Павел Перец - От косяка до штанги

• Название: От косяка до штанги
• Автор: Павел Перец
• Издательство: Амфора
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-483-00048-Х

Подлинная история жизни культового питерского (а теперь и московского) персонажа Павла Перца, рассказанная им самим. Павел Перец – журналист и музыкант. Работал грузчиком, манекенщиком, продавцом кроссовок, Дедом Морозом, менеджером, столяром, диджеем, супервайзером, главным редактором газеты и гламурного журнала. Его книга "От косяка до штанги" – первый российский straight edge манифест и ярчайший пример современного идейного романа. Это путь от транквилизаторов к велосипеду с алюминиевой рамой, от водки к пятнадцатикилометровым пробежкам, от марихуаны к турнику в тренажерном зале. Подростковая проституция, сбор конопли в Астрахани, любительское драгдилерство, крысиные укусы, социальная реклама, похороны гранжа и хардкора, клубы "Тоннель" и "ТаМтАм"… Все это фон. На переднем плане – реальная история человека, который смог изменить себя, руководствуясь принципом "stay punk – stay clean".

---

– Летом здесь кайфого, а вот зимой, наверное, вешаться хочется, – произнес я, не обращаясь ни к кому конкретно. Автобусы тронулись, мы заорали как полоумные и всю дорогу пели песни.

После окончания института, я произвел все нужные движения и получил звание лейтенанта. Можно было устроиться в ФАПСИ, ныне, насколько мне известно, упраздненную. Но любая ФСБэшная структура вызывала логичное чувство тревоги.

Долгое время дяди в погонах не интересовались персоной Павлика. Моя военная профессия была не шибко востребованной. Потом возникла надобность в загранпаспорте. Я направился в военкомат за справкой, где выяснилось, что без Павлика армия ну никак не может обойтись.

– А-а-а, дорогой дружочек, – произнес из-за стола местный полковничий хрен, – через месяцок можешь собираться в путь-дорогу.

Рядом с ним сидел гражданин в штатском и изображал на своем лице сосредоточенность.

– И очень не рекомендую тебе делать загранпаспорт через турфирму, – продолжал вещать офицер всем пример, – очень не рекомендую!

Я вышел из кабинета с чувством, что система меня поимела. На кой ляд корячиться на военной кафедре, проходить гребаные сборы, чтобы в итоге все равно отдать два года портянкам. Хотя, не портянкам, мне предстояло офицерствовать, но хрен редьки не слаще. Офицерским носкам.

Сзади послышался топот. Это меня догонял гражданин в штатском, сосредоточенный еще больше.

– А зачем тебе загранпаспорт? – спросил он.

«Еще бы спросил, зачем мне яйца», – подумал я.

– За границу собрался?

– Собрался.

– А зачем?

– Поработать, – он начал меня утомлять.

– Что, хорошая работа?

– Слушайте, – не выдержал я. – Вы себе представляете зарплату в три тысячи долларов? В месяц.

– Представляю.

– А я нет!

– Ну хорошо, – сказал он после непродолжительной паузы, во время которой я все пытался угадать, к чему весь этот содержательный диалог. – А треть этой суммы у тебя есть?

«В харю бы тебе прямо сейчас дать».

Это я так подумал. И еще я много чего такого подумал. Вот, гондон. Тысяча грин! До офицерства тысяча, и после офицерства тысяча! Такса постоянна, как курс советского рубля по отношению к монгольской валюте. Нет, ну на кой ляд я сборы проходил?

У меня в руках был книга с рассказами Шукшина, я ее прихватил, чтоб было куда глаза деть в метро.

– Значит так, – затараторил гражданин в штатском, оказавшийся на деле злостным вымогателем, – если деньги появятся, позвони мне. Только мне, и никому другому. Пиши телефон.

– Я запомню.

– Нет пиши.

Он вырвал книгу из рук так же, как вырвал у меня из рук автомат сдрейфивший лейтенант.

– Сам запишу. А то еще потеряешь.

Начиркал цифры на внутренней обложке, отдал книгу и отвалил.

Я вышел из военкомата и больше там не появлялся. Когда мне исполнилось 27 лет, отдал все документы в турфирму и мне за месяц сделали загранпаспорт. «Поцелуй ты меня в ж, 28 мне уже», – это из творчества веселых и находчивых. 28 для рифмы вставлено. А 22 – это про автомат. А 5 нарядов – это наказание. Оказавшись в тисках армейской скуки, я попробовал вспомнить былое наркоманское прошлое. Вспомнил и забыл тут же. Это был последний раз, когда у меня во рту, потрескивая сгорающими зернами, сидела беломорина с конопляным фаршем. Я дал себе зарок больше никогда, never ever, не употреблять листьев растения Каннабис. И зарок этот до сих пор для меня актуален.

Отрезок двенадцатый

«Велосипед – транспортное средство, кроме инвалидных колясок, имеющее два колеса или более, и приводимое в движение мускульной силой людей, находящихся на нем»

(Правила дорожного движения Российской Федерации).

«Мне кажется, что единственное обстоятельство, которое может помешать сесть на велосипед, – это отсутствие ног», – пошутил однажды Грег Ле Монд, трехкратный победитель гонки «Тур де Франс». А мне кажется, что у Грега Ле Монда не стоит, зато замечательно висит. Езда на велосипеде в большом количестве небезопасна для мужчины с точки зрения стояка. Седло трет тросик простаты, пролегающий в мужской промежности. Совершая каждодневные заезды на сто-двести километров, можно в итоге начать спать в обнимку с велосипедной рамой, потому что она не станет предъявлять претензий о сексуальной неудовлетворенности. Профессиональный спорт в данном случае является ударом по мужскому самолюбию и продолжению рода. С одной стороны велосипед – лучшее средство укрепить сердце, о чем в один голос лопочут все медики, с другой – нужно знать меру.

Цепь крутится, одаривая обод заднего колеса мелкими кусочками грунта. Шестеренки похрапывают в такт движения педалей, их сонный режим не нарушают даже редкие спуски с горок. Двигатель примостился на сидении, укрепился руками за руль, выставил два коленвала в кроссовках. В животе процессы внутреннего сгорания, коробка передач в мозгу.

На Невском проспекте самоходки о четырех колесах приминают шинами дорожное покрытие, пытаясь сдержать тормозной системой скрытый под капотом табун лошадей. Стекла бокового вида торчат кольями из припаркованных машин. Маршрутные такси резки и непредсказуемы, бросаются в правый ряд, как только на тротуаре появится податель проездной платы с вытянутой рукой. Украшаешь воздух матом, нажимая курки тормозов на руле, пытаясь не впилиться в задний борт маршрутки.

– Вы, велосипедисты, все пидарасы, – сказал мне один музыкант-автолюбитель. Потом, подумав, добавил, – правда, среди водил пидарасов еще больше.

В романе Алессандро Барикко «City» присутствует доцент Мартенс, преподававший главному герою Гульду квантовую механику. У доцента было сильнейшее пристрастие к велосипедам, с которых он часто падал. Я с них тоже часто падал, несмотря на то, что квантовая механика является для меня космической дырой.

Я стоял у входа в клуб, облокотившись на велосипед, разговаривал с приятелем. Из клуба выбежала знакомая манекенщица и, обдав нас парами парфюма, скрылась за углом.

– Если бы у тебя между ног вместо велосипеда был «Харлей», она бы тебя заметила, – прокомментировал приятель.

Когда у меня под подбородком вырастет лестница жира, а размер пуза будет эквивалентен моему бюджету, тогда я буду разъезжать по городу на тарахтящем символе Америки, завернутый в черную кожу с характерной фактурой. Есть загадка про слово с шестью ы. Вылысыпыдысты. Я из этих. Стал предметом раздражения для шоферов транспортных средств и зависти для пенсионеров. Час езды со скоростью 16 км/час нейтрализует два больших куска торта. Каждую минуту, крутя педали, я сжигаю 12 калорий. Съеденное в кафе пирожное улетучивается через пятнадцать минут. Женщины, которым за тридцать, могли бы таким образом почувствовать, как сбываются мечты.

Велосипед – два колеса, символизирующие демократию стиля жизни. В 1791 году граф де Сиврак построил селерифер – деревянную машину с конской головой, двумя колесами и сиденьем. Педалей у нее не было, зато был кураж у ездока и надежда на то, что потомки врубятся, как довести селерифер до совершенства. В 1995 году я съездил на дачу. Пытаясь найти в сарае рубанок, наткнулся на кладбище домашних велосипедов. Покопавшись в советской рухляди, выбрал наименее пострадавший от времени и ног моего деда уникальный экземпляр с одной работающей скоростью (из трех возможных) и двумя металлическими загогулинами на руле, пародировавших тормоза. Металлолом назывался «Туристом». С точки зрения новаций он недалеко ушел от изобретения графа де Сиврака. Хорошо, что хоть не деревянный. Я смотрел на него, как на беременную кошку, гадая, что скрывается за внешними формами этого существа.

Перемещения по городу напоминали путешествие героя компьютерных игр. Все вокруг намеревались меня сожрать, а я, как пронырливая оса, увиливал от хищных гадов. Особенно «возбуждали» спуски с мостов. Перестроение из ряда в ряд на велосипеде без тормозов занятие не для слабонервных. Особенно когда ты едешь у края дороги, а слева от тебя проносятся автомобили, для водителей которых ты являешься не больше, чем насекомым. Приходилось проявлять чудеса субординации, тестируя вестибулярный аппарат на прочность.

На «Туристе» я вояжировал из одного конца города в другой, потому что выяснил, что так все равно быстрее (и дешевле) чем на общественном транспорте. Ноги заметно окрепли. Высокие военные ботинки, бриджи до колен, безразмерная футболка и красно-желто-оранжевый ранец за плечами, который мне подарила знакомая модельерша, предварительно расписав его маслом и покрыв лаком. Так выглядел велорейсер Павлик в 20 лет.

Я вычислил места в городе, где пасутся стаи бездомных псин. В начале прошлого века для велосипедистов выпускались велодоги – специальные револьверы, чтобы отстреливаться от деревенских собак. Я бы с удовольствием заимел такую волыну, потому что в Питере хватает мест, особенно вдоль Обводного канала, где тебя так и норовит схватить за лодыжку дворняга размером с борова.