Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

• Название: Дневники полярного капитана
• Автор: Роберт Фалкон Скотт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-54268-0

Каждый шаг в неизведанное опасен – эту истину знает каждый. Но на себе, как на подопытных добровольцах, ее испытывают немногие. И в первых рядах этих немногих – путешественники и первопроходцы.

Капитан Роберт Фалкон Скотт (1868—1912) – фигура великая и трагическая даже по строгим меркам суровых полярных исследователей. Не в переносном, а в буквальном смысле он положил жизнь на достижение Южного полюса Земли. Соревнуясь с экспедицией Руаля Амундсена, Скотт с товарищами дошли до полюса, обнаружили там норвежский флаг – и погибли на обратном пути.

Мужество отличается от храбрости, как сила от усилия, как любовь от влюбленности, как справедливость от отмщения. Только один пример: отморозивший ноги капитан Оутс, чтобы не задерживать товарищей, «пропал без вести»: вышел из палатки и не вернулся.

Да, они не стали первыми – они стали единственными. Была ли их жертва напрасной? Истина проста: мы с детства воспитываемся на примерах. Какие примеры нужнее человеку: стяжательства и конформизма – или благородства и подвига? В наследство от капитана Скотта благодарным потомкам достался высокий пример силы человеческого духа, а внимательным и чутким читателям – путевые дневники и прощальные письма, книги, способные не только увлечь захватывающими описаниями полярной романтики, но и тронуть наше сердце и нашу душу. Замерзая в одиннадцати милях от базового лагеря, до которого он так и не дошел, свое прощальное письмо жене Скотт начал словами: «Моей вдове»…

В эту публикацию вошли путевые дневники и прощальные письма великого первопроходца – его завещание потомкам. Завещание, к которому можно добавить только слова Теннисона, высеченные на могиле отважного полярника: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Биографические очерки об авторе этой книги и его преданном помощнике в первой полярной экспедиции Э. Шеклтоне, дополнившие основной текст, расширяют панораму событий и помогают лучше почувствовать время и место, обстоятельства и людей, стиравших белые пятна с карты мира.

Электронная публикация включает все тексты бумажной книги Роберта Скотта и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Сотни цветных и черно-белых фотографий, картин, рисунков непосредственных участников экспедиции, карты маршрутов и документы эпохи позволяют наглядно представить все то, о чем рассказывает книга. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Волнение все еще довольно сильное. Почему – непонятно: вчера было совершенно спокойно, а с наветренной стороны протяженность водного пространства не превышает 200 миль.

Уилсон зарисовал белобрюхого кита[20], замеченного нами в паковых льдах.

В 8 часов 30 минут мы увидели гору Эребус на расстоянии около 115 миль. Небо покрыто легкими белыми облаками…

Вторник, 3 января.

10 часов утра. Мы всего в 24 милях от мыса Крозье; берег хорошо виден, хотя Эребус окутан слоистыми облаками.

К югу как будто яснее; может быть, скоро выглянет солнце, но ветер беспокоит, и есть небольшая зыбь, которая судну мало мешает, но может быть весьма неудобной при высадке.

Теперь пока как будто мало надежды. Мы произвели ряд измерений глубины. Начиная от 71° широты вода постепенно становилась глубже, и теперь получаются 310–350 морских саженей вместо 180.

6 часов вечера. Надежды нет! Увы, приходится отказаться от мыса Крозье и всех его прелестей.

Вскоре после 1 часа пополудни мы поравнялись с Барьером в пяти милях на восток от мыса. Продолжалась зыбь с ONO. Барьер высотой был не более 60 футов. С салинга его удобно обозревать, и заметна была легкая покатость к краю, по крайней мере с милю. Позади его ясно была видна земля Черного (или Белого?) острова, возвышавшаяся над грандиозной чертой выдвинутых давлением ледяных гряд. Мы начертили план края Барьера от той точки, на которой мы поравнялись с ним, до скал мыса Крозье…

Понтинг усердно работал кино– и фотоаппаратами.

В самом углу у скал Ренник получили 140 морских саженей глубины, а Нельсон добыл несколько температур и образцов со дна. Спускаясь с бутылкой, лотлинь однажды вдруг ослаб на ста метрах глубины, но через минуту опять натянулся и пошел дальше. Любопытно, что бы такое задержало его? Полагаем, что бутылка ударилась в кита или тюленя.

Между тем, спустили одну из китобойных лодок, и в ней свезли нас к берегу: Уилсона, Гриффиса Тэйлора, Пристли, Эванса и меня. Было столько охотников, что вместо обычной команды к веслам сели Оутс, Аткинсон и Черри-Гаррард [помощник зоолога]; последний поймал несколько крабов.

Прибой не позволил нам высадиться. Я было надеялся удостовериться, можно ли пройти между ледяной грядой и скалой. Подходя к углу, мы увидели, что большая глыба морского льда втиснулась между Барьером и скалой и повернулась настолько, что нижняя поверхность ее поднялась фута на три или четыре из воды. На самом верху этой глыбы сидели линявший старый императорский пингвин и молодой, терявший пух. (Пух уже сошел с головы и с крошечных крыльев и начинал сходить с груди.) В таком возрасте и в этой стадии развития «император» доселе был нам незнаком, и было бы торжеством изловить этот экземпляр, но не было к нему никакого доступа. Прелюбопытный вид представляли ноги и хвосты двух пингвинят и крыло взрослой птицы, торчавшие из нижней поверхности застрявшей льдины; птицы, очевидно, замерзли в ней сверху, и теперь вода замывала их под нее.

