Арман Лану - Здравствуйте, Эмиль Золя!

• Название: Здравствуйте, Эмиль Золя!
• Автор: Арман Лану
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

О жизни и творчестве Эмиля Золя написаны сотни книг и статей. У читателя, берущего в руки книгу Армана Лану «Здравствуйте, Эмиль Золя!», естественно, может возникнуть вопрос: «А что нового расскажет она мне об этом всемирно известном писателе?»

Арман Лану несколько лет работал над этим произведением. Его книга об Эмиле Золя — это яркое и своеобразное художественное повествование о большом и трудном пути автора знаменитого письма «Я обвиняю!..» и вместе с тем серьезное и оригинальное исследование творчества создателя «Ругон-Маккаров», «Трех городов» и «Четырех Евангелий». Со страниц книги во весь рост встает мужественная и самобытная фигура Золя, великого писателя и гражданина. Автор показывает его жизнь и творчество на широком фоне социальных и политических событий, происходивших во Франции во второй половине XIX века.

Иногда Лану отдает дань фантазии, вымыслу. После того как герой изучен во всех опосредственных связях, его легко представить беседующим с друзьями, работающим за письменным столом, совершающим моцион. Но Лану не увлекается «приемами романа» и после живой сценки, созданной воображением художника, следует документ и факты, факты… Все эти элементы (вымысел, документ, факт) идут друг за другом, органически переплетаясь. Они-то и создают неповторимое своеобразие книги Лану.

---

Едва секретарь суда по традиции пробурчал текст жалобы военного министра, генеральный прокурор Ван Кассель потребовал, чтобы судебное разбирательство было ограничено обвинением, предъявленным генералом Бильо на основании отрывка из «Я обвиняю!..».

И началось…

Он сообщает суду, что целью Золя и его друзей является пересмотр Дела Дрейфуса:

— Эти люди хотят, как они сами признаются, при помощи революционных методов спровоцировать судебный скандал.

Альбер Клемансо, защитник издателя «Орор», и Лабори возражают против подобной обструкции. Суд отклоняет их протест. Это небольшая, но весьма показательная перепалка.

Обвиняемый писал, что Эстергази оправдали «по приказу». Суд ухватился за эти слова и потребовал доказательств. Ни Золя, ни его защитники таких доказательств представить не могли. Но Золя продолжает настаивать, что Дрейфус невиновен, а виновник всему — Эстергази и что Генеральный штаб намерен оставить в силе решение военного суда как в отношении невинно осужденного, так и в отношении оправданного преступника. В таком двойном освещении происходят бесконечные словопрения.

Обвиняемый привлек двести свидетелей: всех замешанных в Деле генералов, судей, оправдавших Эстергази, самого Эстергази, экспертов, министров и многих других лиц, и — подумать только, какая беспримерная наглость! — военных атташе. Сразу же были пущены в ход всевозможные уловки. Бланш де Комменж, свидетельница Пикара, больна. Г-жа де Буланси — тоже. Лебрен-Рено отказался прийти. Ле Мутон де Буадефр передал через своего поверенного, Рошфора: «Офицеры получили категорический приказ командования: не отвечать на вопросы». А сам Буадефр не явился, так же как и Дю Пати, и генерал Мерсье! Генерал Бильо ухитрился получить от своего коллеги, министра юстиции, запрещение выступать в качестве свидетеля.

— Впервые мне приходится иметь дело со свидетелями, которые сами определяют пользу от своих показаний! — восклицает Лабори.

Гастон Мери, судебный репортер из «Либр пароль», не сводит с обвиняемого взгляда, полного жгучей ненависти. Он рассматривает этого «не поймешь — то ли молодого, то ли старого мерзостного слизняка, с озлобленным лицом…» Он подробно описывает одежду Золя: «Лакированные ботинки, брюки в клетку, черный пиджак, желтые перчатки». Репортер развлекается тем, что отмечает с фотографической точностью поведение подсудимого:

«Он покусывает набалдашник трости, проводит рукой по шее, перебирает энергично пальцами, словно пианист перед концертом, протирает пенсне, притопывает левой ногой, поправляет воротничок, смотрит вверх, подкручивает усы, хлопает себя по колену, качает головой, раздувает ноздри, поворачивается то вправо, то влево — и все это одновременно и непрерывно. Скажут: мелочи. Согласен. Но любопытно знать эти мелочи, Показывающие, какое неистовое возбуждение испытывает этот человек».

Итак, на первом судебном заседании разыгрывался пролог к трагедии. Второе заседание началось на следующий день, 8 февраля, в 12 часов 25 минут. Отмечают отсутствующих свидетелей, среди которых и Эстергази, присутствовавший накануне. В зал суда входит г-жа Люси Дрейфус. Золя видит ее впервые. Он — один из немногих людей, кто может себе представить, как исстрадалась эта женщина. Едва Лабори задал ей первый из заготовленных для нее пятнадцати вопросов — «Как вы расцениваете проявление доброй воли Эмиля Золя?» — его прерывает Делегорг. И пошло: если вопрос относится к Эстергази, свидетельница может отвечать, если же к Дрейфусу — то нет. Золя возмущается:

— Прошу предоставить мне на суде те же права, которыми пользуются воры и убийцы. Я имею право доказать свою порядочность и защитить свою честь.

Делегорг отчеканивает:

— Вам известна статья 52 закона 1881 года?

