Светлана Гольшанская - Страждущий веры (СИ)

• Название: Страждущий веры (СИ)
• Автор: Светлана Гольшанская
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

Не ходи, деточка, на север, не ступай на тропу нетореную. Вспыхнут полугодовой ночью в небе зеленые огни червоточины и захватят тебя в свою круговерть. Затянут в ледяную преисподнюю, в логово демонов самое. Наобещают любовь до гроба Ночные Ходоки, как поверишь — всю кровушку выпьют, а потрохами варгов свирепых прикормят. И будут шальные туаты отплясывать на твоих костях. Не ищи, глупая, зверя диковинного, не буди бога трусливого. Исказит судьбу тропа нетореная, изуродует — всю жизнь маяться будешь. И не счастье тебя ждет в конце дороги, а демон лютый, самый страшный из всех.  

---

Узкие раскосые глаза сощурились в щёлочки, изрезанные тонкими морщинами губы растянулись в добродушной улыбке.

— Поправятся, не переживай. Безумие Северной звезды я остановил. Завтра поможете их от мерячки избавить, и будут как новые.

— Мерячки?

— Меряченье. Завтра покажу, сейчас поздно. Ты ведь к брату хочешь? Ступай, выспись хорошенько. Утром будет мудренее.

— А можно? — вспомнила я про лекарских духова.

Хорхор добродушно кивнул. Не теряя больше ни мгновения, я подбежала к Вейасу и легла рядом, укрыв нас обоих тёплыми одеялами. Обняла его за плечи и прижалась покрепче. Соскучилась! Родной запах обволакивал, сердце билось едва-едва. Как хорошо, что Вей жив! В ушах ещё звенел голос Микаша, перед глазами вставали картины: девочка с добрым кукольным личиком запускает клыки в шею крепкого задиристого мальчишки. Багровые дорожки текут по стремительно бледнеющей коже. Губы куклы перемазаны. Руки мальчишки взмахивают и опадают. Прежде сильное, полное жизни тело коченеет и ударяется об пол грудой мёртвых камней. Убила бы я Вея, если бы Микаш не спас меня от чар фантома? Смогла бы? Сейчас брат такой уязвимый, в темноте обаятельные черты почти не разглядеть, можно только почувствовать привнесённую сном безмятежность. Я поцеловала его в лоб над бровью. Нет, я бы не смогла, умерла раньше, сердце бы разорвалось от боли, от осознания, что его не будет рядом каждый миг моей жизни.

Мысли вихрились и забывались. Только одна возвращалась снова и снова. О маленьком мальчике в руках у куклы с перемазанными алым губами. Мальчик остался жив. Почему я не могу пожалеть его, как жалела Айку? Она нуждалась в моём тепле и заботе, тянулась ко мне, а этот — он всем видом показывает, как презирает меня, мои сказки, мой наивный взгляд на мир. И я хочу быть той куклой, тысячи раз вонзать в него клыки и когти, полосовать кожу на лоскуты, продлевать агонию. Замучить, сломать, чтобы он валялся у меня в ногах и молил о пощаде. Не думала, что способна на такую жестокость. Это он, он вызывал во мне всё низменное и гадкое. Непомерной силой и гордыней. Чувством превосходства. Ни отмыться, ни успокоиться не получается. Скорей бы мы расстались, скорей бы он обрёл свою цель и перестал воровать нашу.

29.

Я проснулась, как всегда, последней. Громко трещали дрова в очаге, пахло сытным мясным бульоном. На стенках тусклыми белыми огоньками мерцали лампадки, превращали мрак в седую дымку, похожую на белоземские туманы. Я потянулась. Взгляд упёрся в ближнюю стену. Хорошо, что вчера я не присматривалась, иначе не заснула бы. Здесь повсюду висели костюмы из шкур животных и жуткие маски разных форм и размеров. На самом верху у потолка бубны: два больших, три средних и три маленьких я насчитала. Рядом колотушки с головами медведей, волков и птиц. Я поёжилась и отвернулась к брату. Он лежал с открытыми глазами и бездумно смотрел на меня.

— Вей, ты проснулся! — я радостно обняла его за плечи.

— Вей, ты проснулся! — повторил он мою интонацию и жест.

И взгляд остался такой же… как выеденная скорлупа.

— Вей, что с тобой? — я встряхнула его, пытаясь привести в чувства.

— Вей, что с тобой? — эхом отозвался брат и тоже меня встряхнул.

— Это и есть мерячка. Демоны Северной звезды, эмирики, ещё владеют их душами, — раздался тихий умиротворяющий голос Хорхора. Шаман действительно похож на Юле, только совсем сумасшедший. — Пустые, они будут повторять то, что делают стоящие рядом люди с душой. Не смотри на него и медленно иди к нам, чтобы он не последовал за тобой и не мешался. Мы всё исправим.

Я отвернулась от брата и медленно попятилась к очагу. Это оказалось не так-то просто. Взгляд то и дело наталкивался на кого-то из туатов. Они тут же вставали на четвереньки и ползли следом несколько шагов, пока я не отводила глаза. Но всё обошлось, и я выбралась «без хвоста».

Мужчины сидели у очага. Хорхор помешивал кипевший в котле бульон. Микаш штопал чёрно-бурую медвежью шкуру неаккуратными стежками. Глянул на меня, и костяная игла в его пальцах тут же сломалась. Я забрала шкуру и принялась за дело сама, пожалев иголки доброго Хорхора. Микаш, не найдя себе занятия, наблюдал за мной.

— Зачем? Ты же все пальцы исколешь! — воскликнул он, когда я в очередной раз с трудом протыкала толстую шкуру иголкой.

