Юрий Черниченко - Хлеб

• Название: Хлеб
• Автор: Юрий Черниченко
• Издательство: Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Художественная литература».
• Жанр: Публицистика
• Год: 1988
• ISBN: 5-280-00203-8

В книгу известного журналиста и писателя Юрия Дмитриевича Черниченко включены очерки (60-е — 80-е гг.) и повесть «Целина» (1966 г.), посвященные проблемам современной деревни. Очерки отличаются обстоятельностью и широтой исследования. Многочисленные отступления в область исторического прошлого, национальной культуры, архитектуры обогащают и украшают их. Повесть «Целина» автобиографична. Она знакомит читателя с интересными, мужественными, сильными людьми.

---

Ну, тут-то вы ошибаетесь, коллега. Потому что у автора вашего никакой распашки. Стоило мне здесь выложить одну позицию Ю. А. Пескова, и все полетело бы вверх тормашками, ор бы пошел и новгородское вече, черта бы лысого вы записали.

А позиция это такая: «Ростсельмаш» пробивает «Ниве» государственный Знак качества. Понимаете? Солдаты тут судят-рядят, как не сдавать, а генерал утверждает: город уже взят!

У Юрия Александровича целая книга на столе, Красная Книга Славословий. Куйбышев, Горький — «претензий не имеем, комбайн стоит на мировом уровне». Подмосковье — «аттестовать на знак». Узбекистан — «от имени всех трудящихся выражаем…», Могилев, Осетия… Истинный глас народа! Не тот глас, что у Ложкового, Сырцова, Орехова, Лысых, а тот, что у Сельхозтехники, получающей 12 процентов и прочее. Первый глас звучать может, но в зачет не идет, пускай твердят про лебедя и щуку, а контора плюсует нужные восторги!

Поэтому, Сережа, я и не шибко добивался встречи на простецком полевом стане. Аппетит пропал. Тысячекратно прав тот, кто не равняет бюрократизм с бумажной волокитой. Похоронить письмо, мурыжить дельную бумагу? Это неопрятность, канцелярская грязнота, при чем тут высокий бюрократизм? Да можно ответить на жалобу прежде ее поступления, навестить имярека не только в больнице, а за три дня до инфаркта. Иные главным проявлением бюрократизма считают тягу садить всех на ставки, крестьянина — и того на оклад. Отчасти — пожалуй… Но в чем, Сережа, главный знак узнавания, каков общий пароль у сильных столом (бюро — это ведь просто стол)?

Мне сдается, жест — большим пальцем за плечо. «Ищи там». Переброс ответственности. Отбой взыска. Указующие за спину в конце концов замыкаются в круг, в огромное кольцо, а у кольца нет конца, искать наивно. Знак этот — не укоризна, не выявление, скорей круговая оборона, знак поруки, как крик Маугли — «мы одной крови, ты и я!». Запчасти? Спрашивайте Сельхозтехнику. Мгновенный износ? А глядите, как хранят. Недогруз молотилок? Так жаток широких не дали. Фирменный ремонт? А куда же тогда Сельхозтехнику?..

А почетную эмблему — ее сюда, на чело, она нужна, необходима, как всесоюзное ручательство, что так и должно быть. Тогда уже раздражение Ложкового — Лилейченко — Сырцова будет направлено против государственного знака. Вы что, не верите, что Иванов, Петров и Сидоров справедливо удостоены звания Героя? Что завод внедряет АСУП, что введен коэффициент напряженности плана? Нет, отчего же, мы верим всему, Иванов заслужил — и наградили, но его именно, а Сидорова лично, при чем же тут комбайн?

Знак качества — вы можете понять? — поможет коллективу морально и материально подтянуть оставшиеся недостатки! Он для дела нужен! Но сколько еще у нас формализма! Один старый замминистра затвердил свое: «Дай большой бункер, дай ведущий мост, надежность, а до того ко мне ни с какими знаками не суйся!» Вот кого надо доставать, вот где пресса могла бы сыграть свою положительную роль.

Вы напоминаете мне, Сережа, наше условие: если журналисту не говорят правды — он тупица. И намекаете, будто правды-то нам и не сказали. Протестую! Свою правду глава кузницы как раз и выложил. Она поступает от опорных баз, из чистых вод Сельхозтехники, и надежные фильтры не дают проникнуть в нее глухим матеркам Харина. Взят ли город, нет — награда нужна! В ситуации, когда самолетом добывают картошку и надо делить макароны, виноват кто угодно, только не увенчанный государственным лавром Комбайн! Чем не правда? А уж цифири сколько под ней, брошюр, конференций!..

За время, отданное «Ниве», мне довелось слышать безоговорочное — «я виноват».

— Я виноват в том, что широкозахватные жатки не выпускались столько лет, комбайны использовались на косовице, а молотилки были недогружены, — прямо сказал Александр Александрович Пивоваров в Госплане СССР. — Не один я, разумеется, это было бы манией величия, наш подотдел — не министерство. Но где зависело лично от меня — нужного я не сделал.

