Гильдебрандт-Арбенина Николаевна - «Девочка, катящая серсо...»

• Название: «Девочка, катящая серсо...»
• Автор: Гильдебрандт-Арбенина Николаевна
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02981-1

Ольга Николаевна Гильдебрандт-Арбенина (1897/98–1980) до недавнего времени была известна как муза и возлюбленная H. Гумилёва и О. Мандельштама, как адресат стихотворных посвящений поэтов серебряного века… Однако «Сильфида», «Психея», «тихая очаровательница северной столицы», красавица, актриса, которую Гумилёв назвал «царь-ребенок», прежде всего была необычайно интересным художником. Литературное же наследие Ольги Гильдебрандт впервые собрано под обложкой этой книги. Это воспоминания о «театральных» предках, о семье, детстве и юности, о художниках и, наконец, о литературно-артистической среде Петербурга-Петрограда второй половины 1910-х — начала 1920-х годов и ее знаменитых представителях: Гумилёве, Мандельштаме, Блоке, Кузмине, Мейерхольде, Юркуне, Глебовой-Судейкиной, о доме Каннегисеров… Часть текстов публикуется впервые. Содержание книги дополняет богатый иллюстративный материал, включающий не только портреты и фотографии героев воспоминаний, но и репродукции акварелей Ольги Гильдебрандт.

---

78

Брак С. И. Каннегисера с Наталией Исааковной Цесарской был заключен 24 января 1914 года.

79

К. Ляндау жил по адресу: Фонтанка, д. 23. См. в воспоминаниях М. В. Бабенчикова: «Комната Ляндау помещалась в нижнем этаже типично петербургского дома, из окон которого виднелся мощный ансамбль Екатерининского института и силуэт вздыбленных клодтовских коней. Старинная обстановка: мебель, полки с книгами и гравюры на стенах — делали ее похожей на интерьер первой половины прошлого века, а вечерние сборища, происходившие в ней, — на собрания пылких „архивных юношей“ пушкинской поры» (С. А. Есенин в воспоминаниях современников. М., 1986. T. 1. С. 236). Ср. также стихотворение К. Ляндау «Подвал» [в его сборнике «У темной двери» (М., 1916. С. 21)].

80

С. И. Каннегисер покончил с собой вечером 9 марта 1917 года, похоронен на Преображенском кладбище (см. извещения о его смерти от семьи и родственников и от правления гимназии Я. Г. Гуревича, членом ревизионной комиссии которой он состоял: Русская воля. 1917. 11 марта. № 10. С. 1; 12 марта. № 11. С. 1).

81

В воспоминаниях Н. Г. Блюменфельд, записанных и опубликованных ее дочерью Н. Соколовой, приводится следующая мотивировка самоубийства С. И. Каннегисера: «<…> приехал из Петербурга информированный человек и объяснил: „Был в списках осведомителей полиции. Боялся, что про это узнают“. Оказывается, Сережа, заигрывая с революционным подпольем, в то же время доносил на революционеров <…> главным образом на эсеров» (Соколова Н. Особняк в стиле барокко: Из истории семьи Каннегисеров // Столица. 1992. № 5. С. 55). Воспоминания Н. Г. Блюменфельд отличает ряд неточностей, поэтому и это свидетельство нуждается в дополнительной проверке; известно, однако, что 30 марта 1914 года Сергей Каннегисер был арестован вместе с группой студентов Петербургского университета, среди которых были два видных в будущем эсера — В. Н. Мерхалев и М. А. Лихач (в 1917-м — член военной комиссии ЦК партии эсеров). Арест был, видимо, непродолжительным и каких-либо последствий для университетской карьеры С. Каннегисера не имел (см. его университетское дело — РГИА СПб., ф. 14, оп. 3, ед. хр. 59 257, л. 22).

82

Речь идет о Екатерине Александровне Черновой (?—1966) и ее сыне Андрее Дмитриевиче Гоголицыне — в будущем журналисте, репрессированном в период войны с Финляндией. Иными сведениями о нем и о сестрах Черновых мы не располагаем.

