Арнольд Цвейг - Радуга

• Название: Радуга
• Автор: Арнольд Цвейг
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1960

Большинство читателей знает Арнольда Цвейга прежде всего как автора цикла антиимпериалистических романов о первой мировой войне и не исключена возможность, что после этих романов новеллы выдающегося немецкого художника-реалиста иному читателю могут показаться несколько неожиданными, не связанными с основной линией его творчества.

Лишь немногие из этих новелл повествуют о закалке сердец и прозрении умов в огненном аду сражений, о страшном и в то же время просветляющем опыте несправедливой империалистической войны. Есть у А. Цвейга и исторические новеллы, действие которых происходит в XVII–XIX веках. Значительное же большинство рассказов посвящено совсем другим, «мирным» темам; это рассказы о страданиях маленьких людей в жестоком мире собственнических отношений, об унижающей их нравственное достоинство власти материальной необходимости, о лучшем, что есть в человеке, — честности и бескорыстии, благородном стремлении к свободе, самоотверженной дружбе и любви, — вступающем в столкновение с эгоистической моралью общества, основанного на погоне за наживой…

---

Разумеется, в этой стране, где столько любопытных, полиция не замедлит вмешаться и станет доискиваться причины смерти садовника Гайгеланга. И возможно, невинная шутка с чучелом Яку-Мамы тоже значится где-нибудь среди их шестисот тысяч параграфов. Но Отто Мюльгакер вовсе не имел желания объясняться с полицией из-за какого-то непредвиденного несчастного случая. Нрава он был молчаливого, зря болтать не любил. Пусть сами покажут, чего они стоят, эти служители святой справедливости. «Пойдем-ка, пожирательница мышей», — сказал он, осторожно войдя в погреб, и, схватив змею за одно из ее колец, понес чучело наверх, в спальню, где рядом с походной железной кроватью темно-коричневого цвета висел индейский колчан. Засунув колчан в змеиные кольца, он воткнул в него свою трость и еще длинную линейку, которую он решительно надломил, и теперь кусок ее свисал из колчана. Затем неторопливым шагом направился в маленькое кафе, открытое одним предприимчивым дельцом на соседнем перекрестке. Можно ли позвонить по телефону? К сожалению, у него чертовски неприятная история. К чему дважды рассказывать? — сказал он, берясь за телефонную трубку. Итак, дежурный в ближайшем отделении полиции и несколько воскресных посетителей кафе услышали одновременно, что он, Мюльгакер, предложил своему другу Густаву Гайгелангу прийти отобрать семена и черенки, находившиеся в подвале, а когда бедняга возился там внизу, у него, видимо, сделался разрыв сердца. Он, Мюльгакер, просит о скорейшем расследовании. Его самого дома не было, в подвале все осталось нетронутым.

И хотя в наше время легко попасть на подозрение, а раз тебя подозревают, то ты уже виновен, по крайней мере в глазах полиции, — чиновники и врачи в конце концов подтвердили сообщение, сделанное Отто Мюльгакером и занесенное в протокол о смерти садовника Гайгеланга. Больше им ничего не оставалось делать. С человеком, у которого вместо левой кисти лишь несколько крючков, а вместо страха перед людьми — опыт военных лет, с таким человеком трудно поступить иначе, чем он сам того хочет. А со своей собственной совестью Отто Мюльгакер уж как-нибудь поладит: здесь он не нуждается в помощи, опеке и добрых советах.

1927 Перевод Л. Бару

Конг на пляже

первые Конг увидел море с широкого песчаного пляжа в излучине белой бухты, и от избытка восторга неистово залаял. Что-то бело-голубое, пенясь, кидалось к нему; мог ли он не ринуться навстречу? Такое требование не под силу терьеру с коричневой жесткой шерстью, мохнатой и длинной на ногах, точно одетых в штаны. Но Вилли, его юный бог, запретил ему это. Вот он и носился, словно обезумев, по укатанному песку, еще влажному от отхлынувшего прилива, а Вилли, испуская ликующие клики, бежал за ним.

Инженер Гроль, медленно идя по пляжу, видел, что собака и ее восьмилетний хозяин, загорелый и светловолосый, вызывают некоторое недовольство среди обитателей соломенных кабинок и пестрых полосатых палаток. В конце заселенного ряда, там, где бледнеющее небо переходит в бесконечность, в самой темно-синей высшей своей точке, оно изливало на всех этих горожан, копошащихся в песке, покой, счастье, отдых, освобождало тела их от скованности, — назревал, казалось, небольшой взрыв, быть может, возмущение по поводу нарушенного спокойствия. Там стоял Вилли, стройный, готовый к отпору, и держал собаку за ошейник. Гроль ускорил шаги.

В купальных костюмах люди не кажутся такими разными, границы между кастами и классами стираются. На еще бледном теле человеческая голова обычно выразительнее, форма ее лучше и отчетливее. Зато тело производит впечатление слинявшего, отвыкшего от постороннего глаза после долгого зимнего пребывания во мраке, под плотными тканями одежды.

В тени оранжево-красной полосатой палатки, натянутой на голубые шесты, сидел грузный мужчина. Держа между пальцами сигару, он слегка подался корпусом вперед.

— Это ваш пес? — сухо спросил он.

