Роберт Хайнлайн - Свободное владение Фарнхэма

• Название: Свободное владение Фарнхэма
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7001-0045-2

Автор этой книги — один из немногих «грандмастеров», которые сделали американскую фантастику именно такой, какой мы ее знаем: беспредельно-смелой, увлекательной, понятной читателям всего мира. Из необозримого творческого наследия Р. Хайнлайна (1907–1988) отобраны наиболее характерные произведения.

Переводчики в книге не указаны.

Хотя переводчики в книге не указаны, однако перевод Звездных рейнджеров, безусловно, принадлежит А.Дмитриеву, перевод Реквиема — А.Корженевскому, перевод рассказов Да будет свет и Дороги должны катиться — С.Барсову. Текст романа Свободное владение Фарнхэма почти идентичен переводу П.Киракозова. Повесть «Человек, который продал Луну» в этом издании почему-то в урезанном варианте (только 10 глав, последние четыре главы отсутствуют).- информация fantlab.ru

---

Наконец мистер Гейнс обнаружил то, что искал, — такой же люк футах в пятидесяти от них. Он опустил крышку люка, встал одной ногой на крышу кабины, уперся руками и резким движением перебросил себя на кабину. Блейкинсоп сделал то же, правда, не так легко.

Они стояли в темноте, осыпаемые мелким холодным дождем. Под ними и по обе стороны, насколько хватало глаз, простирались слабо светящиеся экраны, превращающие солнечную энергию в электрическую. Свет был не особенно ярок; так призрачно и жутко светится снег в безлунную ночь.

Этот свет выхватывал из темноты узкую, выгнутую дугой над крышами кабин дорожку, ведущую к зданию на краю дороги, затянутому сеткой дождя. Они побежали по ней так быстро, насколько позволяли скользкое покрытие под ногами и темнота. Гейнс показался Блейкинсопу совершенно отрешенным. Конечно, он был умен и обаятелен, что совершенно необходимо для его работы, но, как казалось австралийцу, надо всем преобладал холодный расчет. Таких людей он опасался. Ведь с точки зрения чистого разума, нет веских причин для существования человечества, не говоря уже об отдельных людях.

Если бы он мог проникнуть в мысли Гейнса, то изменил бы свое мнение. Внешнее спокойствие лишь прикрывало напряженную работу мозга. Словно компьютер, перебирал он варианты решений, отбрасывая негодные и отыскивая единственно верные. Под панцирем жестокой самодисциплины были и чувства. Во всем он винил только себя. То, что он видел, отдавалось болью в сердце, но болью удвоенной, ибо он отвечал за все это. Он нес сверхчеловеческий груз ответственности; далеко не каждый мог выдержать такое и сохранить здравый рассудок. Сейчас он чувствовал себя капитаном, стоящим на мостике тонущего корабля, и только необходимость в немедленных действиях поддерживала его. Но его лицо было спокойно.

На стене здания поблескивал ряд зеленых стрелок, над которыми светилась надпись: «ПРОХОД ВНИЗ». Он побежал вдоль стрелок, а Блейкинсоп пыхтел за спиной. Они нырнули в дверь и оказались на узкой лестнице, освещенной всего лишь одной лампой дневного света. Гейнс сбежал по ней и оказался на загруженном людьми шумном тротуаре северной полосы.

Рядом со входом, справа, стояла будка связи. За стеклянной дверью солидный, хорошо одетый мужчина разговаривал со своей половиной, маячившей на экране. Еще трое дожидались своей очереди.

Пробежав мимо них, Гейнс распахнул дверь, схватил за плечи солидного джентльмена и вытолкнул его из будки, недоумевающего и возмущенного. Прежде чем его благоверная успела сообразить, что происходит, Гейнс отключил ее и нажал кнопку аварийной связи.

Он набрал свой личный кодовый номер, и на экране тотчас же появилось встревоженное лицо Девидсона.

— Докладывайте!

— Это вы, шеф! Слава богу! Где вы? — В голосе Девидсона слышалось почти патетическое облегчение.

— Доклад!

Старший вахтенный инженер подавил свои чувства и заговорил короткими деловыми фразами:

— В семь часов девять минут пополудни на двенадцатой полосе сектора Сакраменто внезапно резко подскочило напряжение, потом упало до аварийного уровня. Покрытие цело, но энергия отключена. Причины инцидента неизвестны. Прямая связь с управлением сектора прервана, не работают также вспомогательная и коммерческая линии связи. Мы пытаемся связаться с Сакраменто и послали туда человека, Пострадавших нет. Мы передали по радио просьбу очистить двенадцатую полосу. Начинается эвакуация…

— Пострадавшие есть, — прервал его Гейнс. — Пошлите туда медиков и полицию. Живее!

— Есть, сэр! — Девидсон махнул своему помощнику, но тот уже набрал нужные номера. — Должен ли я остановить другие полосы, шеф?

— Нет. Это только увеличит беспорядки. Продолжайте объявления по радио, а остальные полосы пусть катятся, иначе мы вовек не разберемся.

Гейнс твердо знал, что другие полосы останавливать нельзя. Конечно, эвакуировать людей через неподвижные полосы было бы гораздо проще, но роторы могли не выдержать нагрузки, не говоря уже о том, что пять миллионов возбужденных людей на неподвижной дороге будут представлять собой нешуточную полицейскую проблему. Уж лучше эвакуировать пассажиров двенадцатой полосы по крышам, позволив им добираться домой по другим полосам.