83

Имеется в виду письмо М. И. Цветаевой М. А. Кузмину, написанное в июне 1921 года и описывающее их единственную встречу в январе 1916-го в доме Каннегисеров в Саперном пер. Оригинал письма, полученного Кузминым, согласно дневниковой записи, 8 июля, неизвестен; черновик сохранился в архиве Цветаевой, опубликован в книге С. В. Поляковой «<Не>закатные оны дни: Цветаева и Парнок» ([Ann Arbor], 1983. С. 110–114). Письмо это с внесением определенных корректив (о характере их см. в указ. кн. С. В. Поляковой, с. 67–68) послужило основой для создания в марте 1936 года мемуарного очерка «Нездешний вечер».

84

Визит Б. Л. Пастернака состоялся, согласно дневниковой записи М. А. Кузмина, 16 августа 1922 года: «В Литер<атуре> все видали. Юр<кун> рад, кажется. Покупали все для вечера. Даже вина достали, а Пастернак долго не шел. О<льга> Н<иколаевна Арбенина> сидела. Но в конце концов и москвич пришел. Очень душевно и дружески к Юр<куну> толковал, хотя и не особенно толково. Меня, по-моему, и не читал, но это не важно <…>» (цит. по публ. Н. Богомолова «Письмо Б. Пастернака Ю. Юркуну» — Вопросы литературы. 1981. № 7. С. 226). В предшествовавшем этому визиту письме Юркуну от 14 июня 1922 года [впервые опубликовано Г. Г. Шмаковым (Глагол. № 1. Ann Arbor, 1977)] Пастернак называл «Версты» Цветаевой «прекрасной книгой». Ср. также упоминание Цветаевой и Рильке в дарственной надписи Пастернака Кузмину на «Избранных стихах» (М., 1926): «Мне почему-то мерещится встреча с Вами в обществе Марины Цветаевой, если это случится у Вас, и в обществе ее и R. M. Rilke, если мы попадем за границу. Основание для такой, не справляющейся с Вашими симпатиями мечты нахожу в собственном чувстве сквозной и круговой тяги» (цит. по указ. публ. Н. Богомолова. С. 227).

85

М. Цветаева упоминает стихотворения М. Кузмина «Пушкин» (1921), «Гете» (1916) и кантату «Св. Георгий» (1917), вошедшие в состав его сборника «Нездешние вечера» (Пб., 1921).

86

Речь, по утверждению М. В. Толмачева, идет о французской славистке Satho Tschimichkian (см.: Толмачев М. В. Бутылка в море. М., 2002. С. 188).

87

Ю. К. Полаймо.

88

Ср. отзыв А. А. Ахматовой о М. А. Кузмине, переданный Н. А. Струве: «Волошин, Кузмин, Вячеслав Иванов — все они для нас больше не существуют» (цит. по: Ахматова А. Сочинения. Т. 2. Мюнхен, 1968. С. 340).

89

В. Чернявский, как и Рюрик Ивнев, а также названные выше К. Ляндау и М. Струве познакомились с С. Есениным 28 марта 1915 года на вечере «Поэты — воинам» в Зале Армии и Флота. Все они входили в ближайший круг общения Есенина в 1915–1918 годах (см. воспоминания: В. Ч<ерняв>ский. Первые шаги // Звезда. 1926. № 4; он же. Встречи с Есениным // Новый мир. 1965. № 10; Ивнев Р. У подножия Мтацминды. М., 1973. С. 43–89). Свидетельства о знакомстве Л. Каннегисера с С. Есениным (состоявшемся, возможно, через посредство В. Чернявского: ср. воспоминания М. В. Бабенчикова — С. А. Есенин в воспоминаниях современников. T. 1. С. 240) содержатся в четырех письмах Каннегисера Есенину за июнь — сентябрь 1915 года, опубликованных с неверным указанием на архивную единицу хранения в 1990 году (см.: [Б. п.] Письма Леонида Каннегисера Сергею Есенину // Наш современник. 1990. № 10), а также в письме Есенина Чернявскому, написанном, очевидно, в июле 1915 года [предложенная В. В. Базановым в его публикации «Материалы к биографии С. А. Есенина» (Есенин и современность. М., 1975. С. 302) датировка «не ранее 10 и не позднее 12–15 июня», не учитывающая письма Каннегисера от 21 июля 1915 года, представляется неосновательной] и упоминающем о совместном путешествии Есенина и Каннегисера в Рязань в начале июля 1915 года [письмо впервые опубликовано в тексте воспоминаний Чернявского (Звезда. 1926. № 4. С. 222), автограф неизвестен; криптоним К<аннегисер> раскрыт В. Белоусовым (Сергей Есенин: Литературная хроника. Ч. 1. М., 1969. С. 70–71, 226, 244)]; о поездке Каннегисера «к Есенину в деревню» упоминает в «Нездешнем вечере» и Цветаева.