Опять-таки — аплодировать, что ли, госплановцу? Был конструктором в Таганроге, на партийной работе был, отрасль знает насквозь. А мы сами — так уж ничего и не знаем? За двадцать лет пропускная способность комбайнов повысилась с 3 до 5–8 килограммов в секунду, а захват — каким ты был, таким остался: 4–6 метров. Поэтому средняя загрузка комбайнов составляет 40 процентов, в сухие годы — ниже. Основное в ускорении уборки — повысить среднюю загрузку сотен тысяч готовых комбайнов, наладить выпуск сравнительно дешевых широких жаток и хедеров, да сначала наладить этот выпуск, а потом наращивать пропускную способность молотилки. Что, мы с вами этого не знали? А ну-ка, целинники, не пятнадцать ли лет назад пошел по великой степи шум-гром о десяти-, даже пятнадцатиметровой жатке? А десятки выступлений — просительных, резких, яростных — главного агронома целины Александра Ивановича Бараева? Академик битых десять лет воевал и воюет с явной дурью: машинища весом в восемь тонн бегает долгими неделями ради стрекота ножа, а когда растреплет в лоскуты молотилку — перестраивается на подбор! Не-ет, тут не в знании, а в сознании, даже в осознании дело — осознании вины. В судьбе жатки? Не только. В продовольственной ситуации.

Слыхал и «виноват» с оговорками. В частности, от земляка, серьезнейшего инженера Александра Тихоновича Коробейникова, — он директор Кубанского института испытаний и по функции своей как бы крестный новых машин.

— Да, мы дали добро на «Ниву». Видно, поторопились. Но тогда пропускная способность её была чуть не высшей в мире, и мы уступили в позициях надежности и условий труда. Напор был такой, что нам бы и не удержаться — смяли бы и сняли. Вылечить «Ниву» было нельзя. Нельзя было отмыть детей прежних — надо было рожать новых.

Почему, однако, смяли бы? Отчего бы непременно сняли? Ведь государственному контролеру иммунитет как-никак обеспечен? Ведь последующая надежность комбайна или чего другого проистекает из предыдущей надежности (честности, независимости) службы испытаний?

Она Сельхозтехнике принадлежит, служба испытаний! И КубНИИТиМ, и Коробейников, и самая дальняя МИС (машиноиспытательная станция) входят в систему продающего и ремонтирующего, а отнюдь не работающего на данной машине. Права и прерогативы Пахаря переданы одному из секторов сферы Кузнеца. И несмотря на личную порядочность, компетентность испытателей, несмотря на оснащенность их контрольной техникой настолько сильную, что и мышь отсталости не проберется, — «достать» Коробейникова вполне легко, воздействовать на него очень даже способно. Это когда у потребителя есть из чего выбирать, тогда производитель (Кузнец) в чужой службе оценок не нуждается. Зачем? Кузнецу самому выгодно выковырять из булки всех тараканов, выявить даже малые минусы, чтобы перед потребителем предстать защищенным. Есть Войтов — им завод и ограничится! А раз за массового Пахаря решает (оценивает) кто-то иной, то остается напирать, и «Нива» сдаст экзамен и своевременно, и успешно.

В таких-то условиях даже «полувиноват» заслуживает уважения.

Вариант «виновных нет вообще, все в полной норме» интереса не представляет: он может к тому привести, что на каждом из двадцати трех ящиков с «Нивой» пойдут выводить Знак качества.

Иное дело — указательный палец и восклик:

— Вон кто виноват! И вон в чем!

Дело это небезопасное. Донос? А если докажем, что — клевета? И сам-то ты кто таков, чтоб обличать? Что сам ты сделал, когда другие вкалывали? Или ты позицией обличителя и ограничиваешься?

Именно в таком уязвимом положении оказались многие институты ВАСХНИЛ, вступив в спор о «цыганских детях». Десять НИИ с пятью филиалами. Четырнадцать тысяч человек в их конструкторских бюро, опытных производствах и хозяйствах, а десятилетия тратятся вхолостую, больше половины выпускаемых Минсельхозмашем образцов уступает зарубежным по надежности, металлоемкости, условиям труда, даже технологии сбора соломы до сих пор решить не могут. И как раз из этого лагеря — критические залпы против «Дона-1500» как базового комбайна, машины вместо «Нивы»! За один-единый квартал одно-разъединое ростсельмашевское конструкторское бюро сделало новую машину, а двенадцать мудрецов-НИИ заняты сомнениями, опровержениями, обличениями.

«…Предложение Минсельхозмаша о постановке на производство в «Ростсельмаше» нового комбайна «Дон-1500» с выпуском 75 тысяч комбайнов в год вместо модернизированной «Нивы» неоправданно и приведет к увеличению себестоимости зерна в 1,5–2 раза, дополнительному расходу топлива.

Внедрение в сельское хозяйство комбайна «Дон-1500» может быть рационально только для южностепной (высокоурожайной) зоны… Применение такого комбайна в других зонах вызовет увеличение затрат на уборку, что составит убыток в 450–500 миллионов рублей».