— Сообщите мэру и губернатору, что я беру на себя чрезвычайные полномочия. Начальник полиции поступает в ваше распоряжение. Велите коменданту вооружить кадетов и ждать приказа. Быстрее!

— Есть, сэр. Должен ли я вызвать свободных от вахты инженеров?

— Не нужно. Это не инженерная проблема. Посмотрите на приборы: сектор отключился сразу — кто-то вручную вырубил все роторы. Всех свободных от вахты держите наготове, но не вооружайте и не посылайте к роторам. Прикажите коменданту послать всех кадетов старших курсов в управление сектора Стоктон. Пусть их снабдят интрациклами, пистолетами и гранатами с усыпляющим газом.

— Есть, шеф. — За спиной Девидсона возник клерк и что-то сказал ему. — Шеф, с вами хочет говорить губернатор.

— Мне не до него, впрочем, вам тоже. Кто ваш сменщик? Вы послали за ним?

— Хаббард. Он уже здесь.

— Предоставьте ему право разговаривать с губернатором, мэром, прессой и со всеми, даже с Белым домом. Несите вашу вахту. Я отключаюсь. Свяжусь с вами снова, как только найду патрульную машину. — И прежде чем погас экран, Гейнс выскочил из будки. Блейкинсоп не рискнул с ним заговорить, а просто побежал следом.

Пробежав двенадцатимильную полосу, Гейнс остановился, повернул за ветробойник и поднял глаза на пробегавшую мимо стену, отыскивая невидимые Блейкинсопу ориентиры. Гейнс отыскал нужный знак и побежал навстречу движению полосы так быстро, что австралиец отстал на добрую сотню футов и едва не потерял его, когда тот нырнул в проход и побежал вниз по лестнице.

Они оказались на узкой дорожке «под землей». Все вокруг было наполнено грохотом, потрясшим не только звук, но и сами тела. Блейкинсоп никогда раньше не слыхал ничего подобного. Прямо перед ним, освещенный желтым светом дуговых ламп, вращался ротор с путаницей проводов внутри, похожий на барабан. Вверху он соприкасался с внутренней стороной полосы, передавая ей свое мерное движение. Справа и слева, насколько хватало глаз, на равном расстоянии друг от друга вращались другие роторы. Промежутки между ними перекрывались узкими катками, уложенными на решетчатых стальных фермах, словно сигары в коробках. На сотни ярдов вокруг вращались, поблескивая, их стальные тела.

Линия стальных прутьев отделяла дорожку, на которой они стояли, от узких мостков, что шли параллельно линии роторов, но не вплотную к ним. В этот промежуток и смотрел Гейнс, отыскивая что-то, с ясно видимой досадой на лице. Блейкинсоп спросил было его о причине беспокойства, но не услышал собственного голоса — он утонул в шуме тысяч роторов и мириад катков.

Словно угадав его вопрос, Гейнс повернулся, сложил руки рупором и прокричал Блейкинсопу в самое ухо:

— Машины нет. Я рассчитывал найти здесь патрульный автомобиль.

Австралиец, желая ему помочь, ткнул пальцем в стальные джунгли. Гейнс посмотрел туда и увидел людей, работающих у снятого с подшипников ротора. Они уже опустили его на тяжелую приземистую платформу и готовились увезти.

Главный Инженер благодарно улыбнулся австралийцу, достал из кармана фонарь и направил в ту сторону узкий, как игла, яркий луч. Один из механиков поднял голову, и Гейнс начал мигать фонариком, повторяя какой-то сигнал. Человек сорвался с места и подбежал к ним.

Это был стройный юноша в полотняной робе. На ушах его были антифоны, а на голове какая-то несуразная ермолка со знаками различия. Узнав Главного Инженера, юноша козырнул, и его лицо приняло по-мальчишески серьезное выражение.

Гейнс сунул фонарь в карман и начал быстро жестикулировать обеими руками, так быстро и отточено, словно отроду был глухонемым. Блейкинсоп вспомнил все, что знал из антропологии, и решил, что это напоминает язык жестов американских индейцев. Как ни странно, он пригодился здесь для чисто производственных надобностей.

Кадет кивнул, ступил на мостки и посветил фонарем куда-то вдаль. Тут же в его луче возникла бешено несущаяся машина. Она остановилась прямо перед ними.

Формой она напоминала яйцо на двух колесах. Спереди откинулся стеклянный колпак, и показался водитель, тоже кадет. Гейнс что-то объяснил ему жестами, после чего втолкнул Блейкинсопа в тесный пассажирский отсек. Над водителем опустился колпак, навстречу им рванул тугой воздух, и когда австралиец поднял глаза, то увидел, что позади остались по меньшей мере три тяжелых экипажа. В кузове последнего, кажется, мелькнули сквозь окна ермолки кадетов, но поручиться за это он не мог — скорость машины была не меньше двухсот миль в час. Он даже не успел удивиться тому, как кадет рванул машину с места, а Гейнс, игнорируя перегрузку, уже вызвал Девидсона по встроенному визору. С тех пор как за ними захлопнулась дверь, в машине установилась относительная тишина. На экране появилось лицо дежурной.