О первых петербургских знакомых С. А. Есенина вспоминает также Инн. Оксенов в своих неопубликованных записях 1920-х, говоря о «группе молодых поэтов, в которую меня <…> ввел в Петербурге В. С. Чернявский (<…> окончивший ту же Шестую гимназию, что и я, но бывший значительно старше меня). Здесь — для меня — центральным лицом являлся Рюрик Ивнев, с которым я, насколько позволяла разница наших лет и мировоззрений, сблизился. Рюрик представлял собою в те годы страшную смесь черт вырождения, истерии, развращенности (не столько приобретенной, сколько органической) и совершенно детской, огромной и чистой нежности и любви к миру. И в мировоззрении, и в творчестве он давал только „свое“, выношенное и выстраданное, чем был на голову выше всех своих друзей („рюриков“, по слову нашего общего знакомого). Но был ли он поэтом? Этот вопрос для меня не решен до сих пор. Бывая на часто менявшихся квартирах Рюрика, я встречал у него, кроме неизменного Нила Сорского на письменном столе, многих более или менее известных литераторов и поэтов. Помню В. Н. Гордина, Е. А. Нагродскую (произведшую на меня впечатление простой буржуазной дамы), Т. Г. Шенфельд, Н. Бальмонта, — здесь же я впервые увидел Сергея Есенина, только что приехавшего тогда в Петербург. Просто одетый, угловато державшийся, он тогда еще не был заласкан аудиторией, его звезда еще только восходила. Помню, как, оставшись под конец вечера в исключительно мужском обществе, Есенин читал нецензурные частушки…

Частыми гостями Рюрика были М. А. Кузмин, Георгий Иванов, Л. А.[Разночтения в отчестве Леонида Иоакимовича Каннегисера происходят по причине разного произношения имени его отца: Иоаким — Аким. — Прим. ред.] Каннегисер. Последний, приобретший впоследствии трагическую известность, был также одним из моих „героев“. <…> В нем все гармонировало: его мягкие, плавные движения, прекрасная фигура сына бессмертной расы, его вкрадчивые интонации, которых он почти не изменял, переходя от разговора к чтению стихов, формально всегда безупречных. Его отношение ко мне заключалось на три четверти в любопытстве, с которым он изучал меня, кончающего гимназиста. Встретившись с ним позже и сообщив в разговоре о моем влечении к естествознанию и о выборе мед<ицинского> ф<акульте>та, я услышал от Л. А. признание: „Я тоже иногда тоскую по точным наукам“. А в тот вечер (это было у С. И. Аносовой, осенью 1916 г.) Каннегисер читал прекрасные стихи „Ярославль“, которые затем записал в альбом хозяйке по ее просьбе. Последний раз я видел Л. А. на вечере поэтов в Тениш<евском> зале весною 1917 г. — он был в военной форме и читал стихи, произведшие на меня впечатление довольно слабых. (Возможно, имеется в виду „Вечер свободной поэзии“, устроенный художественным обществом „Искусство для всех“ в зале Тенишевского училища 13 апреля 1917 года; не исключено участие в нем Каннегисера — см. газетный анонс: Русская воля. 1917. № 58. 12 апреля. С. 6. Напротив, дважды засвидетельствованный позднее Л. Страховским факт выступления Каннегисера в Тенишевском зале 13 мая 1918 года на „Вечере петербургских поэтов“, организованном обществом „Арзамас“ (см.: Страховский Л. Рыцарь без страха и упрека: Памяти H. С. Гумилёва // Возрождение. 1951. № 16; он же. О Гумилёве. 1882–1921 // Современник [Торонто]. 1961. № 4) — не подтверждается данными об этом вечере, собранными в 1920-е у его участников П. Н. Лукницким и любезно сообщенными нам Р. Д. Тименчиком. — Г. М.) Больше я его не встречал.