Норман Лебрехт - Кто убил классическую музыку?

• Название: Кто убил классическую музыку?
• Автор: Норман Лебрехт
• Издательство: «Классика-XXI»
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-89817-202-2

На вопрос, вынесенный в заглавие своего бестселлера, авторитетный английский критик и публицист отвечает: с музыкой «расправились» агенты, импресарио и владельцы крупных бизнес-корпораций, политика которых направлена исключительно на извлечение прибыли.

Стремясь показать механизмы функционирования музыкальной индустрии, автор описывает скрытые пружины блистательных карьер и рисует выразительные портреты тех, кто, оставаясь неизвестным широкой публике, дергает за ниточки из-за кулис.

Однако Лебрехт не считает, что классика «убита» окончательно и бесповоротно, она вполне может возродиться «при условии разрушения системы звезд и восстановления здоровой экономики».

Книга адресована всем, кому небезразличны судьбы музыки и культуры в современном мире.

---

В 1931 году Пауэлл потерпел серию финансовых неудач. Самой страшной из них стали гастроли Падеревского, обернувшиеся потерей четырех тысяч фунтов; на ужине после последнего концерта пианист, узнав об убытках, выписал агенту чек на всю сумму. В январе 1932 года, во время очередной попытки поставить Бичема во главе ЛСО, Пауэлл внезапно умер в возрасте пятидесяти четырех лет. Половину жизни он занимал центральное место в музыкальной жизни страны, но оказалось, что никто ничего о нем не знал. Через несколько дней после его смерти был назначен официальный управляющий имуществом. Агент, некогда хвалившийся тем, что ежегодно выплачивает гонораров на сто двадцать тысяч фунтов, умер нищим, задолжав всему свету.

Единственным человеком, который мог оплатить эти долги, был бывший партнер Пауэлла, адвокат родом из Южной Африки, поссорившийся с ним в 1929 году и лишь недавно вновь объявившийся. Судьба одарила Гаролда Холта состоянием в виде алмазных приисков, еврейской матерью, проживавшей в «Клэридже», и двумя высокомерными сестрицами — старыми девами, мисс Мэтти и мисс Хильдой. За улыбкой этого низенького, толстенького и чистенького человечка скрывалась железная решимость. Вняв сотрудникам Пауэлла, умолявшим замять скандал, он ринулся в бой, оплатил текущие расходы и осуществил почти незаметный перевод дела в другие руки. Единственным признаком, по которому публика могла о чем-то догадаться, стала программа концерта Берлинского филармонического оркестра на 7 февраля, в которой содержался лишь один анонс будущих концертов Пауэлла. К концу месяца фамилия Пауэлла исчезла с концертной сцены, а фирма возродилась под названием «Гаролд Холт лимитед».

Холт сумел разрешить ситуацию с оркестром с помощью одного жесткого письма. В июле 1932 года он написал ЛСО, что прекращает переговоры, поскольку, «по мнению совета фирмы, ЛСО практически утратил прежний престиж и больше не пользуется доверием публики»[197]. Через три месяца он создал для Бичема Лондонский филармонический оркестр на той же самой оперной и записывающей базе. ЛСО чудесным образом удалось выжить. Бичем был раз и навсегда изгнан из-за его пульта вместе со своим сообщником Малколмом Сарджентом, но Холт проникся к оркестру невольным уважением и в 1936 году снова начал с ним переговоры. Сразу после войны, когда Бичем создал очередной оркестр, именно Холт спас ЛСО от банкротства, обеспечив ему трехлетний абонемент прибыльных дневных воскресных концертов.

Тактичный, наделенный воображением, добрый по природе Холт мог вести дела с кем угодно. Даже нацисты отправляли к нему оркестры, прекрасно зная, что он организует концерты в фонд помощи «невинным жертвам преследований» в Германии. Он продвигал Мариан Андерсон и Пола Робсона, когда им практически не давали выступать в США, и представил хор казаков из Советского Союза[198]* антикоммунистической эмиграции. Чтобы успокоить Бичема, он создал небольшую компанию, занимавшуюся только его концертами, причем деньги на это давала многострадальная любовница дирижера, леди Кунард. Не особенно стесняясь Бичема, Холт поддерживал дружеские отношения с его соперниками, Генри Вудом и Джоном Барбиролли, которых Бичем постоянно поносил. Кроме того, Холт относился к английским музыкантам лучше, чем Пауэлл, особенно после начала войны и закрытия всех портов; правда, он так и не сумел до конца искоренить мнение о том, что эти музыканты все-таки не дотягивают до мирового уровня. Молодой Бенджамин Бриттен, узнав, что Холт пренебрежительно отзывается о его музыке, перешел к Иббсу и Тиллету. Англичане, объяснял Холт, «никогда не относились с большим доверием к продуктам домашнего производства»[199].