— Не сахарная — не растаю, — припомнила слова папы. Оказывается, он был не так уж неправ на мой счёт. Закусила губу, поднатужилась и сделала очередной стежок. Напёрстков бы сюда парочку потолще.

Микаш понурился и отодвинулся. Когда я закончила, Хорхор раздал нам по миске супа, в котором плавали куски свежего мяса.

— Забил лучшего оленя, — радушно улыбнулся он.

Сам Хорхор не ел. Видно, чистых мисок не хватало. Сказал бы — я помыла. Или… А вдруг еда отравлена? Так и не попробовав, я протянула миску обратно.

Хорхор качнул головой:

— Это мясо священного животного. Оно придаст силы для ритуала. Съешьте всё, если хотите спасти ваших друзей.

Пришлось есть, хотя я насытилась, не очистив миску даже наполовину, а вот Микаш доедал уже третью порцию. И куда столько влезает? Хотя он раза в три крупнее меня.

— Почему эта дрянь на нас не подействовала? — спросил между сосредоточенным жеванием Микаш. — Меречки-эмеречки не вселились или как их там?

Я поджала губы. Хотелось высказать, что я думаю по поводу его привычки коверкать «сложные» имена и названия. Но голос Хорхора как по волшебству успокоил всколыхнувшуюся ярость.

— Вы отмечены другими духами: ты мятежным духом перемен, — он легонько коснулся моего плеча и повернулся к Микашу. Тот весь напрягся и скрестил на груди руки. Хорхор снисходительно улыбнулся: — А ты сумеречным духом возмездия.

— Очередные бредни, — пробубнил здоровяк себе под нос.

— Пойду подготовлю всё к ритуалу, — не обратив на него внимания, Хорхор направился к стене с костюмами и масками.

Я придвинулась поближе к Микашу.

— Почему ты весь, как на иголках? — спросила шёпотом.

— Отстань! Ты ведь со мной не разговариваешь? Так, пожалуйста, продолжай в том же духе, — начал язвить он и вертеться, как уж на сковородке.

— Нет, ты вчера что-то недоговорил — я чувствую. Выкладывай! — наседала я. Из кожи выпрыгну, но расколю. Как орех.

— Ничего важного, ещё одни суеверные бредни, — он отворачивался и закрывался руками. Значит, это было ещё как важно, мучило изнутри.

— Если бредни, тем более скажи — посмеёмся вместе.

— Это не смешно, а глупо. Незадолго до нашествия Ходоков к нам в село пришла горевестница. Ни у кого не останавливалась, а прямиком к нашему двору направилась. Дверь без стука нараспашку открыла и по-хозяйски за стол уселась. Мы как раз завтракать заканчивали. Мне надо было на работу бежать, но я так испугался за мать и сестру, что решил задержаться.

Горевестница ела с нами, нашу пищу, мать поставила на стол лучшее, что у нас про запас оставалось. Поглядывала на меня, сверлила слепым взглядом, потом повернулась к матери и, тыча в меня костлявым пальцем, сказала: «Этот не из ваших. Зачем ты здесь его держишь? Он должен быть со Стражами». Мать бледнее застиранной льняной скатерти сделалась: «Это мой сын. Я родила его и вырастила, чтобы он защищал нас и помогал. Не станут теперь никому отдавать».

От грозного взгляда карги стало не по себе: «Глупая женщина, не видишь, сколько в нём ярости и силы? Он привлечёт демонов в ваш дом!» Сестра перепугалась до смерти, ей вообще мало для этого нужно было. Она принялась раскачиваться и кричать: «Демоны! Демоны! Демоны идут!» Я бросился её успокаивать, но карга перехватила мою руку: «Не видите, слепцы? Тьма совьёт гнездо в его душе. Он сам станет демоном, худшим из всех, проклятьем нашего рода!»

Мать заколебалась. Я видел это в её мыслях, она хотела меня отдать. Так горько и страшно сделалось, так захотелось, чтобы этого дня никогда не было, чтобы все про него забыли. И они забыли. Сестра успокоилась, старуха молча ушла, а мать никогда не вспоминала о словах горевестницы даже в мыслях. Помнил только я, в кошмарах видел себя тёмной тварью с разноцветными глазами, сжигал людей на площадях больших городов, сжигал целые села вместе с жителями. А внутри была только ярость и ненависть ко всему живому.

Микаш поднял на меня затравленный взгляд:

— Теперь ты меня боишься?

Я вскинула брови. Боюсь ли? Иногда он меня пугает грубыми выходками, ранит резкими словами, но угрозы от него не исходит. Да и стоит ли верить словам старой карги?

— На меня однажды напал единоверец. Он полыхал гневом и ненавистью, я ощущала их почти осязаемыми. А с тобой такого не было ни разу, даже когда ты разбил себе руки из-за моих слов. Скорбь, гордыню — вот что я в тебе чувствую, но не злобу и не ненависть, — я придвинулась поближе и взяла его ладонь в свои. Огромная, бугристая от жёстких мозолей, но на ощупь шершавая и тёплая. Под моими пальцами она расслабилась и обмякла. Я тоже должна что-нибудь рассказать в благодарность. — Горевестница явилась на церемонию взросления моего брата. Это она велела добыть клыки вэса, сказала, на то воля богов. И предрекла мне скорую смерть при родах. Я поэтому сбежала, а не из-за Йордена. Я хотела жить. Хотела увидеть все чудеса Мидгарда, пускай даже моя участь будет более страшной, но не умирать от тоски в четырёх стенах рядом с человеком, который меня не любит и которого не люблю я.