— Я не знаю законов, и не хочу их знать…

Зал кипит. Едва слышен конец фразы обвиняемого:

— …в данный момент!

Делегорг категоричен:

— Я отвожу данный вопрос.

В этом странном судопроизводстве защитники задают вопросы председателю суда, а он решает, нужно ли отвечать на них или нет. В этой формальности есть что-то смешное, поскольку принятый или отведенный вопрос все равно услышан всеми присутствующими!

Золя, промолчавший все первое судебное заседание, на втором начал грубить. Заседание прервано.

По возобновлении обвиняемый дает объяснение:

— Я писатель. Мне непривычно выступать перед большой аудиторией. Я очень нервный человек, и может случиться, мои слова искажают мою мысль… Я хотел сказать, что меня возмущает не сама высокая идея законности, а козни, которые мне строят, и тот образ действия, пользуясь которым меня привлекают к суду, выхватив из всего «Я обвиняю!..» лишь несколько строк… Я считаю, что это несовместимо с правосудием.

Золя был прав. Но тайное судилище постановляет, что прав председатель, запретив задавать вопросы свидетельнице, и госпожа Дрейфус уходит со сцены, не вымолвив ни единого слова.

После Люси Дрейфус вызывается адвокат Леблуа. Он был юрисконсультом Пикара во Втором бюро и одним из главных действующих лиц в процессе Дрейфуса. Леблуа рассказывает о том, как Пикар, которому грозили крупные неприятности, поделился с ним некоторыми фактами. Это показание имеет первостепенное значение. Ибо именно этим и ничем другим военные накрепко связали по рукам и ногам начальника Разведывательного бюро.

— Снимаю вопрос, — решает Делегорг.

Адвоката Леблуа сменяет Шерер-Кестнер — похудевший, изможденный, лысый, с длинным носом и седой остроконечной бородкой. Он похож на ученого.

Вице-президент Сената, недавно оплеванный прессой, хочет прочитать письма, посланные Пикару генералом Гонзом в ту пору, когда у начальника Разведывательного бюро начало складываться убеждение в невиновности Дрейфуса и в предательстве Эстергази. Сам Пикар говорил об этом генералу Гонзу. Тогда-то и возникла переписка, в которой Гонз советовал Пикару быть осторожным, осмотрительным и, кроме фраз о необходимости добиваться истины, ничего не предпринимать.

Председатель суда решает:

— Письма Гонза оглашены не будут.

Зато Жозеф Рейнах, «Свиное Ухо», тайком наносит суду удар: он публикует эти письма в газетах, выступающих за пересмотр Дела. Могущество Четвертой державы. Печать играет чрезвычайно важную роль на всех этапах Дела Дрейфуса[164]. Теперь, несмотря на приказ исполнительной власти, процесс уже не удается удержать за юридическими шлагбаумами.

Шерер-Кестнер рассказывает, как его одурачил генерал Бильо. Когда свидетель признался генералу, что уверен в виновности Эстергази, тот уговорил его воздержаться от каких бы то ни было шагов в течение двух недель, а сам, воспользовавшись этим временем, заставил подвластную ему прессу всячески поносить сенатора. Такое двуличие возмущает Золя:

— Я прошу отметить, что генерал Бильо был уведомлен господином Шерером-Кестнером о событиях, которые должны были произойти. Прошу господина Шерера-Кестнера сообщить суду, что он — старый друг генерала Бильо, что они с ним на ты и что он слезно умолял генерала от имени всей Франции взять Дело в свои руки.

— Да, это так, — говорит свидетель. — Он просил меня молчать в течение двух недель. А в это время газеты обливали меня грязью, называя немцем и пруссаком.

— А меня — итальянцем!

Вызывают следующего свидетеля: Казимира-Перье, бывшего президента Республики в 1894 году. В тех рамках, которые предоставлены ему конституцией, Казимир-Перье готов рассказать о передаче секретных материалов военному трибуналу, осудившему Дрейфуса. Как? Опять Дрейфус?

— Снимаю вопрос.

В перерывах публика потягивается, притоптывает онемевшими ногами и подкрепляется бутербродами.

Вечером обстановка накаляется до предела. Жюль Герен дал приказ своим бандам избивать всех, кто не уступит им дорогу на улице. Приходится вмешаться полицейским, которыми кишмя кишит Дворец правосудия и прилегающие к нему здания, иначе дело могло дойти до того, что прохожих стали бы сбрасывать в Сену! Из здания суда выходят офицеры Генерального штаба, затянутые в свои ослепительные мундиры. На набережных фанатики и шалопаи распевают вокруг костра, в котором пылают газеты дрейфусаров.

Фаскель, Брюно и Демулен окружают писателя, проходящего твердым шагом под градом оскорблений.

Северина, «Сердобольная», этот трогательный персонаж бурлящей Республики, подруга Валлеса, посвящает Золя страницы, полные любви:

«Я узрела героя, самого прекрасного из всех, которых когда-либо знало человечество. Он был неуклюж, он был близорук. Он как-то неловко прижимал к себе зонтик. У него были жесты и походка ученого. Спускаясь по лестнице Дворца правосудия под сводом поднятых тростей озлобленных обывателей, требовавших покарать его смертью, он казался властелином, идущим под сводом обнаженных мечей… Так некогда Мато спускался по широкой лестнице Карфагена в „Саламбо“…»