Михаил Казовский - Евпраксия

• Название: Евпраксия
• Автор: Михаил Казовский
• Издательство: Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005

О жизни и судьбе Евпраксии, дочери великого киевского князя Всеволода Ярославича, ставшей германской императрицей Адельгейдой, рассказывает новый роман современного писателя М.Казовского.

---

Под конец поздравлений к Адельгейде приблизился молодой монах — в черной, давно не стиранной сутане, подпоясанный пеньковой веревкой, в черной шапочке-пилеолусе на выбритом темени и простых деревянных сандалиях на босу ногу. Лет ему было где-то двадцать,

и румяное, жизнерадостное лицо плохо соответствовало аскетичному одеянию. Поклонившись, брат во Христе произнес на латыни:

— Я паломник из монастыря Сан-Антонио, что вблизи Бергамо. Направляюсь в Рим. И сегодня ночью мне явился ангел. Он велел: «Задержись в Вероне и зайди на полуденную службу в Сан-Дзено. Там увидишь императрицу. Надо предупредить, что его высочеству принцу Леопольду угрожает опасность. Подари ее величеству ладанку, где заключена цитата из Екклезиаста. Пусть прочтет на ночь над кроваткой младенца и наденет ладанку мальчику на шею. Бог спасет ее сына».

С этими словами пилигрим протянул жене Генриха небольшой кожаный мешочек с тонкой серебряной цепочкой. Поклонился, приложив руку к сердцу:

— Да хранит вас Господь, мадонна!

Евпраксия, взволнованная рассказом, взяв подарок, ласково спросила:

— Ваше имя, добрый человек?

— Брат Лоренцо, урожденный Варалло.

— Я благодарю вас от всей души — за предупреждение и священный дар. Ведь мое дитя — то немногое, что приносит мне радость в жизни. И отныне я буду молиться за спасение души брата Лоренцо из монастыря Сан-Антонио...

Оказавшись на площади перед церковью, Адельгей-да и Лотта сели в паланкин. Каммерфрау задернула занавески, и могучие слуги понесли двух высокопоставленных дам к королевскому замку на берегу Адидже.

— Я бы на месте вашего величества выбросила ладанку, — заявила фон Берсвордт. — Даже из чувства брезгливости хотя бы. Шелудивый монашек — Бог его знает, где он шлялся и с кем ночевал. Вдруг имел общение с прокаженными? У него, вероятно, и блохи водятся.

— Как не стыдно произносить такое! — укорила ее Опракса. — Это знак Божий! Вседержитель спасает мо-

его мальчика. Не расстраивайте меня, пожалуйста, я и так едва справляюсь с трепетом душевным!

В тот же вечер императрица зашла в детскую — пожелать маленькому Лёвушке спокойной ночи. Тот лежал под стеганым одеяльцем и смотрел на мир грустными глазами. От отца взял слегка удлиненное лицо и трагически сомкнутые губы, а от матери — шелковистые волосы, сросшиеся брови и точеный, вздернутый носик.

— Как ты, дорогой? — обратилась она по-русски к сыну. — Как твое горлышко, любимый? Больше не бо-бо?

— Не, — ответил он и пролепетал на ломаном русском: — Больсе не бо-бо.

— Вот и славно. — Евпраксия поцеловала его в переносицу. — Мы с тобой почитаем божественные слова и потом уснем... — Распустив тесемку на ладанке, государыня достала скрученную в трубочку узкую полоску пергамента, раскатала ее и уставилась в мелко начертанные готические буквы. Вздрогнув, прошептала: — Господи! Что же это?

Текст гласил по-немецки:

«Ваше Императорское Величество! Брат Лоренцо — не монах, а переодетый посыльный от меня. Вашего преданного пасынка. Я иду на риск с единственной целью: предупредить. Мой отец задумал недоброе: развестись и отнять у Вас наследного принца, дабы воспитать самому, в соответствии с постулатами Братства. Посему предлагаю помощь и берусь устроить Ваш побег из Вероны в Каноссу. Будьте же готовы к вечеру 3-го сентября. Наш лазутчик станет ждать в саду замка. Выбирайте: рабство или свобода, жизнь в изгнании, в одиночестве — или у друзей вместе с Лео. Небо будет на Вашей стороне, если Вы решитесь. Конрад».

Евпраксия, почувствовав, как дрожат под платьем ее коленки, опустилась на подушку в деревянное крес-

ло, занимаемое обычно у кровати ребенка нянькой-си-делкой. «Что же это? — повторила Опракса. — Не ловушка ли императора? Нет, не думаю: если бы хотел меня уничтожить, не пошел бы на подобные ухищрения. Да и почерк похож на руку Конрада. Он всегда испытывал нежность ко мне. И не может простить отцу ту рождественскую ночь три года назад... Стало быть — бежать? А перенесет ли Лёвушка трудности пути? Взять с собою Груню? Но втроем не пройти, слишком подозрительно... И еще эта Берсвордт на каждом шагу, все вынюхивает, выискивает крамолу... Как же поступить? Не соображу... Я сойду с ума!..»

— Что, Екклезиаст? — зазвенел голос Лотты у нее за спиной.

Адельгейда инстинктивно отпрянула и с какой-то лихорадочной быстротой начала закручивать полоску пергамента.

