Калоян Манолов - Великие химики. В 2-х томах. Т. I.

• Название: Великие химики. В 2-х томах. Т. I.
• Автор: Калоян Манолов
• Издательство: Мир
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

Автор книги, болгарский ученый Калоян Манолов, известен не только как специалист в области химии комплексных соединений, но и прежде всего как талантливый популяризатор и историк химических наук. Его книги «У химии свои законы» (М.: Химия, 1975), «Биография атома» (М.: Мир, 1984) переведены на русский язык.

Издание содержит ряд биографических очерков о выдающихся ученых — от Р. Глаубера (XVII в.) до ученых нашего времени. Написана живым, образным языком, содержит много ранее не известных материалов. Биографии насыщены яркими, интересными эпизодами, хорошо передающими черты характеров и главные вехи творчества героев очерков.

В т. I вошли биографии ученых XVII—XIX вв.

Предназначена для химиков, преподавателей химии и будет интересна самым широким кругам читателей.

---

— Нет, не угадал. Это стеариновая кислота. Я сделал весьма интересное открытие, Жозеф.

Гей-Люссак с интересом ждал объяснений.

— Стеариновая кислота горит очень светлым пламенем и почти не образует дыма, в то время как жир сильно чадит и при этом неизбежен неприятный запах.

— Памятуя результаты твоих исследований, можно заключить, что коптящее пламя и запах при горении сальных свечей вызываются наличием глицерина.

— Да, это так. Ты догадываешься, какое огромное практическое значение имеет мое открытие? Насколько светлее стало бы в наших домах и как очистился бы воздух, если бы вместо сальных свечей мы употребляли свечи из стеариновой кислоты.

— Это действительно заслуживает пристального внимания, — согласился с ним Гей-Люссак. И он не раздумывая принял предложение Шевреля вместе заняться практическим разрешением данного вопроса.

Исследователи омыляли жир щелочью, а полученное мыло разлагали соляной кислотой. Стеариновая кислота представляла собой белое, жирное на ощупь вещество. Поэтому свечи были мягкими и жирными, но их пламя почти не образовывало дыма и копоти, не загрязняло воздух, и свечи давали яркий свет. Ученые сумели создать метод выделения глицерина из смеси жиров, а удешевлению свечей способствовало то обстоятельство, что побочный продукт — глицерин — тоже нашел хороший сбыт. Патент, выданный на имя Шевреля и Гей-Люссака в 1825 году, положил начало новой отрасли в промышленности — производству стеариновых свечей. В дальнейшем Жюль де Камбасере и Адольф де Мийи[377] несколько усовершенствовали этот процесс, и в окрестностях Парижа за короткое время возникло несколько фабрик по производству стеариновых свечей.

По словам немецкого химика Августа Гофмана, стеариновые свечи создали новую эру в истории освещения. В своем письме Шеврелю он писал:

«Вашими руками открыт источник света всему благодарному человечеству. Стеариновые свечи удачно конкурируют со все более распространяющимся газовым освещением, и им, по-видимому, не угрожает даже освещение будущего — электрический свет…»

Продолжая совершенствовать производство стеариновых свечей, Шеврель приступил к исследованиям, связанным с текстильной промышленностью. Для этого он стал изучать процессы крашения. Он хорошо понимал, что, только постигнув их, можно было производить стойко и красиво окрашенные ткани. С результатами своих исследований ученый считал необходимым ознакомить как можно больше специалистов, занятых в этой отрасли промышленности, с тем чтобы они могли применять научные достижения на практике. Этой цели он добился, организовав курс лекций на производстве.

Шеврель выступал с лекциями в большом зале Гобеленовской мануфактуры. Поначалу аудитория была очень пестрой и разнородной, но вскоре на лекции стали приходить в основном студенты высших школ Парижа. Широкие познания Шевреля, его живое слово привлекали слушателей.

В 1830 году он опубликовал свои лекции о крашении. Красители, используемые в текстильной промышленности, добывали из природных продуктов, главным образом из растений. Для этой цели использовались самые разнообразные растения, но о веществах, содержащихся в них, известно было очень мало. Интересы науки и самого производства требовали их изучения.

Шеврель выделил в чистом виде и установил свойства желтого вещества, которое содержится в американском дубе, и назвал его кверцетином. Подобные желтые краски он выделил и из других растений: из желтого дерева — морин, из резеды — лутеолин и другие[378].

Работа с красителями и крашением все больше наводила его на мысль об изучении взаимного влияния цветов. Каким образом можно смешивать цвета? Когда краски гармонируют и когда контрастируют?..

