Владимир Трухановский - Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

• Название: Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры
• Автор: Владимир Трухановский
• Издательство: Наука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-02-009734-7

Каким образом в столь фанатично приверженной консервативным традициям стране, как Англия, смог достичь высшей власти безвестный выскочка, инородец, не имевший ни денег, ни связей, ни университетского образования, не окончивший даже средней школы? Он потерпел крушение как бизнесмен, у него была сложная личная жизнь и множество завистников и врагов, однако ему удалось, правда не всегда праведными путями, преодолеть все препятствия и стать самым выдающимся премьер-министром Великобритании XIX века.

Для широкого круга читателей.

---

Историки спорят: был ли искренен Дизраэли, с пеной у рта отстаивавший протекционизм в момент, когда велась борьба против Пиля? Высказывается мнение, что Дизраэли — «непревзойденный актер». Он настолько входил в роль, что начинал сам верить в то, что говорил по ходу представления. И Блэйк заключает: «Нет оснований сомневаться, что в то время он искренне верил в то, что говорил». Это очень сложное психологическое построение, и оно вряд ли содержит ответ на вопрос, который занимал современников.

Важно другое — что на деле предпринимал Дизраэли в сфере экономической политики. Стэнли, прекрасно знавший Дизраэли, утверждал, что тот никогда не относился к протекционизму как к «священной догме». Уже парламентская сессия 1849 г. показала, что приверженность партии тори протекционизму не ведет ни к чему хорошему и что целесообразнее сосредоточиться на альтернативной политике, т. е. на фритреде.

На протяжении ряда лет отношение к протекционизму и фритреду в руководящих кругах партии оставалось сложным и противоречивым. Не в унисон действовали и оба лидера — Стэнли и Дизраэли. Накануне парламентских выборов 1852 года Дизраэли выступил с программной речью в своем избирательном округе. Эта речь воспринималась как избирательный манифест всей партии тори. По традиции Дерби, который уже заседал в палате лордов, не мог выступить с такой речью. Ее надлежало произнести лидеру партии, действующему в палате общин. Основные формулировки речи были продиктованы Дерби. Они были довольно обтекаемы и неопределенны. Однако из текста речи видно, что Дерби уже не нажимал на принцип протекционизма. В виде уступки землевладельцам партия обещала (это была идея Дизраэли) «учет их интересов» путем «существенного облегчения налогового бремени».

Предвыборный манифест консерваторов, излагавший мысли не только Дерби, но и Дизраэли, знаменателен обтекаемой позицией в отношении протекционизма. Документ был достаточно емким. Он содержал формулу «принципов консервативного прогресса», которые предусматривали «поддержание (читай: расширение. — В. Т.) колониальной империи, изучение вопроса о парламентской реформе, которую надлежало осуществить в духе наших народных, хотя и недемократических институтов, и обеспечение того, чтобы английская монархия и в дальнейшем оставалась протестантской».

К началу 50-х годов длительное, сложное и опасное для Дизраэли маневрирование с целью убедить партию в том, что протекционизм, пользуясь его более поздним выражением, — это «безнадежное дело», дало положительные результаты. Это был его безусловный успех. Но он был достигнут большой ценой. Сомнения в политической принципиальности и надежности Дизраэли получили реальное и убедительное подтверждение. Ущерб для репутации политика, стремящегося к власти, был существенным.

В парламенте обсуждался ряд законопроектов по социальным проблемам, которые вносило правительство либералов, стремившееся сделать некоторые поблажки трудящимся, с тем чтобы предотвратить их революционизирование и заручиться их поддержкой. Дизраэли знал о тяжелом положении рабочих, о чем свидетельствовал его роман «Сибил», и искренне считал целесообразным введение некоторых облегчений. Так, он высказался в поддержку законопроекта об ограничении рабочего дня десятью часами. Когда правительство под нажимом предпринимательских интересов выступило с идеей несколько увеличить рабочее время, Дизраэли энергично, хотя и безрезультатно, протестовал.

Дизраэли был живым человеком, и ничто человеческое ему было не чуждо, включая и негативные стороны человеческой натуры. Так, он мог в нарушение исповедуемых им высоких принципов поддержать эгоистические интересы своих друзей. Вот конкретный пример такой беспринципности. В романе «Сибил» Дизраэли с явным сочувствием к шахтерам нарисовал тягчайшие условия их труда на угольных шахтах и жизни в шахтерских поселках. Его возмущение было безусловно искренним. И когда в парламенте был поставлен вопрос о необходимости улучшения условий труда и жизни углекопов, казалось бы, Дизраэли должен был энергично включиться в борьбу за принятие соответствующего закона и развернуть в полную силу свой талант оратора и полемиста. Но этого не произошло. Личные отношения возобладали, и Дизраэли принес им в жертву свои принципы и убеждения.

