Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

• Название: Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
• Автор: Юрий Дубинин
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-86004-085-7

Книга мемуаров написана известным профессиональным российским дипломатом, в ранге посла, работавшего в столицах ведущих государств мира — Франции, США, Испании, представителем СССР в ООН. В ней раскрываются многие малоизвестные или совсем неизвестные страницы недавней истории, как например, — подготовка хельсинкского Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, позиция Франции и президента Миттерана по отношению к событиям августа 1991 г. в СССР. Автор описывает и свои многочисленные встречи с представителями интеллектуальной и художественной элиты.

---

В конце концов мы решили предложить французам подготовить в качестве основного политического итога визита оригинальный документ — «Принципы сотрудничества между СССР и Францией». Он замышлялся с дальним прицелом не только стать основой советско-французских отношений, но послужить прообразом главного содержания решений Общеевропейского совещания.

Французы дали принципиальное согласие на подготовку проекта «Принципов сотрудничества». Работу эту было решено провести в Москве и полностью завершить до вылета в Париж. Переговорами с самого начала занялся сам А. А. Громыко. Это было большим исключением из нашей практики. Его партнером стал посол Франции в СССР Р. Сейду — опытный дипломат, державший прямую связь в Париже с генеральным секретарем Кэ д’Орсе Эрве Альфаном. Переговоры оказались очень трудными. Дважды они затягивались до 4–5 часов утра.

Главной проблемой было определение набора принципов отношений между европейскими государствами, неукоснительное соблюдение которых было бы необходимо в целях укрепления европейской безопасности. В Москве сложилась твердая позиция, что первым среди этих принципов должен быть принцип нерушимости границ. Причем в наших документах, подписанных с соцстранами, этот принцип не только ставился на первое место, но ему обязательно предшествовал проставленный порядковый номер — «1». Французы были не против упоминания этого принципа, но ни в коем случае не на первом месте. Они соглашались расставить и порядковые номера, но только с учетом того, что принцип нерушимости границ на первом месте стоять не будет.

Проходит время, и, когда сегодня листаешь желтеющие страницы документов уже далеких дней, задумываешься над тщетностью многих дипломатических баталий, однако дело выглядит совсем иначе, когда политика только рождается и в коротких формулах государства стараются выразить большие и вполне реальные интересы. Именно так случилось с этим спором о месте принципа нерушимости границ: трудно было бы нашему министру доказать политбюро и Л. Брежневу, что Франция стоит мессы, если не будет находиться принцип нерушимости границ там, где хотело видеть его в тот момент советское руководство. А Париж тоже был тверд. Переговоры были горячими, хотя время перевалило далеко за полночь. Под утро тупик был полным и неприятным, поскольку, повторив по нескольку раз самые, казалось бы, убедительные аргументы, стороны иссякли. Вместе с тем, куда же идти в переговорах выше министра? Тогда Р. Сеиду — прошедший через пост представителя Франции при ООН и знаток Организации Объединенных Наций, где сложные дела любят сбрасывать в комиссии и подкомиссии, — предложил поручить мне и своему советнику-посланнику уединиться и поискать вдвоем развязку. А. А. Громыко согласился, и мы с посланником отправились в комнату, находившуюся между рабочим кабинетом министра и небольшим приемным залом, где велись переговоры. Было ясно, что спорить и препираться дальше бесполезно, поэтому мы с посланником пили чай и поначалу говорили неизвестно о чем. С этим приходило расслабление, и мозг начал работать не под воздействием указаний и запрограмированной извне воли, а как бы сам по себе, самостоятельно выискивая решение на базе накопленной информации.

— Дорогой мой друг, — сказал я собеседнику, — мне пришла в голову нехитрая развязка: мы снимем порядковый номер «1», стоящий перед принципом нерушимости границ, а вы согласитесь поставить этот принцип на первое место. Для того же, чтобы не «обижать» все остальные принципы, о иерархии которых можно спорить до бесконечности, мы расположим их в столбик, дадим каждому по строчке и перед каждым поставим дефис.

Мой собеседник отхлебнул чаю и сказал:

— Пожалуй. Только давайте спокойно допьем наш чай и не будем спешить к начальству: так наш поиск будет выглядеть солиднее.

А. А. Громыко и Р. Сейду, которым мы доложили результаты своих изысканий, с радостью одобрили их, одобрило их и руководство двух стран. В документе изложение принципов выглядело следующим образом:

— нерушимость нынешних границ;

— невмешательство во внутренние дела;

— равенство;

— независимость;

— отказ от применения силы или угрозы ее применения.

Вскоре после визита, выступая в Варшаве в декабре 1971 года, подчеркнув важность проведения Общеевропейского совещания и процитировав приведенные выше принципы, Л. И. Брежнев, заявил: «На наш взгляд, все государства и народы Европы только выиграли бы, если бы подобные принципы стали общепризнанной нормой международной жизни во всей Европе».

Кстати, на самом Общеевропейском совещании, после нескольких лет споров, какой из принципов важнее, участники пришли к выводу, что все они имеют равное первостепенное значение.

В Москве же в те непростые ночи нас с посланником еще несколько раз отправляли на чаепитие за поисками развязок, но по менее значимым вопросам.

Подготовленным в конце концов документом в столицах двух стран были довольны. В Париже его подписанию было решено придать максимальную торжественность. Однако заведующего договорно-правовым отделом, который обычно готовит такие церемонии и подает документы на подпись, А. А. Громыко в Париж почему-то не взял. В Париже, накануне подписания, А. Громыко пригласил нас в свою квартиру в посольстве для обсуждения текущих дел и в конце разговора вдруг спросил меня:

— Дубинин, а где ставится подпись нашего представителя под документами?

— На нашем альтернате, с левой стороны.

— Вот вам лист бумаги, — не унимался министр, — покажите это место пальцем.

Я показал. После такого экзамена мне последовало указание подавать на следующий день документы на подпись.

В тот же день вечером я воспользовался приемом в нашем посольстве, чтобы сообщить об этом шефу протокола Кэ д’Орсе, который выступал в такой же роли с французской стороны, и попросил его помочь мне как новичку, а быть может, даже устроить небольшую репетицию непосредственно на месте, в Елисейском дворце, перед подписанием. Он, конечно, согласился.

— Кстати, — заметил я, — как будет с ручками для подписания?

Тут мой француз гордо вскинул голову и суховато произнес:

— Что за вопрос? Вы — гости Франции!

Я поспешил поблагодарить. Однако, отойдя, я тотчас подозвал нашего советника И. А. Большагина и сказал ему:

— Подписание «Принципов» состоится завтра в 11 часов. С утра зайдите в магазин, купите пару приличных ручек, проверьте, пишут ли они, и заранее приезжайте к Елисейскому дворцу. Я договорюсь, чтобы вас пропустили в зал подписания. Устройтесь где-нибудь за шторой и следите за мной. Если я подам вам знак, подойдите ко мне с ручками.

Я и сейчас не готов объяснить, почему я так поступил. Просто подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, желанию ничего не упустить в новом для меня задании.

Следующий день начался с беседы в Елисейском дворце в расширенном составе, затем перед самым подписанием был небольшой перерыв, и шеф французского протокола пригласил меня в зал подписания для репетиции. Зал был ослепительно освещен. Специально устроенная трибуна напротив стола, за которым должны были расположиться Л. Брежнев и Ж. Помпиду, была переполнена журналистами, телекамеры и фотоаппаратура наготове. Одним словом, «театр уж полон»…

— Вот, Дубинин, место Брежнева, — элегантно показал мой коллега, — вот — Помпиду. После того, как каждый из них поставит первую подпись…, — и далее следовало разъяснение классического пируэта, который принято исполнять в таких случаях, передавая папки с документами для подписи руководителям государств.

— Вот и все, мой дорогой друг, — закончил мой собеседник с легкой улыбкой, которая как бы говорила: все очень просто, не так ли?

— А что ручки? — спросил я.

— Так вот же они. — Француз показал на две стоявшие на столе ручки.

— Но пишут ли они?

Шеф встрепенулся, как от чего-то досадного, но все-таки вынул из кармана листок бумаги и взял первую ручку. Увы, она не писала. Видимо, слишком долго в Елисейском дворце не было нужды в ее услугах. Лицо француза начало бледнеть. Он нервно взял вторую ручку. Она тоже не писала. Он взглянул на меня обмякший и растерянный. В это время юпитеры засветились еще ярче: в зал входили руководители и все, кто был вместе с ними.

— Ничего страшного, — сказал я. Обернулся и подал знак выглядывавшему из-за шторы И. Большагину. Тот вышел из своей засады, бодрым шагом подошел к столу и поставил на стол две закупленные им ручки.

Шеф французского протокола смотрел на это, как на чудо. Но Л. Брежнев и Ж. Помпиду уже за столом, уже «скрипят» ручки. Мы передаем папки, следуют рукопожатия, аплодисменты, залпы фотовспышек и сразу команда: по машинам, в аэропорт! У меня в руках наша папка с текстами, я набрасываю плащ и вдруг вижу, что тоже торопящийся привратник Елисейского дворца уносит ручки к себе. Наши ручки! Нет, так дело не пойдет. Я объясняю ему ситуацию, исходя из незыблемого принципа частной собственности, засовываю эти ставшие сувенирными орудия труда дипломатов и политиков в карманы и вскакиваю в уже начинающую движение машину. И снова в путь…