Жаклин Брискин - Все и немного больше

• Название: Все и немного больше
• Автор: Жаклин Брискин
• Издательство: ТКО АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-755-0

Непростыми и запутанными оказались судьбы героев романа: разлуки и встречи, надежды и разочарования, горе и радость, мимолетные увлечения и большая любовь, пронесенная через всю жизнь… Роман отличают напряженность действия, глубокий психологизм, яркость и живость образов.

---

— Странно, — сказала она. — Парадным входом пользуются только мои родители.

Джерри нахмурился — он не признавал болтовни во время работы.

— Я беру перерыв, — сказала Алфея и, стуча сандалиями на высоких каблуках, направилась к вышке для прыжков в воду. Отсюда были видны дом и передний двор. Приставив ладонь к глазам, она взглянула вдаль.

Слуга придерживал открытую дверцу лимузина, возле которого стояла мать, а отец с портфелем в руках выходил из него.

Алфея в тревоге сцепила руки на лифе белого батистового платья, в котором позировала для портрета. Зачем они приехали? Они не сообщали ей о своем возможном приезде. Или, может, этот перепуганный беженец позвонил им? Об их появлении ей ничего не говорили и слуги.

Джерри, не подозревающий о катастрофе, продолжал работать.

— Ты знаешь, Джерри, — сказала она нарочито громким и бодрым голосом, — сюрприз из сюрпризов.

Он обернулся, прищурился.

— Что такое?

— В «Бельведер» вернулась делегация Организации Объединенных Наций.

— Твои родители? — Не выпуская из рук испачканный краской мастихин, он направился к вышке для прыжков.

— Вот они, богатые выродки, — употребила она термин Джерри.

— Я надену рубашку.

— Правильно, изобрази страстного поклонника.

— Знаешь, Алфея, они обо мне рано или поздно узнают, так что плохого, если это произойдет раньше? И потом, ты сказала, что сама способна уладить дело с родителями. — Он улыбнулся, однако положил руку ей на талию, чтобы успокоить ее.

В этот момент отец взглянул в их сторону. Алфея была слишком далеко, чтобы рассмотреть выражение его лица, но она обратила внимание, что он расправил плечи, когда увидел их.

— Ты испачкаешь мне платье, — сказала она, отодвигаясь от Джерри.

Отец помахал ей рукой.

Почему я так боюсь? Она помахала ему в ответ.

27

В строго обставленном прохладном зале к Алфее приблизился Лютер и пробормотал, что миссис и мистер Каннингхэм ожидают их в библиотеке. Страх Алфеи еще больше усилился, и она отпрянула от Джерри.

Особняк был свободен от излишеств, свойственных усадьбам старых Койнов, и в глазах миссис Каннингхэм представлял собой простой дом, однако несмотря на отличную мебель и разнообразные украшения начала девятнадцатого века, его вряд ли можно было назвать уютным. Казенность и нарочитость стиля особенно бросалась в глаза в библиотеке. Она располагалась на первом этаже восточного крыла, стены были облицованы панелями орехового дерева, полки с тысячами книг достигали высоких потолков, что подчеркивало огромную площадь помещения. Рядом с гигантским камином концертный рояль казался маленькой черной игрушкой.

Предвечерний свет просачивался сквозь плотные шелковые шторы, падая на кресла, в которых мистер и миссис Каннингхэм восседали столь неподвижно, что казались высеченными из красного гранита. Мистер Каннингхэм поднялся, протянув вперед руки.

— Девочка, моя, — произнес он.

— Алфея, дорогая, — сказала мать.

— Папа, мама, какой сюрприз! — Алфея прошла по огромному ковру, который был специально заказан для этой комнаты. Родительские поцелуи нисколько не уменьшили стука сердца в ее груди. — Почему вы не сообщили мне о своем приезде?

— Мы пришли к решению лишь сегодня утром. Мы прибыли поездом, — сказала миссис Каннингхэм.

— А что с конференцией? — спросила Алфея.

Джерри остановился в дверях.

Глядя на него, мистер Каннингхэм сказал чуть погромче:

— Входите. Вы, должно быть, мистер Хорак.

Алфея подтвердила:

— Да, я писала вам о моем друге.

Миссис Каннингхэм, телячья застенчивость которой трансформировалась в царственную холодность, осталась сидеть, а мистер Каннингхэм, всегда чувствующий себя непринужденно и легко, поднялся с таким строгим и чопорным видом, словно был не в сером летнем костюме, а в генеральском мундире и при всех регалиях. Джерри, в неглаженных армейские брюках, перепачканных краской, поправляя кудрявый каштановый вихор на лбу, сделал шаг ему навстречу.

Алфея представила их друг другу.

По своему обыкновению, Джерри не продемонстрировал ни малейших признаков подобострастия. Он вел себя, как всегда, непринужденно, словно принадлежал к этому кругу и был на короткой ноге с королями — и Койнами.

— Рад познакомиться с вами, миссис Каннингхэм.

