Альфредо Конде - Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса

• Название: Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса
• Автор: Альфредо Конде
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00452

Новый роман одного из ведущих представителей современной галисийской литературы Альфредо Конде, автора знаменитого «Грифона», номинировавшегося на Нобелевскую премию. «Синий кобальт» — это удивительно яркое повествование о жизни и смерти реального человека — маркиза Саргаделоса, чей портрет писал великий Гойя, человек, который, подобно античному царю Мидасу, все, к чему бы ни прикоснулся, превращал в золото. Действие романа дано на фоне исторически достоверной панорамы далекой испанской окраины — Галисии — во второй половине XVIII века.

---

Созерцаемая с высоты башенки на крыше среди тишины, казавшейся Антонио Ибаньесу океанской, каковой она, собственно, и была, нарушаемой лишь гудением ветра и шумом близкого моря, бившегося о скалы, окружавшие Старую пещеру, расположенную чуть ниже здания таможни, возле дома Гимаран, как раз под скитом Святой Девы, война казалась далекой. Но это было не так. Англичане сражались против французов, французы против англичан на чужой земле, а в это время войска Ла Романы совершенно запутались в странных маневрах и непонятных перемещениях, осуществляемых в далеких широтах. Генерал оправдывал свои действия, представляя их как плод осмотрительного и консервативного ума, но эти рассуждения совершенно не удовлетворяли Ибаньеса, ибо он не без основания предполагал, что если путь, по которому должны следовать англичане и французы, первые в качестве преследуемых, последние в качестве преследователей, ведет в Корунью и если в конечном итоге она падет, то все рухнет, не оставив никаких надежд.

Похоже было, что именно так все и случится. Ведь разве не для того отступали англичане к Корунье, чтобы сесть на корабли в надежде вернуться на свои острова? Если Ла Романа по-прежнему будет болтаться где-то в Португалии, а французы займут Корунью, Верховная шунта королевства Галисия прекратит свои полномочия. Кому же тогда он будет поставлять боеприпасы, производимые в Саргаделосе? Перед лицом такого исхода событий, который предвещал мародерство Ла Романы на земле Португалии, Антонио Ибаньес принял решение, что вновь сам все разрушит, только бы не отдавать французам. Он уже поступил так с заводом в Орбайсете, и то же будет и в Саргаделосе. И он-то сумеет потом восстановить завод, ибо если он уже сделал это единожды, нигде не записано, что он не сможет сделать это и еще двести раз.

Пятого января французский авангард подошел к реке Нейре, в четырех милях от Луго. Маркиз Ла Романа оставался в Португалии, покинув Мура, в то время как Франчески преследовал его, чтобы отбить две тысячи девятьсот пленников, если ему мало было прежнего бесчестия. Французские войска передвигались со скоростью сто двадцать шагов в минуту, остальные европейцы не дотягивали и до шестидесяти, о скорости передвижения испанцев и вовсе ничего не известно. Вот так, со скоростью ста двадцати шагов в минуту, и вступила французская пехота в Луго, оглушая улицы грохотом солдатских сапог, а вслед за нею прибыла кавалерия Сульта, и случилось это, как и предполагал Наполеон, девятого января; Ней же между тем послал одну из колонн в Ногайс, дабы обеспечить связь, и получил приказ занять с одной из своих дивизий Оуренсе, выступив из Понферрады[145] и пройдя через Вальдеоррас, чтобы преградить путь Ла Романе, который, судя по всему, намеревался подойти к Виго из Португалии с армией, сократившейся почти на три тысячи солдат. Сделать это Нею предписывал маршал Сульт в письме, которое гласило:

От маршала Сульта маршалу Нею.

Луго, 9 января 1809 года.

Я получил письмо, отправленное вами седьмого числа настоящего месяца, и благодарю вас за то, что вы сообщили мне о приказах, отданных генералу Маршану. Размещение 6-го полка пехоты в Дулусе и Ногайсе было, несомненно, весьма полезным для сохранения позиций в стране и обеспечения связи; но не менее важно, чтобы одна из ваших дивизий с кавалерийским полком направилась из Понферрады в Оуренсе по долине Оррес, откуда она могла бы, в случае необходимости, двинуться к Виго, куда направляется генерал Ла Романа с незначительным числом оставшихся у него войск и четыре или пять тысяч англичан. Я не сомневаюсь, что колонна, двинувшись в этом направлении, сможет взять в плен несколько тысяч испанцев, рассеянных по горам или бредущих по дорогам, а также подобрать множество всего того, что по причине плохого состояния дорог им не удалось провезти.

Английская армия численностью двадцать тысяч человек покинула Луго и направляется к Корунье, оставив пятьсот пленных, восемнадцать пушек и множество ружей. Уничтожено также большое количество боеприпасов.

Когда я отброшу англичан к Корунье, я направлю отряд в Ферроль, а затем и в другие порты Галисии, а также во внутреннюю часть провинции Луго, которая должна постоянно быть оккупирована; вы же тем временем могли бы выслать отряд в Виго, где я соединюсь с вашими войсками.

