Арнольд Цвейг - Радуга

• Название: Радуга
• Автор: Арнольд Цвейг
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1960

Большинство читателей знает Арнольда Цвейга прежде всего как автора цикла антиимпериалистических романов о первой мировой войне и не исключена возможность, что после этих романов новеллы выдающегося немецкого художника-реалиста иному читателю могут показаться несколько неожиданными, не связанными с основной линией его творчества.

Лишь немногие из этих новелл повествуют о закалке сердец и прозрении умов в огненном аду сражений, о страшном и в то же время просветляющем опыте несправедливой империалистической войны. Есть у А. Цвейга и исторические новеллы, действие которых происходит в XVII–XIX веках. Значительное же большинство рассказов посвящено совсем другим, «мирным» темам; это рассказы о страданиях маленьких людей в жестоком мире собственнических отношений, об унижающей их нравственное достоинство власти материальной необходимости, о лучшем, что есть в человеке, — честности и бескорыстии, благородном стремлении к свободе, самоотверженной дружбе и любви, — вступающем в столкновение с эгоистической моралью общества, основанного на погоне за наживой…

---

— А как они к вам, собственно, попали? — раздумчиво спросил Эллендт. — Подумать только — ведь это голос одного-единственного человека! А какое он тем не менее производит впечатление!

— Получил от нашего посла в Христиании, — ответил Клаус. — В сущности говоря, я не перевариваю манеры, с какой дядюшки из морского флота взирают на нас, пехотных крыс, словно они одни все на свете понимают. Но этот адмирал толковый малый, и — увидите — он будет статс-секретарем. А наш приятель из Бреста канет в забвение.

Тут в дверь постучали, вошел солдат Крапп, поставил на стол большой поднос и тотчас же исчез. Господа сами налили себе вина, смешав ароматное мозельское с сельтерской — каждый по своему вкусу — и стали обсуждать главную проблему Востока, а по их мнению — и всего мира: победит ли русская революция…

Он, Клаус, располагает всем необходимым для вторжения в Россию, так начал генерал. Германский военный атташе в Москве, остановившийся в Ковно проездом в Берлин, уверял, что двух прусских батальонов достаточно, чтобы арестовать господ из Кремля и, как он выразился, навести в Москве порядок. По его рассказам, там продолжают арестовывать порядочных людей тысячами и расстреливать сотнями. Помимо нескольких латышских полков, Ульянову-Ленину служат только две-три сотни вооруженных китайцев. Все порядочные люди в России вопят и молят о вторжении немцев или Антанты, ибо никогда еще никто не опустошал подобным образом великую страну и не затаптывал в грязь ее цивилизацию. Этого господина, военного атташе, рассказывал Клаус, находящегося в несколько взбудораженном состоянии, послали в Берлин, чтобы он растормошил министерство внутренних дел, господина рейхсканцлера и небожителей из верховного военного командования.

Клаус смотрит на дело несколько более трезвыми глазами, ибо он практик и, как может подтвердить барон Эллендт, тоже не сегодня родился. В его распоряжении, повторил он, имеется все необходимое, чтобы вмешаться, все, кроме разрешения официальных гражданских властей и военных из Крейцнаха. Что касается Шиффенцана, ему хотелось бы сделать только два замечания. Во-первых, было бы своевременно, чтобы он занял пост рейхсканцлера и таким образом не только сосредоточил в своих руках всю фактическую власть, но и нес за нее ответственность. И во-вторых, благодаря нескольким энергичным представлениям ему, Клаусу, удалось настолько разрядить атмосферу школьнической грызни, которая царила вокруг него и первого генерал-квартирмейстера, что верховному командованию сухопутных войск пришлось снизойти до того, чтобы сноситься со штабом командующего Восточным фронтом непосредственно, а не через медиума, некоего офицера генерального штаба, которого полковник Муциус оставил в Брест-Литовске. Там он и торчит по сей день. Клаус расхохотался, как мальчишка, а Конрад фон Эллендт вздохнул. Такие нелады между двумя самыми влиятельными командирами армии могли иметь вредные последствия даже и в менее тяжкие времена. К счастью, генерал Клаус обладал юмором и той скромностью, какую может себе позволить человек с его заслугами и его талантами.

