Камен Калчев - Димитров

• Название: Димитров
• Автор: Камен Калчев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

Дело Георгия Димитрова огромно. Трудно все охватить в беллетризованной биографии. Поэтому я прежде всего остановился на главных событиях и фактах, стараясь писать ясно, просто, доступно, чтобы быть полезным самым широким читательским кругам, для которых и предназначена моя книга.

Камен Калчев

---

Добравшись до завода, Димитров и его товарищ поняли, что уже поздно созывать собрание: рабочие разошлись. Решили зайти в корчму, послушать, о чем люди говорят, да и отдохнуть от долгого пути. Перед входом в корчму Димитров предупредил товарища:

— Не надо говорить, кто я. Если будет нужда, выступишь ты.

В корчме было дымно. Пахло табаком и углем. Тускло горела керосиновая лампа. Люди сидели за деревянными столами, стояли у стойки, шумно разговаривали. На вошедших никто не обратил внимания. Димитров выбрал в углу незаметное местечко и пригласил туда товарища. Закусили, прислушались.

Шумит корчма. Есть о чем поговорить накануне выборов. Каждый день сюда приходят агитаторы: и сторонники Радославова[16] и широкие… И только от тесных социалистов еще никто не появлялся.

Димитров слушал, как делились рабочие наболевшим, а потом толкнул локтем друга:

— Возьми слово!

Молодой врачанец, казалось, только того и ждал. Он тут же поднялся, постучал ручкой зонта по столу:

— Прошу внимания, товарищи!

В корчме стихло. Обернувшись к незнакомцу, люди поглядели на него недоверчиво. Кто он? Откуда взялся?

— Я кандидат в депутаты, товарищи! Прошу меня выслушать.

— А-а-а! — загудела корчма. — Смотри ж ты! Кандидат!.. Расскажи об этом своей жинке… А от какой партии?

— Тесняк я! От партии тесных социалистов.

Кое-кто приблизился к столу, у которого стоял Анков.

— Если ты тесняк, то послушаем… если, конечно, не лжешь.

Анков поднялся на стол и начал свою предвыборную речь. Говорил он о трудовом законодательстве, о жизни рабочих, о восьмичасовом рабочем дне… Закончил сообщением, что избирательный список тесных социалистов по Врачанскому округу возглавляет Георгий Димитров, который, будучи сам рабочим, будет защищать интересы рабочих лучшим образом.

Кто-то из толпы спросил:

— А где он?

— Здесь… — неожиданно для самого себя ляпнул Анков.

— Так почему нам его не послушать? Почему таится? Пусть выйдет!

Димитров поднялся, поздоровался. Анков, желая поправить собственную оплошность, сказал было:

— Товарищ Димитров устал, дайте ему отдохнуть. Целый день ходили по собраниям…

Но толпа нетерпеливо прервала Анкова:

— Ничего! Пусть выступит!

Димитров поднял руку, призывая к тишине.

— Поднимись на стол! Хотим видеть!

Хозяин корчмы, до этого молча наблюдавший за происходящим, забеспокоился. Чего доброго, дойдет до полиции, что его корчма превратилась в гнездо пропаганды социалистов. Выйдя из-за стойки, он крикнул:

— Я не позволю лазить на стол! Он денег стоит. Идите на улицу. Там сколько хотите держите речи. А здесь не позволю!

— Ах, вот как! Агентам Радославова можно, а нам нельзя? Поднимайся на стол, товарищ Димитров! Не слушай его!

— Я вызову полицию!

— Вызывай!

Димитров поднялся на стол.

— Товарищи! — начал он. — Германский агент на Балканах Фердинанд Сакс Кобург Готский хочет сколотить такой парламент, который будет ему послушен и верен и который не будет мешать ему проводить разнузданную политику германского империализма за ваш счет, товарищи, за счет всего болгарского народа… Фердинанд и его камарилья готовят новую бойню для болгарского народа, новую войну, много раз страшнее Балканской, такую, которая утопит в крови весь народ… Мы, тесные социалисты, предупреждаем болгарский народ: война стучится в наши двери. Будем бдительны! Будем бороться против нее! Напряжем все силы и изберем такой парламент, который отстоит рабочие интересы, интересы болгарского народа… Такой парламент, который не позволит вовлечь Болгарию в новую войну!

В корчму приходили все новые и новые люди. Она уже не могла вместить всех. Много желающих послушать Димитрова стояло за дверьми. Когда Димитров кончил речь, с улицы послышалось:

— Скажи и для нас несколько слов, товарищ Димитров!

— Видишь, Анков, мы полагали, что не удастся нам провести собрание, а люди сами его организовали и нас не спросили…

— Глас народный — глас божий, — улыбнулся Анков, — надо подчиниться.

— Надо, — согласился Димитров. — Пойдем!

Вокруг корчмы гудело. Сюда пришли и мужчины и женщины, некоторые привели детей.

Над ущельем висел холодный мрак. Вдали вздымались горные вершины. А у подножья ярко горели огни, слышался шум машин, в печах плавилась медная руда для иностранных компаний.