Рядом сидела девочка, вероятно, лет десяти; прикусив нижнюю губу, она метала полные ненависти взгляды на мальчика и собаку. В ее сузившихся глазах стояли слезы.

— Нет, — ответил Гроль приятным голосом, который, казалось, эхом отдавался у него в груди, — собака принадлежит этому мальчику, а он, правда, мой сынок.

— Вам, конечно, известно, что бегать собакам по пляжу воспрещается. Ваш терьер едва не испугал мою дочь, затоптал ее каналы и стоит на ее лопатке, — настойчиво твердил самодовольный голос.

— Оттяни его, Вилли, — с улыбкой сказал Гроль. — Вы правы, сударь; но собака вырвалась у мальчика из рук и, в конце концов, ничего страшного не произошло.

Вилли отвел Конга на несколько шагов в сторону, поднял лопатку и с легким поклоном протянул законным владельцам. Кроме девочки и ее отца, в глубине палатки сидела грациозная женщина удивительной красоты. Гроль рассудил, что матерью девочки она не может быть — слишком молода, а для воспитательницы слишком хороша собой. Очаровательно подает себя, подумал он. Эти рыжеватые брови… Похожа на ирландку.

Никто не взял у мальчика лопатку. Вилли, хмурясь, воткнул игрушку в песок перед девочкой.

Гроль улыбнулся.

— Полагаю, что теперь все улажено, — сказал он и опустился на песок. — Такая чудесная погода! — Он лег на живот, оперся на локти и, подперев щеки ладонями, внимательно разглядывал враждебно настроенную тройку. Вилли, думал он, вел себя мило и вежливо, как он хорош рядом со своим Конгом!

Собака, не склонная, по-видимому, к столь быстрому примирению, вздыбила шерсть на загривке, тихо заурчала, потом все-таки легла.

— Я хочу застрелить эту собаку, папа, — решительно сказала вдруг девочка. — Она меня так напугала!

Только теперь Гроль увидел на руке у девочки золотой браслет старинной работы — зеленовато-желтую змейку, свернутую в три кольца.

— Этих людей надо проучить, — продолжала девочка. — Я сама буду стрелять.

Гроль кивнул сыну. В глазах мальчика вспыхнул гнев, он подтянул к себе собаку. Взрослые, сидевшие в палатке, привыкли, очевидно, к деспотизму девочки; она, несомненно, командир и диктатор в семье, подумал Гроль. Он спокойно ждал продолжения столь «приятного» разговора. В конце концов на то он здесь, чтобы поставить на место зарвавшегося бесенка, если папаша с его дорогой сигарой в зубах не решается это сделать, потому что прелестное дитятко не терпит сдерживающего начала.

— Мою собаку никто не застрелит, — грозно сказал Вилли и стиснул кулаки. Но девочка, не удостоив его даже взглядом, продолжала:

— Папа, купи у них собаку, вот моя чековая книжка.

Она взяла лежавшую в глубине палатки сумку с замком-молнией и действительно достала из нее узкую чековую книжку и автоматическое золотое перо.

— Если ты мне ее не купишь, я швырну за обедом тарелку с супом на самую середину зала. Ты меня знаешь, папа, — девочка говорила почти шепотом, ее слегка загоревшее лицо сильно побледнело, а в глазах, голубых с зеленоватым отблеском от близости моря, горел злой огонек.

— Предлагаю десять фунтов за вашу собаку, — сказал папаша.

Гроль сел и скрестил ноги. Ему было любопытно, во что выльется этот эпизод…

— Собака не моя. Обратитесь к моему сыну. Он сам растил терьера.

— Я с детьми дел не веду. Предлагаю пятнадцать фунтов — вполне приличная сумма за этакое дерьмо.

Гроль понял — вот случай узнать своего старшенького.

— Вилли, — сказал он, — этот господин предлагает тебе за Конга пятнадцать фунтов. Он покупает его для того, чтобы застрелить. На пятнадцать фунтов ты можешь приобрести велосипед, о котором ты уже целый год мечтаешь. Я, к сожалению, долго еще не смогу сделать тебе такой подарок. Мы не так богаты.

Вилли испытующе посмотрел на отца, не шутит ли он. Но на родном лице не было и тени улыбки. Вместо ответа мальчик одной рукой обхватил Конга за шею, улыбнулся отцу и сказал:

— Я его не продам, папа.

Господин в купальном костюме, с еще бледным, необветренным телом, повернулся к Гролю. Было видно, что дело с собакой начинает его раззадоривать.

— Уговорите сына, предлагаю двадцать фунтов.

— Двадцать фунтов, — сказал отец, обращаясь к Вилли, — на эти деньги ты купишь и велосипед и четырехвесельную шлюпку. Помнишь, как она тебе понравилась? Зеленая четырехвесельная шлюпка для водных просторов, а для суши — велосипед, самый лучший, с фонарем, динамиком и новейшими шинами, весь никелированный, до последнего винтика. И у тебя еще останутся деньги на часы, Вилли. Все, что от тебя требуется, — расстаться с собакой и передать сворку в руки господину.

Вилли презрительно сказал:

— Стоит мне на десять шагов отойти, Конг тут же оборвет сворку и прибежит назад.

Красивая и чем-то необычная молодая женщина, похожая на ирландку, впервые раскрыла свой изысканно накрашенный рот.