женщины и им оказалось тесно в одном городе. Что они не поделили? Мужчину? Деньги? Карьеру? А может, всему виной маленькая белая бабочка, чья смерть стала пророчеством?

---

Неслышно, как кошка на мягких лапках, подошла баба Глаша, погладила по плечу. Я вздрогнула.

— Ну что ты, милушка? Взгрустнулось?

Я повернулась, уткнулась в ее мягкий теплый живот, повязанный ситцевым фартуком в цветочек, и выплакала все свое новое горе.

— Ну не надо, не надо. — Баба Глаша прижала меня к себе и осторожно поглаживала голову, спину. — Это все ничего. Это пройдет. Господь тебе для вразумления беду твою послал. Ты же теперь видишь, что раньше плохо жила, понимаешь. На все теперь по-другому смотришь.

— Нет, не понимаю, — всхлипывала я. — Не может человек так измениться. Или это не я, или… Или я ничего не понимаю. Откуда тогда билет, пальто? Почему я помню дендрарий, Аэробику, то есть Арабику, и дельфинов в море?

— Может, милая, может измениться. Пройдет человек на волосок от смерти — и на все по-другому смотрит. И кается со слезами. Вон разбойник, которого с Господом нашим вместе на кресте распяли. Покаялся — и первым в рай вошел.

— Ну, это как в кино. Такая была плохая и вдруг стала просто ангел.

— А почему нет? И послушай меня, не надо тебе куда-то ходить, выяснять, какая ты была раньше. Не случайно Господь у тебя память забрал. Наверно, для того, чтобы ты с чистого листа все начала. Нужно будет — вернет. А пока — не нужно. Ты только себе хуже делаешь.

Но бабу Глашу я не послушалась. Когда самые горькие слезы были выплаканы, во мне проснулся какой-то мрачный то ли мазохизм, то ли самобичевание. Ну и пусть мне будет хуже, думала я. Хочу знать все, до конца. По крайней мере, я уже не считала себя несправедливо обиженной и не предъявляла Богу — если он есть! — претензий. Да, говорила я себе, если я действительно была такой стервой, то теперь за это расплачиваюсь.

А ведь существовала еще и записная книжка. Мне вдруг вспомнился фильм о мужичке, отчаянном бабнике, которого любовницы, сговорившись, убили. А Бог неизвестно зачем его на землю обратно отправил. Мол, если найдешь хотя бы одну женщину, которая тебя любит, будешь помилован и попадешь в рай. Только вот отправлен-то он был в женском теле и влюбить в себя кого-нибудь уже никак не мог (лесбиянки не в счет). И пытается он найти хоть какую-нибудь старую подружку, которая о нем доброе словечко сказала бы. Звонит старым подружкам, спрашивает о себе, а в ответ слышит та-акое…

Так вот и я. Звонила по телефонам из записной книжки, представлялась Марининой двоюродной сестрой и пыталась хоть что-то о ней выведать. Доброго словечка не дождалась. Зато много нового и интересного узнала. Такого, что хоть вешайся.

* * *

— Скажи, пожалуйста, куда я, по-твоему, должен звонить? По «02»?

— Да откуда я знаю? — Инна едва не плакала, руки ее мелко подрагивали. — Может, в ГУВД? Или в городскую прокуратуру? Они же должны знать, где какое дело расследуют.

— Хорошо, я позвоню, — сдался Денис. — Только успокойся, пожалуйста. Тебе же нельзя волноваться.

Полчаса назад он вернулся с работы и застал Инну в совершенно растрепанных чувствах. В ответ на его встревоженные расспросы она протянула какую-то измятую газету.

— Мама твоя привезла вчера, — пояснила с ноткою истерики. — Банку с вареньем в нее завернула. Вчера я отложила в сторону, а сегодня хотела выбросить и случайно… наткнулась.

Денис начал просматривать какую-то несвязную статью о людях, которых случайно признали умершими, и как они потом пытаются восстановить себя в живых. В смысле, получить новые документы.

— Ну и что?

— Да ты дальше читай, дальше!

В конце статьи речь шла о некой женщине по имени Марина, которая случайно выжила после того, как ее пытались убить, но была изуродована и потеряла память. Документов при ней не обнаружилось, доподлинно установить ее личность возможности не представлялось, только предположительно — по найденному в кармане пальто билету от Сочи до Петербурга.

— Ты думаешь, это твоя двоюродная сестра? — спросил Денис, откладывая газету в сторону. — Но почему именно она? Мало ли в Питер приезжает Марин из Сочи?

— Я не знаю! — Инна нервно комкала кухонное полотенце. — Не знаю! Может, и не она. Но надо же позвонить, выяснить.

Сдавшись, Денис позвонил дежурному ГУВД. Приняв решение остаться с Инной, Денис старался относиться к ней более внимательно. То ли вину искупал, то ли о ребенке думал — этого он и сам толком не мог понять. Но раз уж решил жить с ней дальше, значит, надо было жить, а не просто делать вид, что у них семья.