Результаты этих исследований оказали большое влияние на улучшение художественной и эстетической ценности продукции не только на мануфактуре Гобелена, но и на фабриках Бове, Савоннери и других. Благодаря достижениям Шевреля улучшилось качество цветной печати по ткани и бумаге, производство географических карт, мозаик и даже декоративное садоводство. Возросшие эстетические требования к продукции заставляли употреблять краски точно определенного цвета и оттенка. Это можно было достигнуть только в том случае, если производство красок строго контролировалось и были введены соответствующие цветовые стандарты.

Несколько лет своей жизни Шеврель посвятил изучению вопроса о цветовых стандартах. В конце концов он создал так называемый хроматический круг (он и сегодня лежит в основе метода контроля красок). Для этой цели он использовал три основных цвета — красный, желтый и синий, которые охарактеризовал точно определенными линиями Фраунгофера[379]. Шеврель расположил три основных цвета на одинаковом расстоянии друг от друга но кругу, а в каждом секторе между двумя цветами поместил по 23 цветовых оттенка, в которых количество одной краски постепенно уменьшалось, а другой — увеличивалось. Цвета в секторе между желтым и синим постепенно переходили от желтого к желто-зеленому: светло-зеленый, темно-зеленый, сине-зеленый, зеленовато-синий, синий. Сектор между ним и красным цветом давал все гаммы оттенков красного, фиолетового и лилового, сектор между красным и желтым — оранжевого[380].

Как дополнение к хроматическому кругу Шеврель создал еще восемь других кругов, в которых первоначальные краски были нюансированы определенным процентом черного цвета.

— Создание хроматического круга — это не пустая причуда, — говорил Шеврель перед аудиторией на Гобеленовской мануфактуре. — Оно продиктовано требованиями практики: хроматический круг надо ввести в качестве основного государственного стандарта. Точно так же как эталон длины — метр, как и другие эталоны хранятся в Палате мер и весов, так и эталон цветов должен храниться вместе с ними и служить для калибровки рабочих эталонов. — Шеврель с минуту помолчал, а затем продолжил:

— Осуществить такую идею нелегко, поскольку производство красок еще весьма примитивно. Но нужно во что бы то ни стало стремиться этого достичь.

Шеврель был неутомим. Казалось, он вообще не стареет. Он развил широкую научную деятельность, публиковал множество научных статей в журнале Парижской Академии наук, продолжал работать на Гобеленовской мануфактуре. В восемьдесят лет он чувствовал себя полным сил и энергии. Когда он шел по улице рядом с сыном, все принимали их за друзей-ровесников.

— Отец, ты работаешь в науке уже шестьдесят лет. За это время произошло столько перемен, сделано множество открытий, созданы новые теории. Почему бы тебе не написать историю химии?

— Да я и сам живая история, но оценить все события мне нелегко. Боюсь, что буду недостаточно объективен.

— Почему же? На мой взгляд, все следует рассматривать с современной точки зрения. Я думаю, ты сможешь это сделать.

— Легко сказать…

И тем не менее мысль написать историю химии целиком завладела Шеврелем. Пришлось перечитать огромное количество книг, проверить сотни фактов. Анри с рвением помогал отцу. Он любил книги, и потому поиски необходимых материалов были для него самым приятным занятием. Работа продолжалась свыше десяти лет. В 1872 году книга вышла из печати[381]. В ней рассматривалось развитие химии от греческих философов до Лавуазье. Ученый не взял на себя смелость оценить вклад в науку его современников.

…Всю свою жизнь Шеврель посвятил науке и внедрению ее достижений в производство. Это вызывало к нему симпатии и уважение не только французских, но и европейских зарубежных ученых. Все они преклонялись пред светлым гением науки, аплодировали ему от всего сердца… Гремела торжественная музыка. Восторженные крики прервали ход мыслей ученого, и перед его глазами вновь поплыла огромная толпа. В центре площади возвышался величественный памятник. Памятник — ему, Шеврелю.

Он сидел с влажными от волнения глазами.

Чествование завершилось торжественным ужином. Зал был ярко освещен: горели ослепительным светом десятки канделябров на стенах, огромные люстры спускались с потолка.

— Внимание, господа, — крикнул капельмейстер. — Объявляется танец специально для нашего юбиляра. Он будет танцевать с самой молодой дамой на сегодняшнем вечере.

В зале раздался веселый шум. Все расступились, стараясь образовать круг.

— Мадемуазель Жизель Тифено — восемнадцать лет, а мосье Мишель Шеврель — 100 лет. Прошу музыку!

Шеврель изящно поклонился партнерше и с удивительной легкостью закружился в вальсе. Восхищение и восторг светились в глазах всех присутствующих. Эта ночь осталась незабываемой в памяти Шевреля.

Когда отшумели праздники и жизнь вошла в свое обычное русло, Шеврель вернулся в лабораторию. Он мог еще работать, мог многое дать науке. Окруженный всеобщей любовью и уважением, Шеврель усердно исполнял свои обязанности. А вечерами гулял по берегу Сены.