Константин Старостенко - Конституционно-политическое многообразие

• Название: Конституционно-политическое многообразие
• Автор: Константин Старостенко
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94201-533-8

Монография представляет собой системно-комплексное исследование конституционно-правового принципа политического многообразия через политические интересы социальных групп, многопартийность и полисубъектное управление. Наиболее значимым результатом анализа является вывод о том, что в основу реализации конституционно-политического многообразия положены правовые принципы. В процессе изыскания выделены их сущностные черты, осуществлена их классификация. Автором обосновывается, что именно конституционно-правовой принцип политического многообразия является истоком формирования политических интересов социальных групп как субъектов конституционно-правового регулирования взаимодействия федеральных, региональных, муниципальных органов власти Российской Федерации с общественными объединениями и организациями.

Комплексность рассмотренных вопросов в монографии позволяет конкретизировать способы и средства взаимодействия органов государственного управления и гражданского общества, создает определенную научную базу для использования аспирантами и преподавателями высших учебных заведений, а также практическими работниками в сфере управления и общественной деятельности.

---

Отметим, что заслуга введения в научный оборот такого понятия, как «социологическая юриспруденция», принадлежит французскому исследователю, представителю позитивной философии Огюсту Конту[111] В научном труде «Курс позитивной философии» ученый рассматривал позитивизм как среднюю линию между эмпиризмом и мистицизмом. По мнению Конта, наука и философия не могут ставить вопроса о причине явлений, ибо все подлинное и положительное может быть получено как результат специальных наук, их синтетическим объединением[112].

Вопросами позитивизма, положившими начало социологии государства и права, занимались такие видные ученые, как Б. Констан, Г. Еллинек, Р. Иеринг, Ф. Ницше, А. Токвиль, И. С. Нарский и др.[113]

Необходимо отметить, что широкое использование этого социологического направления в государственно-правовой науке явно наложило свой отпечаток на оценку сущности правовых принципов, данную в свое время еще Ф. Энгельсом: «…отражение объективных потребностей общественного развития в правовых принципах происходит помимо сознания действующего; юрист воображает, что оперирует априорными положениями, а это всего лишь отражения экономических отношений»[114]. Выделяя классовый характер права, Ф. Энгельс утверждает, что при одних исторических условиях право предстает, как «резкое, несмягченное, неискаженное выражение господства одного класса…»[115].

Предельно четко мысль о социальной обусловленности законов выразил французский мыслитель XVIII в. Поль Гольбах: «…гражданские законы могут лишь применять законы природы и толковать их таким образом, чтобы это в наибольшей степени соответствовало благу данного общества», а в случае, если гражданский закон «мешает нам делать то, что требуют или разрешают нам природа, разум, благо общества, он несправедлив и тираничен, и его создатели превышают власть»[116].

Важную роль в развенчании европоцентристского позитивистского взгляда на общество и право сыграли полевые исследования, у истока которых еще в 10‑20‑е гг. XX столетия стоял один из основателей современной западной социальной антропологии Б. Малиновский. Чрезвычайно сильное влияние на развитие юридической антропологии оказала его работа «Преступление и обычай в обществе дикарей», впервые опубликованная в 1926 г. и выдержавшая около десяти переизданий. На материалах Тробриандских островов в Меланезии он показал, как местному обществу без европейского права и государства удавалось поддержать правопорядок при помощи взаимных обязательств (reciprocity) и целого ряда иных юридически не формализованных норм. Причем нередко меланезийцам это удавалось лучше, чем современным европейцам. Возможно, такой вывод был предопределен недостаточной глубиной «первого взгляда», либо Б. Малиновский недооценил роль колониального государства в Меланезии[117].

Для выработки методологии юридической антропологии большое значение имела работа А. Р. Редклиф-Брауна «Общественные и частные деликты в первобытном праве», впервые изданная в 1933 г. Как и Малиновский, Редклиф-Браун пытался найти ответы на вопросы, до сих пор волнующие исследователей. Каким образом управляются общества без государства и формальных юридических институтов – судей, судов, полиции, адвокатов, разработанных законодательств, конституций? Как узнать, какие правовые нормы действовали и сегодня действуют там? А если эти нормы известны, то почему им подчиняются, конечно, если это действительно так? В отличие от Малиновского, упор в этой и других своих работах Редклиф-Браун делал не на управляемых, а на управляющих – на правовой и социальной элите общества. Немалый вклад в разработку проблематики обычного права, впоследствии ставшей главным объектом изучения сторонников правового плюрализма, внесли М. Глакмэн, Т. О. Элиас и другие исследователи Африки.