Убедившись в невозможности высадиться, из-за прибоя, мы гребли вдоль скал, но недолго. Скалы эти замечательно интересны. Каменная порода, из которой они состоят, по большей части туф вулканического происхождения, заключает в себе толстые пласты столбообразного базальта, и можно было проследить красивые узоры, выведенные искривленными и втиснутыми в туф колоннами, а также целые пещеры с цельными и наполовину усеченными столбами. В темно-коричневой каменной массе попадались ярко-желтые полосы, происходящие, по мнению геологов, от действия разных солей на камень. Скалы местами нависли. Местами море под ними выдолбило длинные, низкие пещеры и продолжало врываться туда по гладкой наклонности.

Отовсюду нависли ледяные сосульки, и в одном месте из них образовалась как бы бахрома, из которой постоянно падали оттаявшие капли, образуя миниатюрный водопад. Точно большой брандспойт лил воду через край скалы. Проезжая очень близко мимо отвесной скалы, мы заметили очень внятное эхо. Было поздно, когда мы вернулись на судно, пытавшееся, между тем, развернуться в бухте. Этот маневр оно исполняет не очень удовлетворительно, вследствие трудности одновременно пустить машины, правую и левую, так что нередко проходит несколько минут, прежде чем их приведут в движение.

Это обстоятельство ставит нас в довольно опасное положение, когда ощупью пробираешься в каком-нибудь сомнительном проходе. Когда китобойная лодка была поднята, мы отправились к месту, где пингвины собираются высиживать яйца. Всякая надежда найти удобное место для высадки почти что исчезла.

У самой колонии пингвинов было несколько севших на мель ледяных гор; подойдя совсем близко к ним, мы несколько раз опускали лот, достигавший глубины от 12 до 34 морских саженей. У подножия колонии, очевидно, есть довольно обширная отмель. За несколькими такими горами, вероятно, есть удобные якорные места, но нет в том числе ни одного укрытого, позволяющего высадиться на плоский берег, о который неустанно разбиваются волны. Потребовались бы недели для того, чтобы выгрузить простые припасы, и один Бог знает, во сколько времени нам удалось бы высадить лошадей и моторные сани. Пришлось, скрепя сердце, отказаться от нашего излюбленного плана – такая жалость! Все на этом берегу сулило хорошую зимовку. Удобное место для дома, лед, служащий запасом воды, снег для животных, хорошие покатости для бега на лыжах, обширные гладкие каменные площади для прогулок. Близость к Барьеру и колониям двух видов пингвинов, удобный подъем на гору Террор, хорошие условия для биологических работ, хорошие обсервационные пункты для всевозможных наблюдений, довольно удобный путь на юг, с невозможностью быть отрезанным, и пр. Бесконечно жаль бросать такое место.

Проходя мимо колонии пингвинов, я подумал, что мы вряд ли правы, полагая, что все гуано[21] сдувается ветром. Мне кажется, что местами должны быть его порядочные накопления. Пингвины с судна ясно видны. Большая колония занимает огромную площадь и, должно быть, простирается до пределов удобной и укрытой местности. Малая колония разбросана больше клочками; и ту, и другую, по-видимому, можно еще значительно расширить. Такие свободные площади были бы идеальным местом для зимней станции, если бы только найти легкий способ выгрузки.

Я заметил много отдельных групп пингвинов на снежных склонах к морю, далеко от колоний; трудно себе представить, зачем бы им так уходить.

Пока мы стояли напротив колоний, у самого судна поднялись на поверхность несколько китов-косаток. Житье им тут с этими тысячами пингвинов, снующих у них под носом.

Мы видели старый сигнальный шест, оставленный нами, когда мы здесь стояли с судном «Дискавери». Он торчит так же прямо, как когда мы его поставили. Мы сличали все, что видели со старыми фотографиями. Ни в чем не заметно перемены, что очень удивительно, в особенности относительно края Барьера.

На запад от колоний пингвинов идет неприступный берег с высокими ледяными утесами, и местами из-подо льда выглядывает голая скала. Даже если бы было возможно высадиться, от поверхности Барьера нас отрезали бы снежные скаты с жестокими трещинами; нет никакой надежды найти удобное место до мыса Ройдса [Cape Royds].

Гора Террор несколько часов назад очистилась от облаков, и вид ее несколько раз изменялся. Подняться на нее, наверное, было бы легко.

Солнце весь день упрямилось: то выглядывало, то опять скрывалось. Отсутствие его весьма чувствительно.

Программа:

1. Брюс ручным лагом измеряет скорость хода.

Боуэрс отмечает высоту встречающихся предметов.

Нельсон записывает результаты.

2. Пеннел отмечает на карте местоположение.

Черри-Гаррард записывает результаты.

3. Эванс наблюдает и зарисовывает на плане местность на траверсе.

Аткинсон записывает результаты.

4. Кэмпбелл измеряет поперечные расстояния посредством искателя.

Райт записывает результаты.

5. Ренник измеряет глубину машиной Томпсона.

Дрейк записывает результаты.

Среда, 4 января.

1 час пополудни. Мы обошли Птичий мыс, и теперь мы в виду места нашего назначения; но сомнительно, доходит ли открытая вода так далеко.

Мы пошли по открытому каналу вдоль самого берега. Птичий мыс имеет округленную форму со многими выступами. Трудно сказать, который из них настоящий мыс.

Такая же суровая, неприступная, льдом окованная береговая линия простирается без перерыва от колонии пингвинов, что на мысе Крозье, до Птичьего мыса. На запад от последнего есть обширная площадь земли, на которой находятся одна большая колония и несколько маленьких.

На однотонном, темном, красновато-буром фоне земли заметно множество серых пятен; это – гранитные валуны. В подзорную трубу можно различить один такой валун на остроконечном возвышении, не менее 1300 футов над уровнем моря.