Роми Шнайдер - Я, Роми Шнайдер. Дневник

• Название: Я, Роми Шнайдер. Дневник
• Автор: Роми Шнайдер
• Издательство: М.: Зебра Е, СПб.: Композитор • Санкт-Петербург
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: ISBN 978-5-94663-260-7 (Зебра Е), ISBN 978-5-7379-0382-4 (Композитор • Санкт-Петербург)

Ещё девочкой Роми Шнайдер начала вести дневник и продолжала это делать до самой своей смерти. Её тексты — основа для волнующего жизнеописания замечательной актрисы и очаровательной женщины. Роми Шнайдер откровенно рассказывает о своих мечтах и страстях, признаётся в разочарованиях и поражениях.

«Дневник» Роми Шнайдер — захватывающий личный документ, непосредственность и сила которого увлечёт каждого читателя.

Эта книга выходит на русском языке впервые.

---

1958-1965

После всей этой лжи

«Кристина» — «Полунежная» — «Ангел на земле» — «Прекрасная лгунья» — «Катя, некоронованная царица» — «Послание Лисистраты» — «Нельзя её развратницей назвать» — «Боккаччо-70» — «Поединок на острове» — «Чайка» — «Процесс» — «Победители» — «Кардинал» — «Одолжи мне своего мужа» — «Что нового, киска?» — «Ад» — «В половине одиннадцатого летним вечером»

Роми рада возможности вновь сниматься в Вене и в Париже — в фильме «Кристина» по пьесе Артура Шницлера «Флирт». Её партнёр — молодой, двадцатитрёхлетний Ален Делон. Вспыхивает страстная любовь, и Роми покидает родительский дом — она решает жить в Париже. 22 марта 1959 года в Лугано, под давлением родителей, она обручается с Делоном. В том же году она выполняет свои обязательства по договорам к фильмам «Ангел на земле», «Прекрасная лгунья» и «Катя». Она страдает оттого, что новых предложений нет, что от немецкого и австрийского кино она дистанцировалась. Во Франции она ещё никому не известна. Телевизионная постановка 1960 года «Послание Лисистраты» (режиссёр Фриц Кортнер) для неё — луч света. Лёд сломан только в 1961-м, когда она вместе с Аленом Делоном играет в Театр де Пари спектакль «Нельзя её развратницей назвать» (режиссёр Лукино Висконти). В том же году она снимается в фильме Висконти «Боккаччо-70» и в картине «Поединок на острове». В начале 1962 года Роми ставит перед собой ещё одну театральную задачу, роль Нины в чеховской «Чайке», и совершает трёхмесячное турне по французской провинции. В марте 1962-го начинаются съёмки фильма Орсона Уэллса «Процесс» по Кафке. Работа с Кортнером, Висконти и Уэллсом становится решающим этапом в её развитии и формирует её личность. Голливудский договор с «Коламбия» связывает её со всемирно известными режиссёрами: в 1963-м она снимается в картинах «Кардинал» и «Одолжи мне своего мужа», в 1964-м — «Что нового, киска?» и «Ад» (фильм не закончен), в 1965-м — «В половине одиннадцатого летним вечером». Несмотря на то, что Роми живёт в роскошной вилле в Беверли-Хиллз, в Голливуде, она несчастлива. Долгая разлука осложняет отношения с Делоном, разрыв с ним в декабре 1963-го, после шести лет совместной жизни, становится сенсацией для жёлтой прессы и тяжёлым ударом для Роми. Она чувствует себя как в личном, так и в профессиональном плане глубоко разочарованной и утратившей надежду.

В отрывке из своих воспоминаний «После всей этой лжи» Роми беспощадно расправляется с этими годами. Она не утаивает ни жёсткой напряженности своей профессии, ни своей страсти и чувств, рассказывает о стремлении работать в мировом кино, о своих отчаянных усилиях стать серьёзной актрисой.

Всё началось гораздо раньше. Наверно, мне нужно было ещё тогда сказать всему этому: ну уж нет!

Но тогда мне всё было нипочем. Всё, что обо мне болтали и сплетничали.

Я хотела просто жить, любить, становиться актрисой и вообще другим человеком. Прежде всего — свободным.

Каждая девчонка в один прекрасный день решает стать самостоятельной. Оторваться от родителей и начать свою собственную жизнь. Кто раньше, кто позже.

Я попыталась «выпрыгнуть», как только мне стукнуло 18. Но ничего у меня не вышло.

Я же не была юной секретаршей, которая может запросто найти себе работу и затеряться где-нибудь в другом городе. У меня были обязательства, договоры, куча советчиков, которые «знали лучше меня, что мне надо».

К тому же я была честолюбива. Не только хотела чисто человеческой независимости, но и просто сгорала от желания открыть что-нибудь этакое в актёрском искусстве.

Но ведь для публики я была «Зисси», для продюсеров — воплощением слащавого «королевского высочества». Режиссёры, критики, коллеги в Германии, Франции и вообще везде и всюду воспринимали меня только как Зисси. Только так! Другие роли мне почти и не предлагались.

И только я одна знала: я — не Зисси. Да, я её играла, но в жизни вовсе не была похожа на эту «девушку-грёзу».

