Валерий Барабашов - Крестная мать

• Название: Крестная мать
• Автор: Валерий Барабашов
• Издательство: Локид, АОЗТ «Осирис»
• Жанр: Боевик
• Год: 1995
• ISBN: 5-87952-064-1 О

Роман Валерия Барабашова «Крестная мать» рассказывает о наших днях — противоречивых, тяжелых, полных страданий и горя.

В центре повествования — трагическая судьба женщины: сын ее погиб в Чечне, мужа убили в родном городе, из нее же — доброго, сердечного человека, сделали преступницу.

Все атрибуты современного остросюжетного письма: торгующая оружием мафия, коррупция и продажность высших государственных чинов, предательства, погони, пытки — ожидают в этой книге поклонников детективного жанра.

---

Феликс резко отодвинул чашку, так, что чай выплеснулся на стол, смотрел на Городецкого почти с ненавистью.

— Послушай, Антон. И ты, и я трахали всех девок, это они при надобности подтвердят. Марийку поначалу ты опекал, я это заметил, меня даже близко к ней не подпускал, сам ее тискал. Это потом, когда все разделись и когда ты с ней уединился вон там, возле дивана, на полу…

— Ну тискал, ну не подпускал, может, и так! — стал закипать Городецкий. — А у меня не получилось ничего. Она сразу на дыбошки — нет, я не могу и все такое прочее. Я, Антон Михайлович, не за тем сюда пришла. Мне хотелось культурно пообщаться с богатыми бизнесменами, а вы как себя ведете, какой я вам дала повод так со мной говорить? Ну, и все такое прочее. Вспоминать тошно. Я ей сказал пару ласковых, а она свое: «Я и подумать не могла, что меценаты такими могут быть, что ради этого вы и в театре у нас появились, я была о вас лучшего мнения». Я с ней и так, и эдак, но напролом не лез, ты же знаешь мой характер. Я не мог себе позволить грубость, насилие! Боже сохрани! Я люблю, чтобы девица сама отворяла свои царские врата, чтобы потом никаких обид и жалоб не было. Все только по согласию — это мой принцип.

— Ну и я тем более, — хмыкнул Феликс. Он склонил голову над чашкой, двигал ее с места на место. Неяркий кухонный свет освещал их напряженные, встревоженные лица. Оба сидели в плавках, в накинутых на плечи рубашках, оба курили.

Городецкий помахал кистью руки, малость разогнал сигаретный дым. Сказал ровно:

— Феликс, дорогой мой. Не надо тень на плетень наводить. Мы с тобой сто лет знакомы и знаем друг друга, как облупленные. Ты кобель, каких поискать. И на Марийку эту ты танком пер, все это видели.

— Да кто все? — взвился Дерикот. — Чего это ты на меня валить вздумал, Антоша? Нехорошо, не думал я, что друг так может поступить. Пригласил меня к девкам, на пару «лимонов» раскрутил, на дурацкое это спонсорство… И зачем мне этот театр? Я по видику и не таких девок могу увидеть, и поиметь за эти деньги!.. Антон, ты вспомни как было-то, вспомни! Как ты ее спаивал, раздевал при всех. Все же это видели.

— Да. И все помогали. И ты в том числе. А теперь…

— Ну, и я помогал, не отрицаю. Весело было, чего темнить! Потом девицы, голые, сценку из какого-то спектакля разыграли. Я не знаю, ты же у нас театрал, тебе лучше знать.

— Из Стивенсона, «Остров сокровищ», второй акт.

— Да, кажется. Что-то про море, про разбойников… Потом девицы на тебя навалились, кричали: «Флинт, Флинт, где твой револьвер?» И пошла писать губерния.

— Это же просто актерская игра была, Феликс! Как ты не понимаешь?! Имитация. В том числе и полового акта. Чего ты путаешь Божий дар с яичницей.

— Ничего я с твоими яйцами не путаю, Антон, не крути. И дефлоратором своим ты потешил всех троих всласть. Такому спектаклю и сам Захарьян позавидовал бы.

— Ну, возился я с ними, дурачился, — не сдавался Городецкий. — Но, повторяю, все это — имитация! Ты думаешь, вон, в кино, в театре актеры все взаправду показывают? Как бы не так. Ты, например, «Империю чувств» смотрел? Или «Дикую орхидею», «Калигулу»? Жаль, что не интересует… Короче, старина, девку эту, Марию, я не трогал. Это я отчетливо помню.

— Сначала — да, не трогал. Потом Яна эта, дебелая, стала на Марийку кричать, тебе стала помогать. Потом хозяйка явилась.

— Да, а как эта жаба с нами оказалась?

— А девицы ее позвали, Яна с Катериной. Когда Марийку напоили, Анна раздевать ее помогала, уговаривала: «Ложись, детонька, раскройся, ничего страшного, не ты первая, не ты последняя. Мы все через это прошли».

Спонсоры помолчали, налили еще по чашке чаю, прихлебывали молча.

— Надо что-то делать, Антон, — миролюбиво уже заговорил Дерикот. — Если она в самом деле заявит…

— Она заявит на одного из нас, — упрямо, заметно ожесточаясь, отвечал Городецкий. — Она же помнит… Должна помнить! У бабы такие вещи на всю жизнь в памяти остаются. Вот ты помнишь свою первую?.. Ну вот, и я не помню. А у них — на всю жизнь. Она рассказывать об этом, может, и не будет, а помнить…

— Ладно, это все беллетристика.

Оба невесело и согласно хмыкнули, снова уткнулись в чашки.