— Да, Екклезиаст... — солгала она. — Почитала сыну, он и задремал... — Запихнула трубочку обратно в мешочек. — Надо бы повесить Лёвушке на шейку, но боюсь разбудить. Помогите мне.

— Вы неисправимы, ваше величество. Надевать на тело ребенка гадость всякую от прохожего пилигрима? Мало вам болезней самого принца?

— Перестаньте меня пугать. Подержите лучше... Так, готово. Позовите няню. Нам пора идти.

Каммерфрау проводила императрицу в опочивальню. И пока Паулина расчесывала государыне волосы, а Горбатка облачала в ночную рубашку, растирала на ногах пальцы и купала ступни в тазике с пахучей сиреневой водой, Лотта пела ей неспешные тюрингские песни, тихо подыгрывая себе на лютне. Наконец Ев-праксия легла на ложе и, велев задуть свечи, отпустила своих прислужниц. Дамы вышли. Пожелали друг другу приятных сновидений и направились по своим комнатам. Но фон Берсвордт слегка помедлила, слушая, как другие женщины запирают двери, и не-

слышно заскользила по коридору дворца, по блестящему мраморному полу, в детскую. На немой вопрос няньки подняла указательный палец кверху, приложила его к губам и сказала: «Тс-с!» А потом, приблизившись к спящему Леопольду, вынула из ладанки скрученный пергамент. Поднесла его к горящей свече и прочла послание Конрада. Сузила глаза, улыбнулась и легко возвратила трубочку на место. Снова погрозила указательным пальцем: дескать, нянька, имей в виду — никому ни звука! — и бесплотной тенью юркнула за дверь.

Там же, день спустя

Сутки государыня не сомкнула глаз: думала и сомневалась, взвешивала «за» и «против». А когда кам-мерфрау, вроде беспокоясь, задавала вопросы — уж не занедужилось ли ее величеству? — отвечала нехотя: ничего, это от бессонницы, да и влажный климат Вероны действует как-то угнетающе...

Во второй половине дня посетила капеллу замка и, крестясь у Распятия, обреченно молилась, плача и прося защиты у Сына Божьего. Вышла из часовенки с красными глазами и опухшим носом. Отослав служанок, спрятала в кожаную сумочку все свои драгоценности, прикрепила ее на пояс, обвязав себя им под платьем, по нательной рубашке, высоко под грудью. Позвала Горбатку и распорядилась, чтобы нянька одела мальчика — прогуляться на сон грядущий.

Груня служила в доме киевских князей всю сознательную жизнь, нянчила еще Мономаха и Янку, а потом — всех детей от княгини Анны. С детства была увечна — не могла держать шею прямо и за это получила свое прозвище. Женщина была добрая, отзывчивая, сердобольная. Ксюша ее любила не меньше матери.

Услыхав о намерении вывести ребенка на воздух, Груня попыталась протестовать:

— Да Господь с тобой, ласточка Опраксушка! На дворе смеркается, да и дождик капает. Прынц с утра-то кашлямши... Что за баловство на ночь глядя?

Посмотрев на нее в упор, Евпраксия произнесла жестко:

— Делай, как велю. И сама оденься. Вместе с сыном выходи в сад. Больше никого не бери.

Челядинка оторопела:

— Что же ты задумала, Господи Иисусе? Свят, свят, свят! Опомнись!

— Хватит гурундеть. Надо торопиться. Никому ни слова.

Выждав полчаса, Адельгейда натянула дорожные кожаные туфли и перчатки из лайки, а на плечи накинула домино. Только захотела выйти из комнаты, как столкнулась с Лоттой. Каммерфрау оглядела ее с ног до головы и с наигранным изумлением начала расспрашивать:

— Вы уходите, ваше величество? Не поставив меня в известность?

Государыня вспыхнула:

— Что такое, Берсвордт? Вы за мной следите?

— Нет, но у меня приказ императора — быть повсюду с вами.

— Ну, так вот вам приказ императрицы — убирай тесь вон! Я сама знаю, что мне делать.

— О, не сомневаюсь. Но позвольте сопроводить вас, ваше величество. Мне распоряжение императора все-таки дороже.

— Я сказала: вон! Или повелю вас связать.

— Ах, связать? Воля ваша. Только я успею до этого кой-кого отправить на поимку лазутчика, посланного Конрадом и засевшего тут в саду.

Задрожав, русская княжна проронила:

— Значит, вы читали пергамент в ладанке?

Немка усмехнулась:

— Не сердитесь, ваше величество: это часть моих

служебных обязанностей... Вы потом мне спасибо скажете.

— Вот уж не надейтесь! — И гримаса гнева исказила лицо Опраксы; не осталось и в помине тихой, богобоязненной дурочки, за которую многие принимали киевлянку, — перед Берсвордт стояла правнучка Владимира Красное Солнышко, властная, упрямая и самолюбивая; выпростав руку из-под плаща, Евпрак-сия схватила бронзовый канделябр, где горели свечи, и с размаху ударила им в лицо каммерфрау. Та от неожиданности не успела ни вскрикнуть, ни ойкнуть и свалилась, лишившись чувств. Из ее ноздри на ковер заструилась кровь. — Так тебе и надо, поганка, — оценила по-русски Ксюша. — Это тебе за «Пиршество Идиотов»! — и поспешно скрылась из комнаты.