Арман Лану - Здравствуйте, Эмиль Золя!

• Название: Здравствуйте, Эмиль Золя!
• Автор: Арман Лану
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

О жизни и творчестве Эмиля Золя написаны сотни книг и статей. У читателя, берущего в руки книгу Армана Лану «Здравствуйте, Эмиль Золя!», естественно, может возникнуть вопрос: «А что нового расскажет она мне об этом всемирно известном писателе?»

Арман Лану несколько лет работал над этим произведением. Его книга об Эмиле Золя — это яркое и своеобразное художественное повествование о большом и трудном пути автора знаменитого письма «Я обвиняю!..» и вместе с тем серьезное и оригинальное исследование творчества создателя «Ругон-Маккаров», «Трех городов» и «Четырех Евангелий». Со страниц книги во весь рост встает мужественная и самобытная фигура Золя, великого писателя и гражданина. Автор показывает его жизнь и творчество на широком фоне социальных и политических событий, происходивших во Франции во второй половине XIX века.

Иногда Лану отдает дань фантазии, вымыслу. После того как герой изучен во всех опосредственных связях, его легко представить беседующим с друзьями, работающим за письменным столом, совершающим моцион. Но Лану не увлекается «приемами романа» и после живой сценки, созданной воображением художника, следует документ и факты, факты… Все эти элементы (вымысел, документ, факт) идут друг за другом, органически переплетаясь. Они-то и создают неповторимое своеобразие книги Лану.

---

Он описывает окружающую обстановку:

«Судебное присутствие, внизу — адвокаты, карикатуристы; мерзостные рожи; безмолвный пассивный суд; и световые эффекты — набегающие тучи, от которых в зале становится темнее; на стенах, которые я рассматриваю, прыгают солнечные зайчики…»

Потом — крутой поворот. Самонаблюдение: у него начинаются судороги. Ему скучно. Он мечтает о тюрьме.

«Если я попаду в Сен-Пелажи — описать свои впечатления о тюрьме. Вообще я по природе затворник. На склоне лет это самое подходящее для меня пристанище».

Он всегда остается писателем!

— Это все-таки касается господина Золя! — раздается скрипучий голос Ван Касселя.

Золя вздрагивает. Улыбается. «В самом деле, это все-таки касается меня!»

Военный министр, генерал Бильо, заявляет в Палате: «Дрейфуса судили по закону и осудили справедливо. Он преступник и изменник». Это утверждение, сделанное в тот момент, когда Деманж во всеуслышание доказывает факт передачи секретных сведений, означает не что иное, как открытое давление со стороны правительства. Газеты тотчас же принимаются комментировать заявление Бильо. «Либр пароль» нападает на адвоката Лабори: «Адвокат германского происхождения, натурализовавшийся француз, женатый на английской еврейке. Его отец — немец, служит инспектором в германской железнодорожной компании». Все это ложь. В той же газете пишут, что Пикар разведен и что двое его детей воспитываются в Германии. И это ложь. «Оправдание Золя, значит — война!» — бросает Рошфор. Антисемитские газетенки публикуют список присяжных и их адреса — на случай, если они вынесут оправдательный приговор. Пока определяются результаты пробы сил, дело идет по пути неосторожной оговорки Анри «Давайте начистоту». Бертильон, глубокомысленный и многословный, снова дает заключение:

— Бордеро написано в определенном геометрическом ритме, разгадка которого найдена в бюваре первого осужденного…

Начерченная им схема вызывает повальный смех у публики: ей необходима эта разрядка. На следующем заседании Бертильон заявляет, что не может продолжать показания ввиду запрещения суда касаться Дела Дрейфуса! На сцене появляются другие эксперты. Небольшая перепалка графологов! Шаравэ заявляет, что никогда не мог бы осудить человека только на основании данных экспертизы почерка. Куар, Бельом и Варинар прикрываются «профессиональной тайной». Гобер и Пелетье опять подтверждают благоприятное для Дрейфуса заключение, высказанное ими в 1894 году. Тогда обращаются к другим специалистам. Поль Мейер, член Французского института, Эмиль и Огюст Молинье, профессора Института древних рукописей и Коллежа де Франс, дают заключения, противоречащие официальному.

Судебное разбирательство оборачивается в пользу Золя. Чувствуется, что присяжные заседатели охотно оправдали бы писателя за его мужество[167]. Но они любят армию. Нужно дать им понять: или Золя, или армия. Пелье собирается провести ловкий маневр, который бы показал, что Генеральный штаб и вся армия — это одно целое. 16 февраля он приходит на девятое заседание.

— Что можно требовать от несчастных солдат, если их ведут в бой полководцы, которых стараются всячески дискредитировать в глазах подчиненных? В таком случае, господа присяжные, ваши сыновья, видимо, окажутся на бойне! Господин Золя выиграет еще одно сражение — напишет еще один «Разгром».

— Докатились… — шепчет Золя.

Лабори понимает, как опасен этот прием запугивания:

— Господа, вы выслушали речь в защиту Генерального штаба, направившего сюда генерала Пелье… не с целью представить какие-либо объяснения или доводы, а для того, чтобы вызвать распри, спекулируя на великодушии нашего народа…

Публика заглушает его.