После того как мы вышли из Вилафранки, мы взяли в плен более трех тысяч англичан, и еще многие остаются в горах. Мне сообщили, что конвой, который я послал для сопровождения пленных, плохо исполнял свой долг и что некоторые из конвойных обосновались вместе с пленными в поселках. Я был бы вам премного благодарен, если вы прикажете посланным вперед войскам подобрать их и заставить двинуться в путь по дороге или по горам, с тем чтобы пленные были доставлены в Бургос. Я также прошу вас распорядиться, чтобы все отставшие от моего воинского корпуса в обязательном порядке присоединились к нему, применяя наказание к тем, кто не желает так скоро двигаться.

Находясь в Луго, маршал Сульт потребовал немедленного прибытия Фрейре. Во весь опор поскакал курьер к представителю британской короны в Центральной хунте Мадрида с приказом прибыть под завесой строгой секретности в священный град, дабы встретиться с герцогом Далматским. Фрейре не колебался ни минуты, беспорядочное бегство английской и испанской армий позволило ему передвигаться ночью и достичь Луго раньше, чем его покинул маршал. Он прибыл предвечерней порой и вошел в город через ворота Сантьяго. В этот сумеречный час на город опускался странный свет. Луго всегда погружен в глубокое безмолвие, а в тот раз он весь был покрыт снегом до самого берега Миньо[146] и все мерцало в переливах теней и удивительного неровного света, что, впрочем, совершенно не тронуло двойного агента, который был столь озабочен иными, более прозаическими делами, что даже не обратил внимания на эту красоту.

Жан де Дьё Сульт герцог Далматский, маршал наполеоновских войск, решил поговорить со своим агентом, прогуливаясь по древней городской стене. Было очень холодно, но маршал переносил холод спокойно благодаря укрывавшим его мехам, в то время как его спутник невыносимо страдал, ибо хоть он и был из здешних краев, но не слишком тепло оделся, отправляясь на это странное и несвоевременное свидание. Неизвестно, отчего поклонник Французской революции, обратившийся затем в автора словарей, а ныне представитель британской короны так убежденно вел двойную игру: оттого ли, что у него не оставалось иного выхода, или же он делал это по собственной воле, или насильно, или же им двигали только деньги. Но совершенно очевидно, что в тот вечер он с легкостью ответил на призыв маршала Франции и даже выглядел довольным и счастливым.

Им придется трижды обогнуть городскую стену в четыре километра по периметру, но в тот момент, когда они отправились в путь по венчающему ее широкому проходу, это было им еще неведомо. С высоты стены город, окутанный снегом и холодом, а также постоянно властвующим здесь глубоким безмолвием, имел пустынный вид, что нисколько не удивило Фрейре Кастрильона. Адам Нил, врач армии сэра Джона Мура и один из его самых достоверных осведомителей, говорил, что в Луго «на пустынных улицах многоголосым эхом отзывается стук лошадиных копыт» — в такую тишину погрузился город после перенесенной катастрофы. Адам Нил дополнил описание, сообщив, что он бросил «последний взгляд на покрытые мхом стены, выглядевшие мрачными во тьме при вспышках наших пушек», и тогда Фрейре понял, что ожидает его там: полное опустошение и безмолвие, полная разруха.

Адам Нил говорил обо всем этом несколько риторическим тоном, который не мог не возмутить писателя-традиционалиста, в коего превратился бывший депутат, а ныне представитель Англии в Центральной хунте. Но избранный тон как нельзя точно соответствовал тому следу, что оставили после себя войска Мура на пустынных улицах, где пылали огромные костры, громко грохотали пушки и десятки братских могил усиливали царившую повсюду панику. Английская армия вела себя как армия оккупантов, а вовсе не как дружественная армия.

— Поведение англичан играет нам на руку, — заметил Жан де Дьё своему другу Мануэлю Фрейре в ответ на его комментарии на сей счет. И это было так. Вокруг царили страх и разруха.

Сульт ловко расспрашивал Фрейре. Он делал это, чтобы найти подтверждение либо своему восхищению, либо недоверию. Как получалось, что этот человек, не блиставший особым умом, смог столько раз ввести в заблуждение шотландца по поводу действительного положения испанских войск, позиций, которые занимали французы, или состояния дорог? Фрейре улыбнулся и стал приводить Сульту доводы, подтверждающие его правдивость. Это происходило во время первого обхода города, который они совершили, беседуя под пристальным взором охранявшего маршала эскорта, который следовал на достаточно близком расстоянии, чтобы в случае нужды прийти к нему на помощь, но в то же время так, чтобы не услышать ничего, абсолютно ничего из того, о чем говорили эти двое мужчин среди полного безмолвия, становившегося постепенно все более принадлежностью ночи, нежели дня. Во время второго круга, когда между ними воцарилось доверие, Сульт вдруг бросил без всякого предупреждения: