Элизабет Вернер - Эгоист (дореволюционная орфография)

• Название: Эгоист (дореволюционная орфография)
• Автор: Элизабет Вернер
• Издательство: А.А. Каспари
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1914

Франц Зандов, успешный глава видной коммерческой фирмы в Америке, пригласил к себе своего брата Густава, таланливого журналиста, сотрудника известной немецкой газеты, желая женить его на дочери своего умершего совладельца фирмы, богатой наследнице. Его Франца очевидна, и он этого не скрывает – сохранить капитал фирмы, чтобы тот не попал в чужие руки.

А вот с какими намерениями прибыл в Америку Густав совершенно непонятно. Он беспечен, не проявляет интереса к делам фирмы, редко появляется в конторе, а главное, представляется предполагаемой невесте не в лучшем свете, ведь Джесси воспринимает его только как охотника за наследством и думает о нем как о холодном, расчетливом эгоисте, ищущем свои выгоды от женитьбы.

К тому же Густав привозит с собой молодую девушку, что заставляет думать, будто именно ее любит этот молодой журналист, предавший высокие идеалы, которые он защищал на родине, а теперь отказался от них ради наживы.

И только со временем прояснятся истынные намерения «эгоиста».

---

Молодая дѣвушка, словно подавленная своими воспоминаніями, прикрыла глаза рукой.

Зандовъ не произнесъ ни слова: онъ отвернулся и лишь неотрывно смотрѣлъ въ туманъ. Неподвижно, словно захвачен­ный заклятіемъ, слушалъ онъ слова дѣвушки, все болѣе страстно и возбужденно срывавшіяся съ ея юныхъ устъ:

— Да и на пароходѣ, везшемъ сюда сотни переселенцевъ, я видѣла, сколько заботы и боязливости, сколько мечтаній и надеждъ везетъ онъ на себѣ. Вѣдь почти никогда не бываетъ, чтобы именно счастье заставляло переселенцевъ уйти со своей родины! У большинства переселеніе является послѣдней на­деждой, крайней попыткой найти себѣ спасеніе въ новой жизни за океаномъ, здѣсь. И подумать только, что всѣ эти надежды разбиваются, что этимъ бѣднякамъ не приносятъ пользы ни­какая ихъ борьба и неустанный трудъ, что они должны погиб­нуть изъ-за того, что одинъ какой либо субъектъ хочетъ раз­богатеть изъ-за того, что есть люди, намѣренно, вполнѣ со­знательно посылающіе своихъ братъевъ на гибель, чтобы из­влечь изъ этого барыши! Я никогда не сочла бы этого возможнымъ, если бы не видѣла этого своими глазами, не слы­шала бы этого отъ тѣхъ, кто возвратился съ мѣстъ своего переселенія.

Фрида остановилась, съ испугомъ замѣтивъ мертвенную блѣдность, покрывавшую лицо все еще неподвижно стоявшаго Зандова. Оно было попрежнему точно выковано изъ стали и не­подвижно; никакое ощущеніе не отражалось на немъ, но вся кровь видимо сбѣжала съ этого лица, и его застывшее выраженіе вызывало жуткое чувство. Зандовъ не замѣтилъ вопросительнаго, озабоченнаго взгляда молодой дѣвушки; только ея внезапное молчаніе видимо привело его въ себя. Онъ рѣзко выпрямился, провелъ рукой по лицу и произнесъ:

— Вы смѣло заступаетесь за своихъ земляковъ, нужно от­дать вамъ справедливость!

Его голосъ звучалъ глухо, сдавленно, какъ будто каждое слово стоило ему громаднаго напряженія.

— Это и вы сдѣлали бы, если бы вамъ представилась воз­можность, — вполнѣ непринужденно отвѣтила ему Фрида. — Безспорно вы со всѣмъ авторитетомъ своего имени и положенія выступили бы противъ подобныхъ предпріятій и конечно могли бы добиться значительно большаго, нежели неизвѣстный священникъ, которому напряженная духовная дѣятельность оставляетъ очень мало свободнаго времени и на обязанность котораго выпадаетъ слишкомъ много случаевъ, требующихъ смяг­ченiя горя и нужды членовъ собственной общины. Мистеръ Зандовъ, — и Фрида подошла къ нему подъ вліяніемъ внезапно вспыхнувшей довѣрчивости, — я, право, не желала оскорблять васъ тѣми неосторожными словами. Слухи приписываютъ нехорошіе планы Дженкинсу. Возможно, что люди не­правы, что пасторъ Гагенъ былъ введенъ въ заблужденіе. Вы лично не вѣрите этому, я вижу это по вашему волненію, хотя вы и хотите скрыть его, а вы конечно лучше всѣхъ должны знать своего дѣлового друга.

