Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

• Название: Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
• Автор: Валерий Вьюгин
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4448-0182-6

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

---

К этому времени были уже заключены договоры на переводы других романов и повестей Филиппа («Шарль Бланшар» и «Мать и дитя» — с Д. Г. Лившиц, «Бюбю с Монпарнаса» и «Мари Донадье» — с Л. С. Утевским, все под редакцией А. А. Смирнова). «Гослитиздат», продолживший начатое «Временем» издание Филиппа, напечатал все эти переводы в первом-втором томах своего издания. Исключение составил перевод «Мари Донадье», помещенный в третьем томе (1935 г.), выполненный не Л. С. Утевским, а Л. Я. Гуревич под ред. А. В. Федорова — «Гослитиздат» воспользовался переводом, вышедшим еще в 1926 году в ГИЗе; также и гослитиздатовский перевод «Дядюшки Пердри» Л. М. Вайсенберга под ред. Н. Я. Рыковой (т. 7, 1936) был перепечаткой перевода, вышедшего в ГИЗе в 1925 году. Интересная вступительная статья Жида, лично и близко знавшего Филиппа, полученная «Временем» для первого тома, была заменена в гослитиздатовском томе дежурным предисловием Н. Я. Рыковой.

В деятельности «Времени» тридцатых годов в области издания переводной литературы, где главную роль играли перешедшие во «Время» из разрушенной ленинградской «Academia» А. А. Смирнов, А. А. Франковский, М. Л. Лозинский, можно увидеть попытку соединения двух специфически ленинградских издательских традиций: восходящая к «Academia» высокая школа перевода и редактирования соединилась с отработанной «Временем» практикой установления личных отношений с современными иностранными авторами и выпуска актуализированных — выполненных по новейшим иностранным изданиям и снабженных специально написанными предисловиями — собраний сочинений. Однако государственные издательства, в которые было «влито» «Время» вместе с начатыми им проектами, не воспользовались «лабораторной» практикой издания иностранных авторов, отказавшись как от изготовления новых переводов взамен устаревших, так и от производства культурно актуализированных изданий.

Французские революционные писатели

С бывавшими в Советском Союзе членами французской секции МОРП Леоном Муссинаком, Полем Низаном, Андре Мальро издательству удалось установить личные отношения и подписать «монопольные» договоры на издание их книг, впрочем, отдавая себе отчет в их невысоком литературном качестве. В 1934 году «Время» выпустило по-русски роман «Очертя голову» («La tête la première», 1931) Леона Муссинака (Moussinac Leon), члена французской компартии, сотрудника «Юманите», председателя французской секции МОРП, секретаря Союза революционных художников Франции, который в 1933 году находился в Советской России[798]. А. А. Смирнов во внутренней рецензии заметил, что это «произведение очень причудливое и мало понятное»:

Отнюдь не «роман», как обозначает его автор, а смесь воспоминаний, философских рассуждений, клочков хроники французской жизни, публицистики и маленьких новелл, связанных лишь единством личности главного героя. Автор задался целью восстановить облик и историю жизни одного своего товарища детства, Кудерка, с которым он встречался за последние 20 лет не более 2–3 раз, путем монтажа бесед с ним, писем, рассказов о нем других лиц. Автор заверяет читателя в «абсолютной точности» и «правдивости» тех «документов», которые он приводит <…> описывается неожиданная встреча автора с Кудерком в 1927 г. в Москве, куда автор ездил по делам кинематографического предприятия, а Кудерк был там «проездом» из Японии в Европу. Они встречаются в «ресторане-подвале» дома Герцена. Там пьют водку, стол заставлен «закусками», ораторствует «казацкий» генерал, какая-то молодая еврейка поет под гитару еврейские песни, «модулируя своим телом страсть ритма, который из нее переходил в нас». Затем все расходятся. О Москве больше нет речи. Какое-то странное сходство с «Москвой» Поля Морана, с прибавкой развесистой клюквы. <…> автор — член французской коммунистической партии. Он это не раз подчеркивает в своей книге. Кое-где в примечаниях рассказывает о притеснениях, которым он за это подвергался, включая попытку его убить. Но реально, в данной книге, это сказывается лишь в длинном диалоге его с Кудерком <…>. Автор пытается доказать Кудерку правду коммунизма (впрочем, очень бледными и общими фразами). Кудерк соглашается, но говорит, что его темперамент не приемлет дисциплины. Действительно, по всей своей натуре Кудерк — лишь «радикал» и индивидуалистический анархист. Но почему же надо было писать о нем целую книгу? Чем он интересен? Это совершенно непонятно. Книга построена вычурно хаотически, полна своеобразного импрессионизма и эстетизма, идеологически почти бессодержательна и сюжетно неинтересна. Издания безусловно не заслуживает.

Внутр. рец. от 17 марта 1933 г.