Да, продолжал Клаус, вообще-то все в его распоряжении. Через свой разведывательный штаб он распространил среди русских — в Киеве, а затем и в других городах — «убедительные сведения» о том, будто Ленин состоит на жалованье у германского генерального штаба и получает деньги из германских банков; особенно начинили они подобными тайнами одного беднягу, украинского юнкера Ермоленко. Далее: он раздобыл подлинного великого князя, чей зять владел поместьями в Финляндии, и предназначил ему роль регента. В настоящее время по всей России распущен слух, будто цесаревичу удалось уйти от екатеринбургского расстрела, он надежно спрятан и появится в надлежащий момент, а пока его будет представлять царственный дядюшка. Советам же будет сообщено, что военное командование, к сожалению, поставлено в необходимость выступить из Орши и Пскова на Москву, чтобы воспрепятствовать Антанте в создании нового восточного фронта. Ибо корпуса чехословацких войск стоят на Волге, англичане из Архангельска и Мурманска все ближе подходят к Петербургу, французы и греки высадились в Крыму, а японцы двигаются по сибирской железной дороге из Владивостока. Ясно, что советское правительство не в состоянии оказать им всем сопротивление, а потому Германская империя считает своим долгом в целях самозащиты своевременно вмешаться, рассчитывая, что Советы примут во внимание национальные интересы Германии, разрешат германским войскам пройти через свою территорию и окажут им всяческую поддержку. Таким путем можно будет даже избежать нарушения Брестского мирного договора. Теперь весь вопрос в том, как расценивать положение советского правительства. Если за ним стоит народ, то массы могут разбить и уничтожить сколько угодно дивизий. Ибо из тысячи человек, вооруженных булыжниками, если они нападут на пулеметное гнездо, может уцелеть сто пятьдесят, а этого достаточно, чтобы проломить черепа всем немецким солдатам. Если же верить прошениям и телеграммам, поступающим к генералу Клаусу от сторонников старого режима, то весь русский народ только и ждет вторжения немецких стальных шлемов и винтовок, чтобы свергнуть бандитов. В глубине души генерал Клаус был того мнения, что его корреспонденты преувеличивают, вновь и вновь пророчествуя, будто вся эта ленинская затея продлится не долее нескольких недель. Ни один здравомыслящий человек не возьмется управлять голодающим народом, если у него нет уверенности в том, что он сможет накормить его. С другой стороны, действительно существовала опасность, как бы симпатии и надежды угнетенных граждан России не обратились вновь к Англии и Франции, если немцы будут долго зевать. Германии и без того не хотели прощать мира с большевиками (словно все эти керенские и милюковы, чьи сторонники сейчас так жалобно воют, изъявляли согласие идти на мирные переговоры). Генерал Клаус колебался, добросовестно взвешивая все за и против.

И вот совсем недавно в ответ на его просьбу прислать самые достоверные сведения, он получил из Норвегии эту пачку американских газет. Они были подобраны отделом печати германского посольства. Чтобы достать газеты, отдел прибегнул к посредничеству социал-демократов. Какой-то американский репортер, Джон Рид, сотрудник крупного газетного агентства, слал корреспонденции из Петербурга, они были опубликованы во многих левых газетах и вызвали бурные споры. Генерал Клаус читал их целую ночь напролет, номер за номером. Признаться, он просто не мог оторваться от них. Впрочем, и барон Эллендт читал их точно с таким же интересом. Нельзя не признаться, что этот американец вот уже полгода необычайно правдиво и ярко освещает в своих корреспонденциях эти имеющие мировое значение и вызывающие такие противоречивые толки события.

Голодные рабочие массы, доведенные до отчаяния, одетые в истрепанные шинели, но полные решимости; делегаты, присланные с фронта; ярко освещенные залы заседаний и коридоры Смольного института — все увидел беспристрастным взором и описал, немногословно, убедительно, этот прирожденный журналист. Сомнения нет, он исполнен симпатии ко всем этим переутомленным, но неутомимым людям, которые непрерывно совещаются, голосуют, принимают резолюции и делают все, что необходимо. И как ни странно, в его отчетах даже не упоминалось об ужасах, которыми кишели прочие газеты.

Рид был очевидцем взятия Зимнего дворца: никаких грабежей, никаких злодейств. Несколько позднее его самого поставили было к стенке, но описывал он этот случай чуть ли не с юмором: живо представляешь себе смущенных и растерянных красноармейцев, которые никак не могут решить, прикончить ли этого американского шпиона или вести его к начальству, как требовал сам арестованный. И совершенно великолепно — в этом сходились оба собеседника — он описывал отступление генерала Корнилова; господин Керенский заставил генерала вести свою армию на Петербург; но уверенное в победе войско Корнилова не выдержало контрудара мятежников — рабочих и жен рабочих, предводительствуемых какими-то неизвестными, которые в те ночи творили мировую историю. Генерал Клаус вытянул длинные ноги и обхватил сплетенными пальцами затылок, поросший коротко остриженными, светлыми с проседью волосами. Кому верить? Конрад фон Эллендт, опершись щекой на руку, задумчиво напомнил генералу об оголтелой пропаганде, поднятой теми же газетами четыре года назад в ответ на вторжение немцев в Бельгию. Что есть истина? Вот вопрос, который вновь и вновь задают себе люди в момент великих решений, начиная с сенатора и офицера, который два тысячелетия тому назад был военным губернатором Иерусалима. Неужели в словах этого Джона Рида в самом деле встает подлинный облик неграмотного русского народа, населяющего необозримые пространства царской империи? Идет ли этот народ вместе с теми, кто полон решимости дать ему хлеб и мир, землю и свободу? Верит ли народ своим вождям настолько, чтобы сохранить способность терпеть и бороться, столь свойственную русскому народу? Полагается ли он на добрую волю этих вождей или же начнет колебаться и бросит их, как только окажется, что из обещанного рая ничего не получилось?