Я и десяти лет от роду уже не была Зисси, а уж в восемнадцать — тем более. Ещё в интернате я твердо решила стать настоящей актрисой и в четырнадцать лет, наверно, прожгла бы маму своей страстью насквозь, если бы она не дала мне шанс сыграть в кино.

Но Зисси? Нет, Зисси я не была никогда.

Не хотела бы, честно, чтобы это выглядело чёрной неблагодарностью.

И пожалуйста, не надо истолковывать мои слова неверно.

Я благодарна — на самом деле. За успех. За чудесные дни рядом с режиссёром Эрнстом Маришкой и его женой — она стала мне второй матерью. И конечно, тут были и деньги, они принесли мне независимость. Я играла Зисси — без вопросов. И всё же: я не желала сливаться с этой ролью. Потому что чувствовала себя проштампованной. А ведь нет ничего опаснее для актрисы, чем нести на лбу вечное клеймо. Моё клеймо называлось — Зисси.

Никто не хотел верить, что я могу ещё и что-то другое. Я должна была играть принцессу в том фильме, и в другом, и в третьем... Зисси — раз, Зисси — два, Зисси — три. Я сопротивлялась уже и второй Зисси, однако играла и третью.

Собственно, почему?

Просто я каждый раз не знала, как мне выпутаться из этой паутины. Барахталась в ней беспомощно и отчаянно.

И тут появился Ален Делон.

Я помню каждую подробность. Тогда я снималась в Мюнхене с Хансом Альберсом в «Последнем человеке», но уже подписала контракт с одной французской продюсерской компанией на фильм «Флирт» («Кристина»).

В соседней студии Макс Офюлс снимал «Лолу Монтес». У Офюлса двадцать лет тому назад снималась моя мать — в первом «Флирте», а сейчас планировался римейк.

Я спросила его:

— Макс, вы сняли бы этот фильм ещё раз?

— Да ни за что! — ответил он. — Потому что сегодня я не сделал бы лучше.

Вот ужас: значит, я должна ещё раз играть бутафорскую барышню — и при этом ни единого шанса переплюнуть свою собственную мать! Она ведь и правда была чудесной Кристиной. Знатоки и критики меня просто осмеют: мама создала эталон.

Но делать нечего! Нужно было лететь в Париж.

Продюсеры устроили для прессы мою встречу с партнёром по фильму. Прямо в аэропорту.

Я ненавидела всю эту показуху. Как всегда — открывается дверь самолета, подкатывает трап, мама стоит рядом и шепчет мне прямо в ухо: «Теперь — улыбайся, улыбайся...»

И на этот раз всё было точно так же.

Улыбка. Фотовспышки. Неподвижный взгляд.

Внизу, у трапа, стоял слишком красивый, слишком тщательно причесанный, слишком юный парень, разодетый «под джентльмена» — воротничок, галстук, преувеличенно элегантный костюм. Ален Делон.

Букет красных роз в его руках тоже выглядел уж слишком красным.

Я подумала: ну и пошлятина, а мальчик этот — просто тоска!

А его от меня просто потянуло блевать — вот так грубо он потом выразился на этот счёт. Тщеславная, сладкая венская дурочка, без малейшего шарма. И это — немецкая звезда? И вот с этой, не скажу кем, он должен битых шесть недель сниматься?

Он не говорил по-английски, я не говорила по-французски. Пришлось нам общаться на какой-то чудовищной смеси языков.

Вечером нам нужно было встретиться в «Лидо» и танцевать для фотографов. Он учил фразу «Я тебя люблю» по-немецки, произносил её с ужасающим акцентом и находил очень забавным повторять мне её без конца.

На самом деле мы оба совсем не были забавными. Мы были безнадёжно банальными и совсем не понравились друг другу.

Назавтра я вылетела на Ибицу, в своё имение — читать там сценарий.

Ален писал мне туда формальные, до вони скучные письма, я отвечала ему той же монетой. И только потом, в Париже, я рассмотрела настоящего Алена. Просто сумасшедший! Дикий парень в джинсовке, патлатый, неотёсанный. Вечно опаздывал на студию, носился по Парижу на машине, мчался на красный свет, бормотал что-то скороговоркой — о нём рассказывали всякую жуть.

Я держалась: мне он по-прежнему не нравился.

Наш партнёр Жан-Клод Бриали — и тогда, и потом мой добрый друг — с нами просто замучился. Мы с Аленом воевали без перерыва, цапались так, что только клочья летели, — а бедный Жан-Клод пытался нас мирить. Тщетно.

Как раз в этот момент устроили актёрский бал в Брюсселе. У моего отчима там был ресторан (в который, кстати, я не вкладывала денег, хотя об этом и болтали понапрасну). На балу я должна была встретиться со своими родителями.

Из Парижа в Брюссель мы с Аленом поехали поездом. Почему-то в купе мы не ссорились. Наоборот, флиртовали. Стоило мне в Брюсселе выйти из вагона, как моя мама проницательно взглянула на меня и в один миг определила:

— Ого! Да ты попалась...

Вообще-то это случилось со мной не в первый раз. Наоборот, дело обычное: ну, я влюблялась в своих партнёров по съемкам. И тут тоже влюбилась, чёрт побери. Но догадка матери меня разозлила: нечего соваться в мою жизнь. Я огрызнулась: