Ирина Сербжинская - История, рассказанная в полночь

• Название: История, рассказанная в полночь
• Автор: Ирина Сербжинская
• Жанр: Фэнтези

Лангедак — волшебный город на краю света. Там, в Управлении по делам магии, служит старый гоблин Куксон. Любит он слушать истории, что рассказывают его друзья — странствующие маги, колдуны да заклинатели, однако сам ни за что на свете не желал бы покинуть родной Лангедак и пуститься на поиски опасных приключений. Но случилось так, что в один миг изменилась тихая и спокойная жизнь почтенного гоблина и оказался он в самом центре загадочных и страшных событий, происходящих в городе.

---

Потянулись окраинные улочки. Гоблин Куксон шел, погрузившись в тревожные размышления, и так задумался, что, услышав чей-то негромкий голос, вздрогнул.

Микмак! И откуда появился, как подошел так неслышно, что гоблин его и не заметил и не услышал? Здоровается почтительно, а в белых, словно изо льда сделанных глазах, насмешка, будто знает зимний дух, что за мысли одолевают Куксона.

— Далеко ли направляешься, гоблин? — тихо спросил микмак.

Ничего не ответил Куксон, лишь кивнул сдержанно и дальше поспешил. Подумал невольно: ох, не к добру микмак встретился, не видать теперь удачи!

Куксон прошел еще немного, свернул в один переулок, потом — в другой и вот уж показалась высокая каменная стена и крепкие ворота, окованные железом.

По мере приближения, двигался гоблин Куксон все медленнее и медленнее, а потом и вовсе остановился.

Постоял, бормоча что-то себе под нос, повернул было назад, но тут же спохватился: остановился, выпрямился, одернул куртку и решительно зашагал к воротам.

Взялся за дело — делай, а там — будь что будет.

Коротко стукнул в окошко будки, где дежурные тролли сидели.

Окно распахнулось. Увидев важного чиновника из Ведомства магии, физиономия тролля Караха приняла почтительное выражение.

— Приветствую, почтенный Куксон! Всегда рады видеть вас в нашей тюрьме!

— Гм… — неопределенно промычал гоблин в ответ на этакое приветствие и протянул пропуск.

— По делам Гильдии к нам? С кем желаете встретиться?

— С начальником тюрьмы.

— Сию минуту доложим, — заверил Карах и бросил другому троллю, находившемуся в будке: — Что сидишь, дубина? Марш в Северное крыло, объяви, что прибыли из Ведомства!

Тролль исчез.

— Он у нас новенький, — извиняющимся тоном объяснил Карах, повернувшись к Куксону. — Всего вторую неделю на службе.

Зазвенели ключи, заскрежетал замок.

— Прошу, почтенный Куксон!

Тролль Карах с поклоном отворил неприметную дверь, предназначенную для особых посетителей, и гоблин Куксон с бьющимся сердцем ступил на территорию тюрьмы.

… В другое время, он нимало бы не волновался: дважды в год приходилось здесь бывать, по служебным надобностям, разумеется.

Территория острога от магии была надежно защищена: возле каждого входа прибита ветка горной рябины, двери в темницах — из остролиста, никаким колдовством их не откроешь! А, кроме того, для особых арестантов, которым рябина да остролист были нипочем, имелись камеры в Восточном крыле, охранявшиеся при помощи надежных заклинаний.

Два раза в год, в середине лета и в начале зимы, заклинания требовалось обновлять — для того-то Куксон и являлся в тюрьму, захватив с собой небольшой ларец с золотыми накладками. В присутствии начальника тюрьмы золотые треугольники впечатывались в двери камер, за которыми находились особо опасные магические узники: заклинания не давали возможность арестанту воспользоваться своей магией или чародейством.

Кто находился в камере, Куксон не знал и никогда о том не спрашивал. Из-за дверей не доносилось ни звука, ни шороха, так что не понять — есть там кто или нет.

Обычай защищать камеры магическим образом появился лет пятьдесят назад, после того, как один особо опасный преступник из сильфов ухитрился в первую же ночь бесследно исчезнуть из своей темницы, причем, дверь так и осталась запертой, решетки на окнах — целехонькими, а тролли, стоявшие на карауле, клялись, что ничего не слышали, никого не видели. Троллей на всякий случай казнили, как сообщников, но делу это не помогло: беглеца так и не поймали.

С тех пор и появились на дверях камер золотые треугольники, оплаченные городской казной.

Куксон неторопливо шел через просторный, вымощенный булыжником двор. Попался навстречу знакомый стряпчий из лепреконов, с пачкой бумаг под мышкой.

Раскланялись.

Стряпчие да маги из дознавателей в тюрьму частенько захаживали, тоже, разумеется, по служебной необходимости.

Куксон и рад был бы от визитов в острог избавиться, да возможности пока что не было: помощнику Граббсу такое не поручишь. Возможно, потом, лет через пятьдесят, когда Граббс с заклинаниями работать научится, ума-разума наберется, с алыми башмаками и щегольскими сюртуками распрощается, одеваться станет сдержанно и солидно, как и полагается гоблину, вот тогда, можно будет ему и сложные дела доверить. А пока — все самому делать приходится.