Дело было в том, что законопроект предусматривал инспектирование угольных шахт, а одним из самых крупных шахтовладельцев был маркиз Лондондерри. Законопроект его категорически не устраивал, и он начал против него борьбу. Дизраэли занял позицию на стороне Лондондерри и других шахтовладельцев. Поступил он так потому, что у него были тесные дружеские, хотя и платонические связи с женой маркиза Френсис Анной Лондондерри, которую Блэйк определяет как «гнусную, отвратительную и властную личность». Явно по ее требованию Дизраэли выступил против предлагавшейся гуманной меры, которая должна быть хоть в какой-то степени облегчить тяжкую судьбу углекопов. Учитывая сложные мотивы, определяющие поведение человека, можно понять действия Дизраэли, но они не делают ему чести.

Семья Лондондерри была баснословно богата. Дизраэли описывал, как однажды он был приглашен на «грандиозный утренний прием» в Роузбэнк, загородный дом леди Лондондерри, расположенный на берегу Темзы. «Чтобы сделать романтическую простоту полностью совершенной, леди Лондондерри организовала чай в колоссальной оранжерее, причем чай подавался в чайниках и чашках из чистого золота», — рассказывал Дизраэли. Он не только выступал в палате общин объективно в защиту интересов этой семьи, приверженной к «романтической простоте», но и поддерживал с маркизой долгое время активную переписку. Его длинные письма к ней представляют интерес как для биографа, так и для историка.

Ссылка на империю в избирательном манифесте тори, с которым выступил Дизраэли, была не случайной. По мере роста его влияния он все больше и больше интересовался имперскими и внешнеполитическими проблемами. В этом плане следует рассматривать и его неожиданное предложение, которое он сделал Стэнли в конце 1849 г., хотя оно в известной степени диктовалось соображениями межпартийной борьбы. Дизраэли предложил установить порядок, предусматривающий в палате общин дополнительно 30 мест для депутатов, направляемых английскими колониями. «Если бы это оказалось возможным, то это был бы огромный вклад, существенно укрепивший позиции консервативной партии», — писал Дизраэли. Это, конечно, был более широкий замысел: Дизраэли имел в виду укрепление единства империи. Вероятно, его не смущало то обстоятельство, что реализация этого замысла превратила бы парламент Великобритании в парламент Британской империи, роль которого и положение в нем были трудно предсказуемы. Дизраэли утверждал, что реализация этой идеи «расширит базу нашей партии и вызовет волну дополнительных симпатий к ней».

Стэнли подошел к предложению более основательно и спокойно, чем его автор. 11 января 1851 г. он написал Дизраэли длинное письмо, в котором подробно проанализировал выдвинутую идею. Он спрашивал, кто в колониях будет выбирать депутатов в общеимперский парламент — те же избиратели, что выбирают в местные представительные органы? «Где гарантия, что мы не пойдем при этом на огромный риск? Что представители колоний не окажутся проникнуты демократическим духом, который всегда так силен в колониях и который мы так стремимся обуздать, а не поощрять?» Идея довольно долго обсуждалась и в конце концов была отвергнута, как не имеющая практической ценности.

Стэнли, представляя оппозицию, стремился к тому, чтобы вносимые от имени консерваторов предложения и идеи не содержали четкой конкретики, а носили общий и зачастую обтекаемый характер. Это было верно, так как, когда партия окажется у власти, неизвестно, как сложится обстановка, а правительству всегда полезно иметь свободу маневра. Эта традиция, возникшая давно, живет и поныне.

То было время, когда многие важные дела обсуждались и решались не по телефону, а путем переписки. Письма тех лет весьма многочисленны и подробны. Бумаге почему-то не боялись доверять самые секретные замыслы и мысли. Для сегодняшних историков это очень хорошо. То же было и в отношениях между Дизраэли и Стэнли. Далеко не всегда Стэнли соглашался с мнением Дизраэли. У последнего было много оригинальных идей, но их практическая сторона была зачастую слабой. Сказывалось то, что у него еще не было опыта работы в правительстве и проведения своих предложений через парламент. А у Стэнли такой опыт был. Он обладал спокойным, глубоким аналитическим умом и государственным опытом. Это был хорошо образованный, эрудированный человек. В университете он получал премии за сочинения на латинском языке. В этом он сближался с Дизраэли. Но в конкретных вопросах Дизраэли часто руководствовался воображением и интуицией, тогда как Стэнли прочно стоял на основе жизненного и государственного опыта. Это был мудрый прагматизм. Неудивительно, что оба государственных деятеля часто расходились относительно того, что конкретно следует предпринять в определенный момент. И здесь мы встречаемся с не совсем обычным явлением. Иногда, когда Стэнли письменно рекомендовал Дизраэли предпринять в палате общин или в партии ту или иную акцию, если Дизраэли был не согласен, то он оставлял такие письма без ответа. Это означало его несогласие с шефом. Конечно, это был серьезный риск, но Стэнли не делал из этого проблему, и Дизраэли его фронда сходила с рук.