Объяснить дежурному, чего именно он хочет, оказалось делом нелегким. Пришлось изложить все не один раз и даже не два. После третьего захода дежурный предложил перезвонить через час.

За это время они успели поужинать. Инна заметно нервничала, вздыхала порывисто, барабанила пальцами по столу.

— Не пойму, что ты так переживаешь? — не выдержал Денис, которого вся эта история изрядно раздражала. — Она тебя обокрала, тебе из-за нее замки пришлось менять, а теперь ты так страдаешь, будто это твоя мать родная. Ну и что, если окажется, что это действительно она? Сюда ее приведешь? С нами жить?

У Инны задрожали губы.

— Как ты можешь? — всхлипнула она. — Она же в таком положении оказалась — больная, без денег, без документов, ничего не помнит. А если бы это с твоей сестрой произошло?

— Да с чего ты взяла, что это она? — закричал Денис.

— Я чувствую. — Инна уже плакала навзрыд.

Конечно, ему срочно пришлось ее утешать, час пробежал незаметно. Когда Денис позвонил снова, дежурный предложил ему обратиться в то отделение милиции, которое занималось этим делом, и продиктовал номер телефона. Следующий сеанс связи прошел уже легче, дежурный отделения оказался более понятливым и тут же переадресовал его к старшему лейтенанту Кречетову. По счастью, Кречетов этот самый, несмотря на поздний час, все еще не ушел, Денис до него дозвонился и договорился, что завтра же приедет к нему вместе с женой.

— Довольна? — повернулся он к Инне. — Можно подумать, у меня других дел нет. Теперь полдня убьешь на всякую муру.

— Я могу и одна поехать, — не оборачиваясь, ответила Инна, мывшая посуду.

— Еще чего! — отрезал Денис и ушел на свой диван, к телевизору.

Нет, что-то тут определенно не монтировалось.

Сначала Инна показалась ему необыкновенно мягкой, доброй, самоотверженной. Потом он понял, что ошибся. Что на самом деле она — просто хитрая сучка, которая притворялась ангелом, чтобы затащить его в загс. А теперь вот это, с сестрой. Или…

Или он ничего не понимает в женщинах. И в людях вообще. И постоянно ошибается. Может, потому, что никогда не давал себе труда вникать в людей, всматриваться в их глубину? Скользил по поверхности: этот парень приятный, можно с ним пообщаться, пивка попить; эта девчонка о-го-го какая штучка; тот мужик для дела нужен. Только и всего.

Он не понимал Веру. Он не понимал Инну.

Матрешки. Луковицы.

Они то и дело представали перед ним в совершенно неожиданном ракурсе. Он представлял их одним образом, а они вдруг оказывались совершенно другими. Он с трудом, со скрипом пытался принять эту их иную сущность и только-только примирялся с нею — и тут новый вираж и снова недоумение. Неужели он настолько примитивен и прямолинеен, что натура человеческая кажется ему мелким прудом, лужей, которую солнечные лучи просвечивают до самого дна?

* * *

Однажды вечером я вернулась домой с очередной «вспоминательной» и по-прежнему бесплодной прогулки. Линда захлебывалась лаем, бросаясь на калитку. Я удивилась, что баба Глаша не выглянула посмотреть, с чего вдруг собака бесится. Открыла калитку, вошла, отпихнула Линду, которая бросилась вылизывать мое лицо, пачкая платье грязными лапами. Для Линды любой человек за забором был чужим, на которого надо было страшно лаять. Вошедший автоматически становился своим и приветствовался с неподдельной любовью.

— Баб Глаша, — позвала я, входя в дом. Странно. Если бы хозяйка куда-нибудь ушла, она непременно закрыла бы входную дверь.

— Подойди сюда, Мариночка. — Я услышала голос, доносящийся из спальни бабы Глаши, — слабый и какой-то странный, почти незнакомый.

Открыв дверь, я вошла в большую светлую комнату с окнами, раскрытыми в сад. Стены ее были выкрашены желтой краской, отчего комната казалась освещенной солнцем даже в хмурый день. Натертый мастикой паркетный пол покрывала старомодная красная дорожка, занавески кудрявились мелкими фестончиками. Рядом с массивным платяным шкафом по моде 50-х годов стоял еще один, книжный. Застекленные дверцы изнутри были задернуты выцветшими зеленоватыми драпировками, но в щели между ними виднелись толстые, видимо старинные фолианты. На стенах висело несколько больших икон, а в углу примостилась резная этажерка, уставленная иконами поменьше, вплоть до совсем крошечных. Перед ними в зеленом стаканчике лампады горел огонек. Пахло дымом, воском и еще чем-то неприятным, напоминающем о больнице.