Дѣйствительно Зандовъ былъ взволнованъ. Его рука такъ судорожно сдавила рѣзную спинку скамьи, что, казалось, вотъ-вотъ она разломится подъ его пальцами. Да, онъ былъ такъ взволнованъ, что прошло нѣсколько секундъ, пока онъ овладѣлъ своимъ голосомъ.

— Наша бееѣда свелась къ очень нерадостной темѣ, — от­рывисто произнесъ онъ. — Но я никогда не повѣрилъ бы, что робкое, тихое дитя, едва поднимавшее глаза и открывавшее уста въ теченіе цѣлой недѣли пребыванія въ моемъ домѣ. могло бы такъ страстно вспыхнуть, разъ дѣло коснулось защиты чужихъ интересовъ. Почему вы никогда не показали себя съ этой стороны?

— Я не осмѣливалась... я такъ боялась...

Фрида не сказала ничего болѣе, но ея взоръ, полубоязливо и полудовѣрчиво направленный на Зандова, досказалъ то, что умалчивали уста. И этотъ взоръ былъ понятъ.

— Кого вы боялись? Ужъ не меня ли? — спросилъ Зандовъ.

— Да, — съ глубокимъ вздохомъ отвѣтила молодая девуш­ка. — Я очень... очень боялась васъ... до настоящей минуты.

— Это вы не должны больше дѣлать! — Голосъ Зандова зазвучалъ непривычной, уже долгіе годы совершенно чуждой ему, ноткой; въ немъ чувствовались нарождающаяся теплота и мягкость. — Я видимо казался вамъ очень строгимъ и холоднымъ — таковъ я пожалуй и на самомъ дѣлѣ въ дѣловыхъ отношеніяхъ; но по отношенiю къ молоденькой гостьѣ, ищущей въ моемъ домѣ покровительства и пріюта, я такимъ не буду. Не отстраняйтесь отъ меня на будущее время столь боязливо, какъ до сихъ поръ! Вы можете безъ страха подходить ко мнѣ.

Онъ протянулъ дѣвушкѣ руку, но Фрида медлила принять ее. Блѣдность и румянецъ чередовались на ея лицѣ, но каза­лось, что все же какое-то бурное, съ трудомъ сдерживаемое чувство хочетъ вырваться наружу. Въ этотъ моментъ съ тер­расы донесся голосъ Джесси, обезпокоившейся долгимъ отсутствіемъ Фриды. Послѣдняя всрепенулась.

— Меня зоветь миссъ Клиффордъ, мнѣ нужно пойти къ ней. Благодарю васъ, мистеръ Зандовъ, я... я болѣе не стану бо­яться васъ! — сказала молодая дѣвушка и быстро, прежде чѣмъ онъ могъ воспрепятствовать, прижала губы къ его все еще протянутой рукѣ и скрылась среди кустарииковъ.

IX.

Зандовъ съ изумленіемъ и смущеніемъ смотрѣлъ Фридѣ вслѣдъ. Странная дѣвушка! Что можетъ обозначать эта вне­запная смѣна страха довѣрчивостью, эта странная вспышка послѣ столь долгой замкнутости? Это оставалось для него за­гадкой; но Фрида своей неосторожной фразой и полной противорѣчій сущностью добилась того, что не удалось бы самому продуманному расчету, а именно вызвать и поддержать интересъ въ этомъ обычно столь равнодушномъ человѣкѣ. Вѣдь у него было полное основаніе сердиться на эту „фантастичную дѣвичью головку съ экстравагантными идеями“; но рядомъ съ этимъ его раздраженіемъ нѣтъ-нѣтъ, да давало себя знать то странное чувство, которое овладѣло имъ еще ранѣе, когда онъ впервые поглядѣлъ въ эти темные дѣтскіе глаза и о которомъ онъ самъ не зналъ, было ли оно для него мучительно или пріятно. Зандовъ позабылъ — быть можетъ, первый разъ въ жиз­ни, — что его ждутъ его кабинетъ и рабочій столъ съ важными письмами. Онъ медленно опустился на скамью и сталъ смотрѣть на безпокойно волнующееся море.

Онъ назвалъ это волненіе „до смерти однообразнымъ“. Въ немъ наряду со многимъ другимъ уже давно умерла способность ощущать красоты природы, но слова разговора съ Фридой по­чти безсознательно удерживались въ его памяти. Да, правда, это былъ океанъ, и по ту сторону водной громады находилась его родина! Зандовъ уже долгіе-долгіе годы не думалъ о ней. Да и что значила для него родина? Вѣдь онъ давно сталъ чужимъ ей, всѣми корнями своего существованія онъ держался теперь за новую страну, которой онъ былъ обязанъ всѣмъ тѣмъ, чѣмъ сталъ теперь. Прошлое находилось отъ него такъ же далеко, какъ невидимый родимый берегъ тамъ, за туманомъ.

Правда, теперь онъ, гордый, богатый дѣлецъ, имя котораго было извѣстно во всѣхъ крупнѣйшихъ центрахъ міра, который привыкъ имѣть дѣло съ сотнями тысячъ, съ сострадательнымъ презрѣніемъ глядѣлъ съ высоты своего величія на то прошлое, на узко ограниченную жизнь мелкаго служащаго въ маленькомъ нѣмецкомъ провинціальномъ городишкѣ. Какъ незначителенъ и ограниченъ былъ тогда горизонтъ его жизни, съ какимъ трудомъ онъ долженъ былъ перебиваться на свое малень­кое жалованье, пока послѣ долгаго ожиданія добился наконецъ мѣста, которое позволило ему устроить свой, хотя и до крайности скромный, домашній уголокъ! И все-таки какъ это бѣдное существованіе было освѣщено солнечнымъ блескомъ любви и счастья, окружавшихъ его своимъ ореоломъ! Молодая, красивая жена, цвѣтущій здоровьемъ ребенокъ, свѣтлое, радост­ное настоящее, полное грезъ и надеждъ будущее — ничего иного, большаго не было нужно, чтобы сдѣлать счастливымъ его, то­гда еще жизнерадостнаго человѣка.

И вдругъ это короткое счастье закончилось такъ страшно!..

Въ родной городъ вернулся другъ юности Зандова, выросшій вмѣстѣ съ нимъ, раздѣлявшій съ нимъ дѣтскія игры, а затѣмъ проведшій совмѣстно съ нимъ годы университетскихъ занятій. Онъ былъ состоятеленъ и независимъ; ему не приходи­лось мучиться заботами объ устройствѣ своего существованія, какъ Зандову. Послѣдній встрѣтилъ его съ распростертыми объ­ятьями и ввелъ въ свою только что основанную семью. Съ этого момента началась одна изъ семейныхъ трагедій, которыя часто въ теченіе долгихъ лѣтъ разыгрываются тайкомъ, пока ихъ насильственно не обнаружитъ какая либо катастрофа. Обманутый мужъ не имѣлъ понятія о томъ, что сердце его жены чуждо ему, что въ его собственной семьѣ его опутала своими цѣпями измѣна. Его любовь, его непоколебимое, какъ скала, довѣріе дѣлали его слѣпымъ; когда же наконецъ у него от­крылись глаза, было уже поздно: его счастье и честь были уже разрушены и поруганы. Доведенный отчаяніемъ почти до безумія, Зандовъ лишился самообладанія и набросился на по­хитителя своего счастья.

Судьба по крайней мѣрѣ въ одномъ пощадила его — онъ не сдѣлался убійцей; его другъ-пріятель, сильно пострадавшій отъ его нападенія, постепенно поправился, однако Зандовъ заплатилъ за ту свою вспышку долголѣтнимъ заключеніемъ въ тюрьмѣ. Конечно за нимъ было право, но буква закона осудила его, и это осужденіе погубило всю внѣшнюю сторону его существованія. Онъ немедленно потерялъ свое прежнее положеніе, его служебная карьера была покончена. Женщина, нѣкогда назы­вавшаяся его женой, получила разводъ и отдала свою руку человѣку, ради котораго измѣнила мужу, и носила теперь его имя. А то единственное, что осталось у несчастнаго Зандова, то, что законъ присудилъ ему, а именно его родное дитя, онъ самъ оттолкнулъ отъ себя. Онъ научился сомнѣваться во всемъ, считать ложью все, что до тѣхъ поръ считалъ правдивымъ и чистымъ; въ силу этого онъ уже не вѣрилъ въ свои отцовскія права и отказался признать своимъ то существо, которое еще недавно было всѣмъ счастьемъ его жизни. Онъ оставилъ ре­бенка матери, даже не взглянувъ на него.