Исследование обычного права в колониальном контексте подвело западных ученых к кредо правового плюрализма: государство не имеет монополии на право. Существуют как государственные, так и негосударственные правовые и общественные системы. Более того, они могут сосуществовать в одном и том же социальном пространстве, или полуавтономном «социальном поле» (socialfield) – если оперировать понятием, предложенным С. Ф. Мур и принятым большей частью сторонников теории правового плюрализма.[118]

Однако, несмотря на все противоречия и допущения, социологическое направление в государственно-правовой науке продолжало свое развитие, и в результате было сформировано целое научное направление, основателем которого считается австрийский ученый Евгений Эрлих. В предисловии к своей книге «Основы социологии права», вышедшей в 1913 г., он написал, что право коренится не в текстах законов, а в жизни: «Центр тяжести развития права в наше время, как и во все времена, – не в законодательстве, не в юриспруденции, не в судебной практике, а в самом обществе»[119].

Это направление, в противоположность догматической (формальной) юриспруденции, предполагало рассматривать в качестве источника права не государство, а общественные отношения и изучать право эмпирически, во взаимосвязи с другими социальными явлениями. В рамках этого направления и в русле государственно-правовой науки исследуются складывающиеся правовые отношения, эффективность права, правосознание, правовая культура и другие аспекты права, требующие применение социологических методов научного познания. Концепция Е. Эрлиха получила название «концепция свободного права», поскольку для нее стал характерным «свободный подход к праву», который, согласно автору, можно обнаружить в практике судебного разбирательства, где имеет место свобода судейского усмотрения.

Социологическая юриспруденция акцентирует внимание главным образом не на том, что есть право, а на том, как право действует. В дальнейшем социологическое направление в государственно-правовых исследованиях получило существенное развитие в современной, в том числе и в отечественной, юридической науке. Нельзя не отметить, что среди видных ученых, внесших существенный вклад в разработку юридической социологии, есть и наши соотечественники – В. Н. Кудрявцев, А. П. Казимирчук, В. В. Лапаева, В. Л. Щегорцев и др.[120]

XX век достиг высокой эффективности в управлении политическими событиями, политическими ситуациями и информационными потоками. Поэтому технология управления политическими процессами позиционирует себя как определенный внутренний алгоритм соответствующей деятельности политического субъекта, программирующий его наиболее эффективные действия в сфере политического управления. Данный алгоритм есть результат рационализации решения определенной проблемы, найденный в течение конкретного исторического пути методом проб и ошибок. Закрепление и вычленение в этом алгоритме результативных способов осуществления той или иной акции дают политическому субъекту возможность использовать приобретенный опыт другого субъекта, а также расширяют возможности рационального решения аналогичных задач в схожих условиях. Исходя из этого, мы в праве утверждать: сущностью применяемых политическими субъектами знаний, способов деятельности, направленных на оптимальное и эффективное воплощение стоящих перед ними конкретных целей в сфере государственной власти, является принцип политического многообразия, адаптированный к специфике социальной реальности. Это позволяет, с одной стороны, субъектам политической деятельности достигать намеченных социально-политических целей; с другой стороны, идею политического многообразия сделать принципом юридического мировоззрения, руководящим началом действующего права.

Сказанное в полной мере относится не столько к оптимизации политического многообразия, сколько к осмыслению его теории, возникшей как самостоятельная область научного знания в начале XX века. Представители этой теории (Г. Ласки, М. Даль и др.) предприняли попытку моделирования общественных отношений, построенных на принципе политического многообразия. По мнению авторов, в соответствии с такой моделью в реализации политической власти в стране наряду с правительством принимают участие многочисленные общественные объединения, создаваемые на основе единых интересов (профессиональных, материальных, религиозных, возрастных), которые используются в качестве механизма давления на органы государственной власти и удовлетворения своих потребностей. В результате происходит своеобразное фрагментирование политической власти, «диффузия» ее суверенитета между множеством субъектов политических отношений, что, собственно, и составляет суть политического плюрализма или «плюралистической демократии»[121].

Концепция правового плюрализма возникла в западной юридической антропологии в 70‑х гг. XX в. Она быстро завоевала много сторонников как среди этнологов, так и среди юристов и политиков.