Среди иностранных клиентов Холта можно назвать Горовица и Менухина, Мильштейна и Шнабеля, Беньямино Джильи и Юсси Бьёрлинга. Ему редко приходилось отправляться на поиски артистов — восходящих звезд обычно сразу направляли в его агентство. Тринадцатилетняя скрипачка Ида Гендель взволнованно ожидала результатов прослушивания. Не тратя время на банальности, Холт сказал ей: «Думаю, что теперь, когда ты становишься моей артисткой, я буду называть тебя моей маленькой сестричкой»[200]. Мало кто мог устоять перед таким теплым приветствием, и Гендель на всю жизнь перешла в собственность Холта. Он жестоко эксплуатировал ее; по контракту она получала от него зарплату и должна была играть там и тогда, когда он требовал. Позже Гендель обнаружила, что агент удерживал с нее не десять, а пятнадцать процентов комиссионных. За очаровательным обхождением скрывалась постоянная забота о собственной финансовой выгоде.

По вечерам Холта чаще всего можно было застать за кулисами Куинз-холла, а после концертов он, как некогда Верт, восседал за угловым столиком в «Кафе Руаяль», ублажая своих гостей забавными историями и хорошим вином. Люди его типа, ведшие ночной образ жизни, редко обзаводились семьями, хотя Холт и испытывал слабость к дамам определенного класса, из которых он никого не смог бы представить матушке. С годами склонность к чревоугодию и умеренному разврату наложила опечаток на его внешность; Диана Менухин вспоминала о том, как на ее свадьбе с Иегуди в 1947 году появился «милый старый повеса Гаролд Холт с лицом цвета красной капусты».

Джон Тиллет тоже превратился в старого холостяка в котелке, рыщущего по концертным залам. Хозяин агентства Иббс испытывал отеческие чувства к своим артистам и беспокоился за их судьбы после своего ухода.

Однажды в 1943 году, когда судьба цивилизации висела на волоске, он позвал свою молодую секретаршу Эмми Басе и предложил ей выйти за него замуж. «Тут не было речи о любви, — рассказывал Уилфрид Стифф, — скорее это был брак по расчету с целью сохранения бизнеса»[201]. Эмми, начинавшая свою трудовую деятельность в музыкальном издательстве «Чэппел», помнила наизусть списки своих артистов. Она сама обивала стулья и шила занавески. Даже став главой фирмы, она ездила на работу на Уигмор-стрит на автобусе и оказывалась в конторе раньше девушек из приемной. Если из провинциального городка в Кумбрии звонил клерк, просивший артистов для торжественного концерта, у нее под рукой всегда оказывалась подходящая кандидатура — например, красиво стареющая сопрано Ева Тернер, любившая после концертов поболтать с высокопоставленными особами и рассказать им о достоинствах агентства «Иббс и Тиллет». Эмми любила артистов, которые могли поставлять ей новых клиентов.

«Создавалось твердое впечатление, что фирмы вроде "Иббс и Тиллет" сознательно воздерживаются от рекламы своих артистов, считая это неджентльменским делом, противоречащим британской концепции честной игры. Они уверены, что концертные общества Британских островов будут и впредь обращаться к ним за помощью», — писал один американский скрипач[202]. По утрам в субботу Эмми всегда приходила в контору. Она знала, что именно в это время музыкальные клубы узнают, кто из артистов в последнюю минуту отменил свое выступление, и была готова предоставить замену. Эмми критиковали за то, что она действовала не как агент, а как сортировщик, раздавая известным артистам хорошие концерты и заставляя других ждать до изнеможения. «Когда умрет Пушнов, я буду в полном порядке, — сказал один терпеливый пианист, — а до тех пор мне нужно сохранять добрые отношения с Эмми и надеяться на случай»[203].

В 1942 году Джон Тиллет включил в списки Кэтлин Ферриер, тогда начинающую певицу хора из Блекберна; под руководством Эмми она стала мировой знаменитостью и самой яркой звездой агентства. В доме Эмми на Элм-Три-роуд, недалеко от Эбби-роуд с ее студиями, Ферриер отдыхала от стремительной череды успехов, которая была слишком быстро прервана скоротечным раком.

Мирное время приносило Эмми большие дивиденды — в Лондоне играли пять ее оркестров, а «бархатное» контральто Ферриер покоряло всех. Превращение Ковент-Гарден в финансируемый государством и функционирующий круглый год оперный театр заставило ее отправиться на континент и подписать контракты с зарубежными певцами; лучшим из них был Дитрих Фишер-Дискау. Теперь Эмми можно было увидеть за рулем мощного «ягуара» — она посещала по три концерта за вечер, чтобы убедиться, что ее артистов хорошо принимают. «По-моему, вы были великолепны», — ворковала она, не услышав и ноты, спетой или сыгранной ими.

В 1944 году Холту выпал шанс возглавить Ковент-Гарден, но он им не воспользовался. От него исходил густой аромат дешевых духов и портвейна. Он пригласил нескольких американцев, в частности влиятельного Исаака Стерна, но когда в 1948 году к нему пришел сбежавший из Праги после коммунистического путча[204]* Рафаэль Кубелик, он посоветовал чешскому дирижеру — сыну одного из величайших скрипачей агентства — обратиться за международным представительством к голландскому агенту Иоганне Беек. «Не думаю, что я с этим справлюсь», — вздохнул Холт. С помощью других менеджеров Кубелик стал главным дирижером Чикагского симфонического оркестра, Ковент-Гарден, Симфонического оркестра Баварского радио и театра Метрополитен.