В ночной обстановке, окруженный рабочими, Димитров произнес предвыборную речь, которая надолго запомнилась жителям Елисейны.

Когда уже замолк Димитров и люди стали кричать «ура», в темноте раздался выстрел, за ним другой. Рабочие мигом взялись за руки и плотной стеной окружили Димитрова. В сопровождении рабочих Димитров направился в поселок, где и переночевал в доме рудокопа. На другой день, после нового большого собрания, Димитров направился в село Вылчи дол.

Сорок рабочих неотступно следовали за ним, оберегая его от царских банд, бродивших по этим местам в дни подготовки к выборам[17].

НОВАЯ ВОЙНА

24 ноября 1913 года Георгий Димитров был избран депутатом в Народное собрание от Врачанского округа. Шел ему тогда тридцать первый год, и был он самым молодым депутатом в Народном собрании, первым рабочим в Юго-Восточной Европе, избранным в парламент рабочим классом.

Болгарская рабочая социал-демократическая партия тесных социалистов уже имела крепкое парламентское ядро: с избранием в парламент Димитрова оно укрепилось еще больше.

Обычно деятельность этой парламентской группы была направлена против бесправия рабочего класса, против дороговизны, в защиту женского труда, за создание трудового законодательства. Но в эти тяжкие годы важнейшей задачей было вести упорную борьбу против планов правительства вызвать новую опустошительную войну.

Еще не заросли раны двух войн[18]. Еще пахло гарью пожарищ и стонали раненые. На окраине Софии за колючей проволокой содержались голодные, голые, босые военнопленные сербы. Димитров, как депутат, несколько раз навещал пленных. И они с нетерпением ожидали каждого его появления. Сгрудившись у колючей проволоки, они ждали, что он скажет об их дальнейшей участи.

— Братья сербы! Мы делаем все возможное, чтобы вас освободить, — говорил Димитров. — Болгарским и сербским рабочим нечего делить… Попытки нашей и вашей буржуазии поссорить нас и разделить не принесут им успеха. Чем больше они будут раздувать свой бешеный шовинизм, тем выше мы, рабочие Сербии и Болгарии, будем поднимать красное знамя братства и интернационализма. И когда вы уедете по домам к себе в Сербию, помните всегда, что болгарский народ, болгарский рабочий класс были вашими друзьями и защитниками…

Дерзкими и смелыми были речи тесных социалистов в парламенте. Но особой смелостью отличались выступления молодого Димитрова. Он гневно клеймил буржуазных демагогов, открыто и ясно излагал точку зрения партии на происходящие события. С особой страстью он боролся за права рабочих Перника.

— Господин министр, — говорил Димитров, обращаясь к министру железных дорог, — имейте терпение узнать, что делается в этой могиле для рабочих — Перникской шахте…

— Для вас все шахты — могилы, — огрызнулся министр.

— Да, поистине могилы! Но шахты Перника — это особо ужасные могилы. Государство ожидает от них дохода пять миллионов левов, а потратило на них всего два миллиона. Вот она, чудовищная эксплуатация!

Голос рабочего депутата гремит в притихшем зале парламента. Неоспоримыми фактами он приковывает к позорному столбу и министра, и управление шахт, и все эксплуататорское сборище, дремлющее на скамьях Народного собрания. Он говорит о том, Что шахтеры Перника работают свыше установленных законом восьми часов, что они не имеют жилья, что каждый день ходят десятки километров от жилья до шахт. Говорит об ужасных условиях, в которых работают шахтеры под землей, об отсутствии питьевой

воды, о плохих карбидных лампах, отсутствии вентиляции, о частых удушьях и смертельных случаях, об отсутствии больницы и медицинской помощи. Особенно возмутительным было решение правительства отпустить кредит на строительство церкви в Пернике, в то время как рабочим негде жить.

— Министерство находит возможным отпустить деньги на церковь, — говорит Димитров, — а в церкви, поверьте мне, никто на шахтах Перника не нуждается. Многие годы рабочие не имеют церкви. Но ни один из них никогда не потребовал ни от директора шахт, ни от министерства, ни от кого-либо другого построить церковь. Строительство церкви — это инициатива только дирекции…

— Очень хорошая инициатива, — бросил реплику министр.

— Это не поддающийся описанию цинизм. Это издевательство над бездомными шахтерами, — отпарировал Димитров и продолжал: — То, что волнует рабочий класс нашей страны, так это, господин депутат, существующий у нас острый экономический кризис. Он злейшим образом отражается на положении рабочего класса, на тех, кто не имеет ничего другого, Кроме своих собственных рук, кто не имеет никаких побочных доходов. Эти люди рассчитывают только на поденную оплату их труда, и если их оставить без работы на два-три дня, то иссякнет источник питания и их самих и их семей… При этом положении, господа депутаты, всякий бы спросил: что делает государство в лице нынешнего правительства и министра труда для облегчения тяжкой участи безработных и их семей? Отвечаю: до настоящего времени — ничего!