Гоблин Куксон окинул взглядом двор.

В тюрьме шла своя жизнь.

Прошмыгнул мимо хмурый кобольд с метлой на плече, прошли, позвякивая связками ключей, тролли- надзиратели. Начальник тюрьмы, помнится, очень их хвалил: боевая магия троллей особой утонченностью не отличалась, зато била наверняка. Заметил Куксон и еще кое-что: по переходам и галереям наверху стен, медленно прохаживались одноглазые колдуны бурубуру. Куксон насчитал пятерых: все похожие друг на друга, в одинаковых длинных синих одеяниях. Быстро к службе приступили, еще вчера Граббс по его, Куксона, указу назначения им передал.

Шестой бурубуру медленно шел вдоль тюремного двора, мимо зарешеченных дверей (начальник тюрьмы утверждал, что арестантам необходим свежий воздух, особенно зимой: полезно для здоровья) и при его приближении затихали в темницах голоса и узники провожали колдуна настороженными глазами.

Гоблин Куксон вошел под каменные своды галереи Северного крыла, скользнул взглядам по многочисленным приказам, висевшим на стенах: «Ночным надзирателям предписывается…», «Все посетители-маги обязаны сдавать браслеты на время посещения…», «Магам-создателям иллюзий и видений вход на территорию тюрьмы запрещен под страхом смертной…».

Неожиданно дверь в конце коридора распахнулась.

— Ба, почтенный Куксон! — загремел под каменными сводами чей-то голос. — Что-то вы в этом году раньше, чем обычно. Но я рад, рад, что вы к нам заглянули! Прошу в мою скромную обитель. Похвастался бы новыми картинами, да не могу: галерея давно не пополняется. Проклятые арестанты по-прежнему не желают сбегать! Право, не знаю, что с этим делать!

Гоблин Куксон перешагнул порог.

Начальник тюрьмы, почтенный Мадьягар, внешность имел черезвычайно приятную и располагающую: это был невысокий толстячок с круглым добродушным лицом. Ступал он мягко, неслышно, говорил негромко, доверительно, и в считанные минуты своей словесной паутиной обволакивал собеседника так, что тот с каждым его словом соглашался и только за дверью в себя приходил.

В Лангедаке Мадьягара слыл не только приятнейшим собеседником, но и тонким ценителем искусства. Особо любил живопись, даже создал у себя в тюрьме небольшую картинную галерею и частенько приглашал друзей-знакомых ею полюбоваться. Правда, сюжеты сих дивных полотен, на взгляд гоблина Куксона, отличались некоторым однообразием: все они изображали или побеги из тюрьмы или сцены погони за беглецами. Впрочем, без особой необходимости гоблин на картины старался не смотреть: уж очень натуралистично было все изображено. Имелись в коллекции и портреты пытавшихся бежать узников; одна рама, впрочем, пустовала: легендарного сильфа, сбежавшего в первую же ночь, так и не поймали, поэтому тюремный художник запечатлеть его не смог.

— Дражайший Куксон, вижу, вас тоже это беспокоит, — вздохнул Мадьягар, заметив, что гоблин бросил взгляд на увешанную картинами стену.

— Что?

— Картин-то не прибавляется! Слов нет, как меня это огорчает. Но что я могу поделать? Последний побег был десять лет назад!

Мадьягар прошелся вдоль стену и остановился возле одной рамы.

— До сих пор вспоминаю. Два арестант полгода копали подземный ход столовыми ложками. Полгода! Какое трудолюбие, какой энтузиазм! — восхитился он. — Я, разумеется, с первого дня знал о готовящемся побеге, тролли доложили, но расстраивать несчастных узников не стал: пусть себе копают. Даже распорядился выдать им железные ложки, вместо деревянных, чтобы дело быстрей шло. Приказал троллям пореже к ним в камеру заглядывать, не отвлекать, не пугать, а то вдруг передумают бежать!

Мадьягар склонил голову набок, любуясь полотном.

— Слава небесам, они не передумали. Мы им позволили убежать подальше, чтобы они поверили, что побег удался, и только потом пустились в погоню. Прихватили с собой, разумеется, тюремного живописца, чтобы он изобразил все достоверно. Приятно вспомнить! Провели целый день в лесу, на свежем воздухе… очень полезно для здоровья. Бодрит!

— Да-да, разумеется, — торопливо согласился гоблин.

— Любезнейший Куксон, отчего бы вам не встать вот сюда? Отсюда прекрасный вид на картину «Возвращение узников в тюрьму». Разве вы не хотите ею полюбоваться? Почему? Право, я могу подумать, что моя картинная галерея вам не нравится! Или, чего доброго, решу, что вы сочувствуете беглецам, а? — Мадьягар беззлобно рассмеялся. — Шучу, шучу! — успокоил он. — Мы тут любим пошутить. Шутим, бывало, и шутим… но, скажу откровенно, не всегда находим понимание среди арестантов.