— Садитесь, мистер Хорак, Алфея. — Мистер Каннингхэм дождался, пока они уселись на разные концы длинного черного кожаного дивана. — Я не буду ходить вокруг да около, — сказал он — Мы приехали из Сан Франциско по одной причине. — До нас дошли обеспокоившие нас сообщения…

— Сообщения? — перебила его Алфея. — Что ты имеешь в виду под словом «сообщения»?

— Каждую неделю Млисс звонит мне по телефону, — пояснила миссис Каннингхэм.

— Она… шпионит за мной? — шепотом спросила Алфея.

На помощь пришел мистер Каннингхэм:

— Она звонит твоей матери, чтобы рассказать о положении дел в «Бельведере»… Ты ведь знаешь, как они близки. — Млисс была няней Гертруды Койн, как и Алфеи. — Естественно, главный предмет их разговоров — это ты. Нам хочется знать о тебе все. — Обычное любезное выражение исчезло с красивого лица мистера Каннингхэма, оно приобрело непривычную жесткость. — Мы с беспокойством узнали о все нарастающей интенсивности твоей… гм… дружбы. Похоже, все свободное время ты проводишь с мистером Хораком… Время после полудня, вечера, выходные дни…

— Джерри пишет мой портрет.

— Алфея, — вмешался, взглянув в ее сторону, Джерри. — Твой отец прав. Они бросили дела Организации Объединенных Наций не для того, чтобы заниматься словесными играми. — Он выразительно поднял густую черную бровь.

Алфея, взбешенная и расстроенная тем, что Млисс, ее няня, ее друг, шпионила за ней и доносила, сказала себе, что Джерри прав. Рано или поздно родители узнают обо всем. Она согласно кивнула Джерри.

Джерри сказал:

— Я действительно пишу Алфею… Но между нами все весьма серьезно.

Мистер Каннингхэм промокнул высокий, с залысинами лоб.

— Ага, понимаю… Серьезно, — повторил он слово Джерри. — А вы понимаете, что Алфее всего семнадцать лет?

Джерри кивнул и тихонько произнес:

— Она необычная девушка.

— Но всего лишь семнадцатилетняя. Она еще ребенок… В то время как вам двадцать пять.

— Откуда вы знаете? — спросила Алфея. — И здесь разведка?

— Постарайся понять, дорогая, — нервно сказала миссис Каннингхэм. — Если бы мы жили в Нью-Йорке, мы бы знали, кто твои друзья, или кто-нибудь в семье знал бы о них. Но здесь, в Беверли Хиллз, ни у кого нет корней. Сюда приезжают отовсюду. Некоторые из этих людей ведут показной образ жизни. Мы не живем напоказ, но все же они могут захотеть… воспользоваться. Они могут заинтересоваться нами… по недобрым причинам.

— Алфея, ты все делаешь на свой страх и риск, — проговорил мистер Каннингхэм. — Мы обязаны защитить тебя.

— Да, — добавила миссис Каннингхэм, ссутулившись более обычного. — Ты наша малышка, и мы хотим тебе добра.

— Ах, мама, как это трогательно звучит!

— Мы ведь и Рой проверяли. — Мистер Каннингхэм этой репликой намеревался, очевидно, успокоить дочь.

— Ну да, конечно, — отреагировала Алфея. — Ведь всякий знает, какой опасной, хищной и коварной может быть четырнадцатилетняя охотница за состоянием.

— Нам нечего извиняться за то, что мы любим и хотим защитить тебя, — сказал мистер Каннингхэм. — Или за наше мнение, что девочка-подросток еще не в состоянии во всем разобраться… Ты никогда не приглашала ее сюда, зато все свободное время проводила у нее. Естественно, нам пришлось навести справки об этих людях.

— Они бедны, — подхватила миссис Каннингхэм, — но они выходцы из хорошей семьи с Юга.

— Ну, тогда вы знаете, откуда я вышел, — сказал Джерри. — Не из хорошей семьи и не с Юга… А с грязного сталелитейного завода в Питтсбурге.

Мистер Каннингхэм слегка расставил ноги в английских безупречно начищенных штиблетах, словно желая почувствовать себя еще более уверенно.

— Должен прямо сказать, что есть малоприятные вещи, имеющие отношение к мистеру Хораку… Ты считаешь себя, дочка, очень взрослой, умной и практичной, но для меня ты остаешься моей маленькой девочкой, и я хочу по возможности уберечь тебя… — Он внезапно прервал монолог и отвернулся.

Никогда раньше Алфея не видела слез в его светло-карих глазах — настоящих слез.

— У нас ничего не было с Джерри, — тихим голосом соврала она, — чего я раньше не знала.

— Ни в коем случае. — Джерри улыбнулся ей. Это была первая его улыбка с начала родительского натиска.

Мистер Каннингхэм сел в кресло, взял дипломат, расположил его на коленях, раскрыл и извлек папку. Из очешника он достал очки. Движения его были нарочито неторопливыми — очевидно, он хотел, чтобы Джерри успел за это время преисполниться благоговением и смирением.