Геннадий Ананьев - Андрей Старицкий. Поздний бунт

• Название: Андрей Старицкий. Поздний бунт
• Автор: Геннадий Ананьев
• Издательство: АСТ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-021342-5

Андрей, младший сын великого князя Ивана III, со своим старшим братом, великим князем Василием III, жил в полном согласии. Но после его смерти в 1533 году у Андрея начались недоразумения с правительницей Еленой Глинской: по причине малолетства будушего царя Ивана IV многие бояре видели в Старицком кандидата на престол.Постепенно недоразумения перешли в неповиновение, а затем и в открытый бунт…

---

Не знали бояре думные и о том, какой позор пережил их государь, Василий Иванович. Он возвращался в свой дворец после удачной соколиной охоты в Щукинской пойме. Вечерело. Перелесок сменялся перелеском, место открытое, поэтому сопровождавшие царя всадники не опасались никаких засад, поскольку двигались все по открытой и хорошо знакомой местности и не высылали вперед дозоров.

Вот впереди показались уже сенокосное поле и выпасы Воробьева сельца. Проехав с полусотню саженей по полю с частыми копнами, всадники - о ужас! - заметили, как сотни три татар пластает в сторону царского теремного дворца.

- Ныряй в стог! - приказал Василию Ивановичу, как своему слуге, командир сотни телохранителей. - Быстро!

Государь послушно слетел с коня и начал зарываться в пахучее сено.

- Обратно в перелесок! Стемнеет, вызволите государя, - приказал сотник двум десяткам ратников и скомандовал остальным: - За мной!

Они поскакали на смерть, лишь бы не вызвать никакого подозрения у татар и исключить возможную погоню, а Василий Иванович до полуночи провел в стоге сена вместе с полевыми мышами. Только когда окончательно стемнело, пробрался он в перелесок, где его ждали оставленные сотником телохранители.

Еще до рассвета государь был уже довольно далеко от Москвы, двигаясь по дороге на Волок Дамский. Он костил себя за верхоглядство и готов был на все, чтобы хоть как-то смягчить последствия коварного похода.

Вот так и получилось, что посольство, прибывшее из Кремля с дарами, пришлось хану Мухаммед-Гирею очень кстати. Его требование к царю, чтобы тот сам прибыл к нему на поклон или шертной грамотой признал себя данником Крыма, показалось князю Воротынскому и его спутникам неисполнимыми. Отправив гонца в Волок Ламский, посольство, видя отказ царя, готовилось к мучительной смерти. Вслух, однако, никто о страшном конце не говорил. Но эти тревоги и переживания оказались беспочвенными.

Царь Василий Иванович признал себя данником крымского хана, и Мухаммед-Гирей, довольный подарками, но особенно шертной грамотой, спокойно направил свои тумены и великие толпы пленников за Оку. Ему не было теперь нужды ограждать себя от возможных ударов русской рати: данники не бьют властелинов.

Под Рязанью Мухаммед-Гирей по просьбе казачьего атамана Дашковича[146] сделал остановку. Казакам, продавшимся татарам, было поручено охранять фланги крымского войска, поэтому они не слишком разжились грабежом, и Евстафий Дашкович выпросил у хана Рязань на разграбление.

- Три дня постою, - согласился Мухаммед-Гирей, - отдаю город только тебе, атаман, и твоим казакам. Мои тумены в Рязань не ступят.

- Премного благодарен. Казаки верной службой тебе, великий хан, заслужили столь щедрый подарок. Они оценят твою доброту и в будущем никогда тебе не изменят.

- Я верю в это.

Хан с атаманом делили шкуру неубитого медведя: воевода Рязани Хабар-Симский не открыл ворот города.

Гневу хана не было предела. Он готов был тут же приказать своим воинам идти на приступ города, но советники отговорили его.

- Тебе нужно сохранять нукеров, если хочешь побить астраханцев, - убеждал первый советник.

- Но рабы мои не подчиняются мне! - возмущался он.

- Воевода может не знать, что у тебя шертная грамота князя Московского Ивана. Пошли нойонов, пусть они покажут царскую грамоту.

Хабар-Симский не поддался на ханскую уловку. Он сразу же признал руку царева писаря, но нойонам заявил:

- Она может быть поддельной. У меня есть человек, знающий почерк писаря государя нашего. Я проверю грамоту и дам ответ.

Не успели нойоны ртов раскрыть, как шертная грамота была унесена, а самих нойонов вытеснили за ворота.

Город же стал готовиться к отражению штурма.

К счастью для рязанцев, да и для всей России, Мухаммед-Гирей получил весть о начале похода астраханцев и ночью увел тумены спасать свои улусы. Ему было не до шертной грамоты. Она осталась в руках умного и хитрого воеводы.