Адвокат Лабори: Я сужу о справедливости моих высказываний по возмущению, которое они вызывают у противников!

Председатель суда: Господин Лабори, не обращайте внимания на то, что происходит в зале.

Лабори: Я только отвечаю на протесты, которые не пресекает председатель суда. Я заявляю: всякий раз, когда этот адвокат Генерального штаба, прекрасно знающий, что ему придется защищаться, предстанет перед судьями не как свидетель, а как своего рода услужливая опора Военного министерства, которой мало невмешательства господина генерального прокурора, повторяю: сразу же вслед за ним будет выступать защитник господина Золя, как бы этот защитник ни был утомлен, как бы он ни был взволнован или удручен…

Но теперь взрывается Пелье, ничего не понявший в недомолвках начальства:

— Я повторяю выражение полковника Анри… Хотите все выяснить? Давайте начистоту!.. В ноябре 1896 года Военное министерство получило неоспоримое доказательство вины Дрейфуса. Я видел эту улику.

И приводит на память документ, приписываемый Паниццарди:

— «В Палату поступит запрос по делу Дрейфуса. Ни в коем случае не признавайтесь, что мы имели дело с этим евреем». Так вот! Вы хотели добиться пересмотра дела Дрейфуса окольным путем, я же сообщаю вам об этом факте. Клянусь честью, что это правда, и призываю генерала де Буадефра подтвердить мои показания.

Буря аплодисментов. Свидетель приказывает:

— Майор Дюкасс, возьмите автомобиль и немедленно поезжайте за генералом де Буадефром.

Предусмотрительный Делегорг переносит заседание на следующий день.

Гонз взбешен неловкостью своих подчиненных:

— Если армия не боится ради спасения своей чести сказать, где кроется правда, все же следует делать это осторожно!

Аното разъярен. Итальянский посол еще раз дал ему честное слово, что любое письмо Паниццарди, в котором будет указано, что Дрейфус якобы состоял на службе у Италии или у Германии, должно считаться подложным.

— От этих идиотов еще и не того можно ожидать! — ворчит человек с Кэ-д’Орсе и требует от Совета министров немедленно приостановить процесс Золя, чтобы привлечь к ответственности фальсификаторов.

Его коллеги отказываются выполнить это требование. Они боятся волнений в армии. После неосторожного выступления генерала Пелье, в Генеральном штабе идут ожесточенные споры. Буадефр, человек искренний, сильно сомневается в подлинности документа и считает, что документ нельзя предъявлять суду. Он сам явится в качестве свидетеля на одиннадцатое заседание, 18 февраля.

Чтобы понять все значение его показаний, надо вспомнить основные вехи его замечательной карьеры. Рауль-Франсуа-Шарль Ле Мутон де Буадефр окончил Академию Генерального штаба, сражался, будучи адъютантом генерала Шанзи, в Луарской армии; в 1892 году он заместитель начальника Генерального штаба, спустя год — начальник Генерального штаба. В 1894 году Буадефр возглавляет французскую делегацию на похоронах царя Александра III. Он самый известный из французских полководцев и в случае войны будет главнокомандующим. Этот Жоффр или Гамелен той эпохи заявляет:

— Я полностью подтверждаю показания генерала Пелье как в отношении их точности, так и достоверности. Мне больше нечего добавить. Вы — суд присяжных, вы — представители нации. Если нация не доверяет своим полководцам, тем, кто несет ответственность за оборону государства, они готовы переложить эти тяжкие обязанности на других. Стоит только сказать одно слово!

Никто не сомневается, что, если Золя не будет осужден, угроза коллективного ухода в отставку будет приведена в исполнение.

Английский журналист Уикхем Стид телеграфирует в «Вестминстерскую газету»: «Государственный переворот генерала де Буадефра отличается от государственного переворота Наполеона III только степенью жестокости в деталях». Весь мир разделяет это мнение.

И вот в зале суда снова появляется Эстергази — «шишковатая голова, ушедшая в плечи; желтое, усталое лицо; сморщенная, как у жабы, кожа; живые и утомленные глаза, запавшие в глубоких, точно ямы, орбитах, затененные густыми бровями. Он похож на большую хищную птицу, кровожадную и мрачную»[168].

Перед началом заседания генерал Пелье предупреждает Эстергази, что он не должен отвечать на вопросы.

— Господин генерал, но если эти скоты оскорбят меня, я не стерплю!

— Вы будете молчать. Я приказываю.

И тут начинается самая захватывающая сцена всего процесса.

Госпожа де Буланси находится во Дворце правосудия. Великолепный случай покончить с вопросом о диких письмах Эстергази. Но она отказывается предстать перед судом, потому что ей угрожали смертью. Какое это имеет значение! Адвокат напоминает суду ее показания, в которых она утверждает, что письма Эстергази — подлинные. И он читает длинные выдержки из них. Генералы оцепенели, а Эстергази сидит безмолвно и неподвижно, скрестив руки на груди, и только судорожно царапает галуны мундира.