Владимир Трухановский - Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

• Название: Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры
• Автор: Владимир Трухановский
• Издательство: Наука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-02-009734-7

Каким образом в столь фанатично приверженной консервативным традициям стране, как Англия, смог достичь высшей власти безвестный выскочка, инородец, не имевший ни денег, ни связей, ни университетского образования, не окончивший даже средней школы? Он потерпел крушение как бизнесмен, у него была сложная личная жизнь и множество завистников и врагов, однако ему удалось, правда не всегда праведными путями, преодолеть все препятствия и стать самым выдающимся премьер-министром Великобритании XIX века.

Для широкого круга читателей.

---

Русофобия на Западе вызывала возмущение в общественном мнении России. Русские люди особенно остро реагировали на это негативное явление, потому что русофобия развернулась вскоре после разгрома империи Наполеона, за победу над которым Россия уплатила большой кровью и тяжкими материальными жертвами. Великий Пушкин отразил эти настроения в русском обществе, написав стихи «Клеветникам России», в которых есть такие строки:

…И ненавидите вы нас…
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?

Мы сегодня не примем «племенную» терминологию Соловьева, не согласимся и с противопоставлением одних племен, т. е. народов, другим. Все они должны жить в единой Европе, сосуществуя на незыблемом принципе строгого равенства и взаимного уважения к интересам друг друга. Но корни русофобии, которую Соловьев любезно именует «нелюбезными отношениями», он вскрыл верно. Он говорит о явлениях первой четверти XVIII в., но его анализ проливает больший свет на «явления XIX в.», ибо в это время мощь России возросла еще больше. Мысли Соловьева имеют долговременное значение. Их следует иметь в виду и историкам, и политикам; так действительно было.

Во время пребывания Николая в Лондоне Дизраэли с царем не встречался, но он, конечно, внимательно следил за визитом как за важным событием. Когда визит отошел в прошлое и постепенно русофобия опять начала набирать силу, Николая стали в прессе и в парламенте называть «современным Атиллой, предводителем гуннов». Дизраэли выступил со своей оценкой русского царя, прозвучавшей диссонансом. Пресса, отражая в данном случае мнение министров, требовала «остановить царя». Дизраэли соглашался с этим, но отказывался считать его гунном. В 1849 г., выступая в парламенте, Дизраэли говорил о Николае как о правителе «с сильным интеллектом, который в общем использовал свою власть с должным учетом своего долга; он шел впереди народа, которым управлял». Принимая во внимание все обстоятельства, следует прийти к выводу, что в этом выступлении над стремлением оппозиционного лидера возражать министрам кабинета все-таки превалирует действительное мнение Дизраэли о царе Николае.

И В ОППОЗИЦИИ, И В ПРАВИТЕЛЬСТВЕ

22 февраля 1849 г. Дизраэли писал сестре: «После тяжелой и длительной борьбы я наконец полновластный лидер». Это не совсем точно. Полновластный лидер консерваторов в палате общин — да, но не в целом, так как лидером в палате лордов оставался Стэнли, являвшийся главой всей партии тори. Дизраэли был вторым человеком в партии после Стэнли и все свои принципиальные действия должен был с ним согласовывать. Он мог спорить с ним, приводить аргументы в пользу своей позиции, но не мог позволить себе обострения отношений, разрыва со Стэнли, потому что это неминуемо означало бы политическую гибель Дизраэли. Ситуация осложнялась тем, что политическое положение в парламенте и в стране было запутанным и лидерам тори необходимо было повседневно определять позицию партии по самым различным, часто неожиданно возникавшим проблемам.

От отношений со Стэнли зависела дальнейшая карьера Дизраэли, а поддержание этих отношений в необходимом для него состоянии было делом далеко не простым. Уж слишком разными людьми они были! Эдвард Стэнли, унаследовавший после смерти отца титул графа Дерби, занимал очень высокое положение в социальной системе Англии. Графы Дерби по богатству, влиянию в стране, по невидимой, но реальной котировке шли непосредственно за герцогами королевской крови. К тому же представители семейства были зачастую людьми умными, талантливыми; к таким и принадлежал Эдвард Стэнли. Герцоги и маркизы превосходили его по рангу, некоторые из них, хотя и немногие, были побогаче, но по положению они явно не могли тягаться со Стэнли. Авторитет его дополняло всеобщее и, пожалуй, достаточно обоснованное мнение о том, что он обладал сильным умом и был прекрасным оратором. Как это часто бывало и все еще бывает в Англии, он однажды переменил свою веру — начинал в партии вигов, а затем перешел в стан тори. Когда он был вигом, его уже прочили в преемники премьер-министра Грея; после перехода к тори стали поговаривать, что он унаследует кресло премьер-министра после Пиля.

Стэнли не был карьеристом и не особенно активно добивался власти. Да и зачем? Он знал, что члену его семьи власть полагается по рождению, и поэтому готов был принять ее спокойно, когда в этом возникнет необходимость. Он представлял собой лидера того классического типа, каким он рисовался воображению правящих кругов и большинства грамотных англичан, интересующихся политикой. Стэнли был активным спортсменом, любил охотиться, ездить верхом и, конечно, скачки. Его справедливо считали покровителем ипподрома, хотя, как и лорд Бентинк, он не смог реализовать свою мечту на скачках, т. е. выиграть главнейший приз, носящий его семейное имя Дерби. Следует отметить, что в отличие от подавляющего большинства английских спортсменов-аристократов Стэнли был хорошо образованным, интеллигентным человеком. Он любил и хорошо знал классическую литературу. Его талантливому перу принадлежит добротный стихотворный перевод на английский язык «Илиады» — эпической поэмы, приписываемой Гомеру. Такая образованность и интеллектуальность — большие и важные достоинства для государственного деятеля.

Общественная мощь Стэнли, его аристократизм — не наигранный, а реальный, — самостоятельность и независимость тяжко давили на Дизраэли. Было ясно, что тягаться со Стэнли ему не под силу. Со своей стороны Стэнли, как умный политик, понимал, что Дизраэли нужен консерваторам, отсюда и его отношение к младшему партнеру. Стэнли внимательно и уважительно прислушивался к мнению Дизраэли, был вполне вежлив с ним, как это и положено крупному интеллигентному деятелю, но держал его на расстоянии вытянутой руки, не пытаясь навести мосты через разделявшую их социальную пропасть, более того — последовательно сохраняя дистанцию между ними. Дизраэли, конечно, понимал характер их отношений и все же стремился к сближению с шефом, к установлению с ним доверительных отношений. Стэнли удостоил Дизраэли приглашения в свою резиденцию Ноусли лишь в конце 1853 г. Со своей стороны Дизраэли очень хотел, чтобы Стэнли побывал у него в Хьюэндине, но это желание так и не было исполнено. Ко всему прочему Стэнли не импонировала присущая Дизраэли манера держаться.

И все же почти 22 года оба политика сотрудничали, действовали вместе, ибо Стэнли было сложно обойтись без Дизраэли, а последний совершенно не мог действовать без поддержки Стэнли. Трудные это были годы для Дизраэли: бесконечное ожидание высшего поста, необходимость приручения партии и завоевания ее доверия и вечное опасение, как бы ни подорваться на какой-либо из многочисленных политических мин и тем самым раз и навсегда погубить карьеру. Недругов у Дизраэли было в избытке, и они не упускали случая подкладывать такие мины.

В этих условиях большой моральной опорой для Дизраэли были дружеские отношения с лордом Бентинком. И вот 21 сентября 1848 г. неприятная неожиданность: лорд Бентинк скончался. В этот день он вышел из загородного дома своего отца Уилбек, чтобы навестить жившего в пяти милях соседа-друга, у которого он намеревался погостить пару дней. Путь пролегал через лес, и прогулка обещала быть приятной. Гостя ожидали, а не дождавшись, начали поиски. Нашли его лежащим ничком в миле от Уилбека. Бентинк скончался от инфаркта.

Дизраэли тяжело переживал утрату друга. Он писал в одном из писем, что это «невосполнимая потеря для любого времени, но она особенно тяжела в период возрождения, через который мы сейчас проходим». И Дизраэли решает написать книгу о своем друге. Осенью 1850 г. он приступил к жизнеописанию лорда Джорджа Бентинка. При его занятости это было делом далеко не легким, Семейство Бентинка хорошо знало литературные данные Дизраэли и хотело, чтобы именно он написал эту книгу. Глава рода герцог Портленд прислал Дизраэли два огромных сундука с бумагами, относящимися к жизни и деятельности лорда Джорджа. Особенно напряженно Дизраэли работал осенью 1850 г. 7 декабря он с огромным удовлетворением писал: «Я закончил последнюю фразу последней главы сегодня вечером. Никогда в своей жизни я не испытывал большего облегчения. На протяжении всей осени у меня не было ни одной свободной минуты». Получилась интересная, ценная книга. Дизраэли сконцентрировал основное внимание не столько на деталях личной жизни своего героя, сколько на его политической деятельности и обстановке, в которой она протекала. Критики поэтому утверждали, что книга о Бентинке не столько биография, сколько история эпохи. В их глазах это было отрицательной оценкой, но, с точки зрения историков, именно в этом достоинство произведения.