Вскоре Василий Иванович возвратился в Кремль. Он выделил изрядную сумму из своей казны для восстановления Москвы и собрал Думу, пригласив на нее дьяков всех приказов и более десятка воевод.

Нет, царь не признал своей вины в случившемся бедствии. Он не обвинил ни князя Дмитрия Бельского, ни брата своего Андрея Старицкого, а только возвел Хабара-Симского, спасителя Рязани и великокняжеской чести, в сан боярина думного и оковал князя Ивана Воротынского, которого обвинил не только в попытке погубить царев полк, но и в неумелых переговорах с крымским ханом.

У многих это вызвало по меньшей мере недоумение, но все бояре смолчали. Правда, князь Старицкий на следующий день попытался уговорить брата-царя не карать Ивана Воротынского, но получил отказ.

Расстроившись, Андрей Иванович даже не поехал на званый ужин к Хабару-Симскому, который утром на правах старого друга сам пожаловал к нему.

- Твое нежелание порадоваться со мной за боярство мое я как ни старался осмыслить, но так и не смог. Стыд за крутые меры к Ивану Воротынскому, за твою вину, за вину князя Дмитрия Бельского сдержал тебя или иное что?

- Ничего иного, друг мой, боярин Симский, в этом поступке нет. Я пытался возражать брату, но без пользы. Ничего он не желает слушать. Оковал же Василий Иванович безвинного князя, как я понял, не за то, о чем объявил Думе. Князь Иван был против женитьбы государя на Елене Глинской. И не в кулак шептал свое несогласие, как некоторые, а высказал ему в глаза.

- Прости, что подумал о тебе не слишком хорошо. На мою руку, князь Андрей, ты - верный и честный друг.

Рукопожатие друзей было искренним и крепким.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Прошло несколько месяцев после возвращения царицы Елены из Валаама, но Господь Бог не протянул длань супруге наместника своего на Русской земле. Хотя Василий Иванович с великой надеждой ожидал, когда Елена, порывисто обняв его, прошепчет: «У нас будет ребенок».

А через полгода он предложил:

- Поедем вместе на богомолье. Помолимся о ниспослании Божьей благодати на чадородие в храмах Сергиевой лавры, в храмах монастырей Переяславля, Ростова, Ярославля, Вологды и Белоозера.

Елена, как показалось Василию Ивановичу, восприняла его слова с великой радостью, и сборы тут же начались. На самом же деле у нее давно появился совершенно иной замысел. Она поняла: не ее вина в том, что не может подарить супругу наследника, безвинна была и опальная царица Соломония. Но Елена не хотела разделить ее участь, понимая, что даже пылкими ласками не сможет удержать навечно супруга-царя. Ему нужен наследник, и если царь сам не решится на новое супружество, его с великой настойчивостью к этому принудят бояре, и митрополит благословит на это. К тому же царица знала, что у нее не мало противников среди бояр и даже дворян. Многих Василий Иванович оковал, еще больше изгнал из Кремля, но оставшимися хоть пруд пруди. Они лишь примолкли в ожидании подходящего времени, не только по Москве, но и по всем старейшим городам распускают слух, что ее бесплодие - наказание Господнее за женитьбу правоверного царя на латынянке, хотя все хорошо знают, что она крещена по канону православия и блюдет православную веру безукоризненно.

Пара недель ушла на сборы, и вот скромный царский поезд без лишней охраны, без свиты бояр выехал из Москвы. Одну карету для царя и царицы сопровождали всего пять сотен детей боярских из царева полка и пара дюжин путных слуг из выборных дворян и сенных девушек. Полутысячу ратников возглавлял князь Овчина-Телепнев.

Никто не осудил скромность: не до роскоши, коль направились на богомолье. А вот то, что царь, вместо того чтобы ехать верхом, сел в карету с женой, дало повод для скрытого зубоскальства. Только юродивый Дмитрий, почитаемый в Москве за прорицателя, вопил во весь голос в день выезда царского поезда, еще несколько дней после этого, приплясывая и кривляясь на Красной площади:

- Не будет Божьей благодати! Не будет!

Когда прошло уже более полугода, как возвратились с богомолья царь с царицей, зашепталась Москва:

- В корень зрил провидец Дмитрий. В корень. Нет благодати Господней.

До Елены эти слухи дошли сразу же, и она решилась на опасный разговор с мужем. Завела его в опочивальню, приласкалась:

- Пусти меня, ненаглядный мой, на богомолье пешком. Как простолюдинку, какие ходят с котомками и посохами. Ради наследника твоего. Не оставлять же трон после себя сирым.

Сдобрила свою просьбу нежным долгим поцелуем.

- Искреннее желание твое, возможно, Господь Бог отблагодарит.

- Буду со слезами молить его в монастырских храмах денно и нощно.

- Но не с котомкой же в самом деле теба идти. Без охраны и шатра для ночлега не отпущу. Что, если ночь вдали от монастыря застанет?