Виктор Дубровский - Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)

• Название: Трое в подводной лодке, не считая собаки (СИ)
• Автор: Виктор Дубровский
• Жанр: Альтернативная история

Попаданство. Три молодых парня берут с собой собаку и отправляются на охоту. Вместо охоты попадают сами знаете куда…

---

Проблема рвущихся нитей встала уже в полный рост, и игнорировать её никак было нельзя. Не сказать, что нити рвались все и сразу, но существенно замедляли работу. Анна Ефимовна, которая взяла на себя руководство текстильным цехом, тоже не могла ничего сказать, потому что в практике домашнего ткачества такой проблемы не было вообще. Саня был механик, а не текстильщик, и, вообще-то думал, что сделав высокопроизводительный стан, сразу получит много ткани. Но так не получилось. В чём проблема? Так она же на поверхности! Раз регулировка стана не даёт ничего, то значит проблема в пряже.

Надо срочно порыться в ноутбуке. Тут у Сашки в голове щёлкнула и сложилась цепочка ноутбук-батарея-цинк-флогистон. Всё встало на свои места, то бишь, он вспомнил, отчего у него под глазом сияет фонарь, разве что дорогу не освещает.

— Никитка! — крикнул он вознице, — рули сразу в работную избу.

С момента памятного производственного совещания все, с точки зрения Сани, занимались ерундой. Только он, как пчёлка, не разгибая спины, натруженными до боли руками строил фундамент благополучия компании, изредка отвлекаясь на всякие мелкие мероприятия, — Рождество там, свадьба и прочее. Со свадьбой все сложилось хорошо, Глашка на прощанье была неистовой, как никогда, это единственное светлое пятно на Саниной биографии того периода.

Гейнц, после того, как отлил пластины для батареи, смирился с присутствием цинка в природе. Не сильно, в дальнейшем, нагруженный металлической работой, потихоньку, вместе со Степаном, переоборудовал кузню, и между делом, построил перегонный куб. А Саня со своими учениками пластался на строительстве. Вообще, деревенская публика зимой не сильно перетруждалась, и работать раньше Крещенья не собиралась. За исключением пришлых плотников, которых Сашка перехватил сразу после Онуфрия. Те сидели на сдельщине, и праздники праздновать им было недосуг, тем более, в чужом селе. Сашка убедился, что деревенским вся эта возня с новостройкой была глубоко побоку. Не более, чем тема для пересудов.

Только ходили и смотрели. В основном, бабы, потому что мужики большей частью убыли на отхожие промыслы. Саня от этого скрипел зубами и бормотал: «Вы ещё попроситесь, паскуды». Но сам молча делал своё дело. Ситуацию немного прояснила Анна, сообщим, что в данной ситуации никто ничего сделать не сможет, ибо баба — это не мужик. Суть этой, как Сашке казалось, очевидной сентенции открылась гораздо позже.

Дело помаленьку делалось, и вот уже на Федосея Глашка со своим, как его Саня называл, Хрюнделем, переселилась в новую избу. Надо сказать, что Саня гордился своим проектом. Дом стоял между двух громадных, по сто квадратов, будущих цехов, и Глашка, по идее, должна была за всем этим делом следить. Хрюнделя также пристроили к делу, к Герасиму, который стал истопником и конюхом в одном лице. Саня с учениками и присланными Трофимом подмастерьями смонтировали стан, набрали, где смогли пряжи и сделали пробный заход.

Вообще, всё шло совсем не так, как себе, в основном из-за своих заблуждений относительно природы крепостничества, представлял Сашка. Начиная с того, что пряжу пришлось покупать у баб в деревне, а не изымать волевым решением. Сволочные бабы же отнюдь не стремились ту пряжу продавать. Наконец Калашников привёз из-под Твери нормальное количество пряжи, которая, чёрт побери, стоила денег, и укатил в Касимов. Находясь в очередном периоде ремиссии, он отличался необыкновенной энергичностью. Наконец дело пошло. Анна взяла в свои руки процесс тканья. Глашка стала первым оператором новых станов, Никитка с пацанами обеспечивали работоспособность механизмов, Герасим снабжал производство лошадиной энергией. Анна даже настояла на торжественном открытии производства, с приглашёнными гостями, молебном и всеми полагающимися в этом случае атрибутами и процедурами. Казалось, вот он, момент триумфа прогресса. Но Саня был крайне недоволен и категорически не согласен. Всё было не так!

А тут ещё Гейнц со своим самогонным аппаратом. Нет, понятно, что Сашка сам был виноват. Пришёл, как товарищ к товарищу, на огонёк. Произвести дегустацию, оценить перспективы. Выпили, раскраснелись. Закусили огурчиком. И вот, когда, как казалось, ничто не предвещало… Гейнц, лучась самодовольством, как новенький пятак, сказал Сане:

— А я открыл флогистон!

Саня чуть не подавился огурцом, прокашлялся, и ответил вполне в духе той традиции, которую привнёс в русскую жизнь турецко-подданный:

— Флогистона нет!

— Флогистон есть! Я тебе сейчас покажу!

Гейнц потащил Сашку к столу, где бросил кусочек цинка в серную кислоту и начал поджигать лучинкой появляющиеся пузырики. Пузырики вспыхивали через раз, что ничуть Гейнца не смущало.

— Это не флогистон, — заявил Саня, — это водород. Газ такой, объясняю для тупых. И на свои дурацкие опыты ты потратил цинк, ты потратил купоросное масло. Это, мало того, что денег стоит, так его и нет нигде!

У Сани не было желания ни устраивать НИИ неорганической химии, ни становиться передовым учёным-исследователем, и уж, тем более, потакать Гейнцевым попыткам заслужить всемирное признание.

— Тебя компания держит для исполнения конкретной работы, а не для того, чтобы финансировать твою любознательность!

— Как ты можешь так говорить? — оскалился Гейнц, — я выделил чистый флогистон!

Били Гейнца вдвоём со Степаном. Саня бил за фамильный Шумахеровский непробиваемый апломб, а Степан — за все те невзгоды, которые перенёс из-за Гейнца, да и вообще, потому что немец. Впрочем, они недалеко ушли от нравов некоторых академий, где глубоко теоретические дискуссии проходили столь же практически. Но и убивать Гейнца они не собирались. Ну, помутузили маленько, с кем не бывает. Отряхнулись от снега и пошли пить мировую. Потом пытались петь Гаудеамус, и далее по списку.

Наконец Саня с Никиткой добрались до работной избы. В полупустом цеху возились Анна с Глашкой. Герасим тихо сидел в уголке и пил чай, а Хрюндель шуровал в печке. На полу развалилась Белка. А Ванятка и один из Сашкиных учеников строили из кубиков крепость. Идиллия. Анна Ефимовна ещё раз продемонстрировала Сашке всю степень своего презрения.

— Аня, ну что ты дуешься… — опыт общения с женщиной после загулов Саня отработал давно, — ты ж мне как сестра! Я же хоть и оступился, но я же осознал! Ой, какие у тебя красивые серёжки! Славка подарил?

Покориться судьбе и всё такое, склонить голову и просить прощения. Неважно за что, пусть это будет маленьким женским триумфом.

— Ну как же так, Саша! Как так можно? Ты на себя в зеркало смотрел? — тон сместился в нужную сторону, она вздохнула, — когда вы уже напьётесь досыта?

— Ой, а что это вы делаете? — не растерялся и перевёл стрелки Саня, — и главное, зачем?

— Полотно режем, — ответил Анна.

Одной из основных Сашкиных идей при разработке именно этой модификации стана была возможность производства полотна бесконечной длины, а не тех обрезков, которые он видел на торжище. Именно за счёт сменных катушек с нитями основы. Кончается нить, ткачиха меняет катушку, просто подвязывая новую нить к старой. И нет выматывающей заправки стана каждый раз, когда основа кончается. Две с половиной тысячи нитей основы зарядить — это не конь чихнул. Если любая баба у себя дома заправляет стан два раза в год и получает кусок ткани, равный длине заранее готовой пряжи, то здесь получается ткань любой длины. Саня знал о борьбе Петра с узким[15] полотном, но модель стана содрал с готового чертежа, не сильно задумываясь о смысле той борьбы. Катушки для основы он добавил уже от себя, исключительно для того, чтобы не терять время на перезарядку стана. А тут его изобретение режут на части!

— Как же так? Зачем?

— А кто же будет концы ворочать?

И тут Саня узнал то, что, по-хорошему, должен был бы узнать до того, как взялся за строительство ткацких станов. Ворочать холсты — это трудоёмкий и длительный процесс отбеливания. Это может длиться и две недели, и месяц, и полтора. Ткань мажут навозом, щёлоком, полощут, выкладывают на солнце, и так ровно столько, сколько необходимо. Снова полощут в реке, потом снова расстилают. До тех пор, пока не побелеет. «Бей красных, ага», — догадался Саня. Для него шоком оказалось то, что полный цикл обработки льна длится до десяти месяцев, это считая с момента уборки урожая. И, кроме, собственно тканья, включает в себя ещё кучу всяких операций. Лексикон Сашкин сразу же обогатился — треста, моченец, кострика, мыкать, очёс, изгребы и пачесы, моты и прочее. Заодно узнал, чем посконь отличается от сермяги. Попутно, а уж мимо этого больного вопроса женщины пройти не смогли — Саше объяснили и социально-общественную составляющую этого процесса. Количеством и качеством произведённой пряжи и полотна определялась женская и вообще семейная репутация. И, в том числе, положение женщины в сельской неписаной бабской иерархии. Саня схватился за голову.