Однако несомненная цензурность романа, обеспеченная политическим статусом автора (отрывок из романа «Очертя голову» был помещен в «Интернациональной литературе», 1933. № 4. С. 77–85, пер. Н. Габинского), заставляла искать в нем и литературные достоинства. В мае 1933 года книга была снова отдана на отзыв, на этот раз В. А. Зоргенфрею, который попытался найти смысл в ее «модном» хаотическом устройстве и представить «вполне литературным документом современности»:

Книга построена <…> на началах монтажа. Автор — коммунист, член партии, Кудерк — индивидуалист и романтик. Обоих связывает отталкивание от существующих форм жизни; автор нашел выход в партийной коммунистической работе, его друг ищет выхода личного, начиная от ухода от ближайшей действительности в прямом смысле этого слова (многочисленные путешествия в другие страны, для него «экзотические»).

Внутр. рец. от 9 мая 1933 г.

Явно «абсурдные» эпизоды соседствуют в книге, по мнению Зоргенфрея, с «более приемлемыми»:

<…> дневник Кудерка на тему его участия (в качестве секретаря) в выборе независимого социалиста. Картина развратной и развращающей организации выборов во Франции дана исчерпывающе-живо и не без юмора. Далее — война 1914–1918 гг. и ряд писем Кудерка на темы войны — опять-таки живые и убедительные. Далее — отрывочные данные о его скитаниях по свету, также и в Китае и Японии, где он женится на японке, ненадолго. Затем, мимолетная встреча с Кудерком в Москве, в ресторане Дома Герцена. Там — Борис Пильняк с группой японцев, Панаит Истрати, растекающийся в самовосхвалениях, песни, пляски; не обошлось без легкой «клюквы» — «казацкий генерал». <…> Конечный эпизод — появление Кудерка у автора — на одну ночь («вне закона») и протокол дискуссии с автором, резюмирующий разрыв двух мировоззрений и двух мироощущений — коммунистического (автор) и индивидуалистического (Кудерк). Отъезд Кудерка и исчезновение. Установка книги понятна и не требует пояснений. Автор — писатель с навыками, без неприятных штампов, с достаточным кругозором; книга написана живо, читается легко. Приходится повторить, что портит книгу эпизод с метрополитеном — в стиле Мюнхгаузена. Тем не менее — роман приемлем для перевода, как вполне литературный документ современности.

Там же[799]

Одновременно с замыслом издать Муссинака «Время» рассматривало возможность перевода романа другого члена МОРП, Андре Мальро, «Условия человеческого существования» (Malraux Andre «La condition humaine», 1933), получившего Гонкуровскую премию: в начале 1934 года перевод романа был поставлен в редакционный план «Времени» и поручен А. А. Франковскому (протокол редакционного совещания, 26 января 1934 г.); весной издательство поручило своему московскому представителю выяснить, стоит ли книга в плане ГИХЛ (причем справки «надо навести как-нибудь дипломатично, т. к. если их запрашивать прямо, то они непременно ответят, что обе книги (речь шла также о книге П. Низана. — М. М.) у них взяты и печатаются» — письмо «Времени» P. M. Вайнтраубу от 16 марта 1934 г.), — выяснилось, что книга в плане стоит, но перевод еще не сдан (письма P. M. Вайнтрауба «Времени» от 20 и 25 марта 1934 г.; отрывок из романа был напечатан в «Интернациональной литературе» — 1933. № 4. С. 38–43, в переводе активно сотрудничавшего с ГИХЛ Н. Габинского). Летом 1934 года, когда Мальро, участник Первого Съезда советских писателей, в составе группы французских литераторов посетил Ленинград, руководство «Времени» заключило с ним устную договоренность об издании русского перевода романа «Условия человеческого существования», выражая также желание выпустить и его «роман о нефти» (который Мальро собирался писать по впечатлениям от посещения Бакинских нефтяных промыслов, однако так и не написал; письмо «Времени» Мальро от 2 июля 1934 г.). Однако писателей-коммунистов интересовало не «лабораторное» качество изданий «Времени», а их доступность широким народным массам: Муссинак, получив выпущенный «Временем» свой роман, лишь посетовал, что издание ценой 12–15 франков для «товарища» слишком дорого (письмо Муссинака «Времени» от 12 ноября 1933 г.); Мальро еще на стадии подписания договора потребовал, чтобы тираж первого издания его романа составил 10 000 экземпляров (вместо 5000, указанных в предложенном «Временем» соглашении) и чтобы «Время» не возражало против параллельного издания в Москве (письмо Мальро «Времени» от 5 июля 1934 г.). Издательство, неверно интерпретировав претензию Мальро, предложило, если в случае непредвиденных обстоятельств тираж окажется меньше 10 000, гарантировать ему выплату авторского гонорара как за десятитысячный тираж (письмо «Времени» Мальро от 8 июля 1934 г.), чем вызвало раздражение писателя: «…для меня главное не в том, чтобы мне платили, а чтобы меня читали» (письмо Мальро «Времени» от 13 июля 1934 г.)[800].