— Если мы оба будем отказываться, нам припаяют групповое изнасилование. — Дерикот хорошо видел перспективу.

— Так оно и было, — согласился Городецкий. — Яна с Катей держали Марийку, хозяйка раздевала и уговаривала, я актерку коньяком поил, а ты — трахал. И орал от удовольствия на весь дом.

— Потом — ты. А, может, все наоборот было.

— Нет, первым ты был, Феликс. Я все отлично помню.

— И что, в милиции то же самое будешь говорить?

— Да ну, что ты?! Надо как-то выпутываться, дружище! Погуляли мы с тобой сладенько, целочку попробовали, а теперь пора и по счетам платить. Надо решать, пока Мария спит.

— Надо.

— Может, Аркадию позвоним? Что-нибудь посоветует. У него связи в прокуратуре, в милиции…

— Ты совсем дурак? Или наполовину? Ты трахал, а Аркадий по милициям будет названивать. Никаких звонков! Надо вообще погасить это дело, на корню. Чтоб ничего из этого дома не вышло, понял?

— Пожалуй, да…

Пришла Анна Никитична, тоже налила себе чаю, пила большими жадными глотками. Была она в длинном атласном халате, делавшем ее фигуру несколько выше, стройнее. Лицо хозяйки дома выглядело безмятежным, спокойным, по нему не чувствовалось, что женщина о чем-нибудь переживает. Да так оно и было. Анна Никитична хорошо выспалась, хотя и спала недолго, все случившееся в доме ее мало заботило. Пусть мужчины беспокоятся, с них, конечно, спрос в первую очередь.

— Ну что, Никитична? Что будем делать? — как можно спокойнее спросил Городецкий, но волосатые его руки, лежавшие на столе, все же выдали волнение. — Под суд пойдем, так?

Анна Никитична подняла на него насмешливые глаза.

— Да вы что в штаны-то напустили, Антон Михайлович? Такой видный из себя мужчина, при деньгах и положении, а говорите непотребное. Придумаем что-нибудь, не переживайте. Деньги все делают. И я буду молчать, и Яна с Катей, если конечно… — Она многозначительно замолчала, стала шумно мешать в чашке чай.

— Сколько вы хотите? — Городецкий смотрел на нее в упор и почти с ненавистью.

Анна Никитична выдержала взгляд. Баба она была твердая, грозными взглядами ее не испугаешь.

— Ну… дело серьезное, конечно, большим сроком пахнет. Я как-то читала в газете… групповое изнасилование — от пяти до пятнадцати лет. Да и позору сколько! Надо же! Я, честно говоря, и не ожидала, что у вас с Марийкой так дело повернется. Ну, посидели, потанцевали, а уж все остальное… Надо было как-то добровольно, по желанию… Извините, я вас покину — кажется, наша героиня просыпается.

Хозяйка, придерживая меж толстых колен длинные полы халата, пошла наверх, а Городецкий с Дерикотом дали волю чувствам.

— Вот стерва, а! Ты только подумай! Сама эту дрянь привела в дом, а теперь… Ты понимаешь, Феликс, куда эта жаба клонит?

— Антон, это твоя знакомая, не моя. Я ее второй раз вижу: вчера и сегодня.

— Как ты думаешь: они с этими двумя, Яной и Катей, заодно? Против нас пойдут?

— Ну, во всяком случае, им выгоднее от всего отрешиться. Вот и останемся мы с тобой один на один с Марией.

— М-да. Похоже, что так и будет.

Снова зашуршал халат Анны Никитичны, она вернулась за стол, сказала безмятежно:

— Спит еще, как у Христа за пазухой. И не подумаешь, что ночью буянила, грозила… Ну ладно, мужчины, вернемся к разговору. От Марийки, я теперь и сама это понимаю, можно ждать, чего угодно. Надо ее нейтрализовать. Даже если она и попрет на вас, то нужны будут свидетели…

— Сколько вы хотите? — брезгливо спросил Городецкий.

Анна Никитична внимательно глянула на сердитые и в то же время растерянные лица мужчин, сказала осторожно, так, чтобы и не переборщить, но и не продешевить:

— Ну… Как сейчас молодежь говорит… — Она все же заволновалась, морщинистая, старая ее кожа на шее зарозовела. — Хозяйке, я думаю, «лимон», а девочкам и по половине хватит. Они будут счастливы.

— А эта… Марийка? С ней что делать?

— С Марийкой говорить надо. Вот проснется, я сама сначала потолкую, а потом уже и вы. Но «лимоном» тут не обойдешься. Только вы с ней при Яне и Кате не говорите, наедине, поняли? Дело тонкое.

Городецкий и Дерикот угрюмо молчали.

— И на кой черт вы эту… девственницу нам подсунули? — с сердцем проговорил Городецкий, и столько было в этом слове «девственница» злобы и бессильной ярости, смешанной с отчаянием, что Анна Никитична невольно и зябко повела плечами. Впрочем, в следующее мгновение голос ее обрел прежний напор и благодушие:

— Ну… я же хотела как лучше, для вас старалась. И потом, я об этом узнала уже здесь, дома.

— Ладно, хватит об этом! — решительно прервал ее Феликс. — Погуляли, нечего сказать. — Вдруг засмеялся, запел хриплым, имитирующим прожженного урку голосом. — «Я по-омню тот Ванинской по-о-орт, и вид пароходо-ов угрюмы-ый…» Да, Антон, влипли мы в историю с географией. На этап готовься, на этап! Под звон кандалов и рыданья супруги!..