Николай Рерих - Шамбала. Сердце Азии

• Название: Шамбала. Сердце Азии
• Автор: Николай Рерих
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-34136-8

Среди множества любителей и профессионалов дальних странствий лишь некоторые покинули свою родину и обосновались там, где живет их мечта. Гениальный французский художник Поль Гоген уехал на Таити, автор «Космической одиссеи 2001» Артур Кларк нашел свою землю обетованную на Цейлоне (Шри-Ланке). Николай Константинович Рерих (1874—1947) родился и вырос в столице Российской империи, а умер в «стране снежных гор» (Химачал-Прадеш) в Гималаях, на севере Индии.

Прославился бы Рерих, если бы был только художником? Несомненно, ведь среди 5000 его живописных и монументальных работ немало признанных шедевров мирового уровня. А если бы он был только писателем? Вероятно, ведь вихрь сведений, мыслей, чувств, ассоциаций и гениальных догадок книг Рериха увлекает читателя в свой водоворот и поднимает все выше и выше. А как общественный деятель? Еще бы, иначе как бы он смог пробить стену косности и подвигнуть мир к принятию коллективного решения о защите культурного достояния человечества?! А ведь этот человек состоялся и прославился не только как художник, писатель и общественный деятель, но и как философ, ученый и путешественник.

Перед вами книга, в которой рассказывается о грандиозном и захватывающем путешествии Н. К. Рериха и его спутников по Центральной Азии. Цейлон, Индия, Монголия, Восточный Туркестан, Сикким, Ладакх, Тибет – все было исхожено и изведано. Жара и холод, горные тропы и коварные перевалы, вооруженные столкновения и недоразумения с властями – и беседы, беседы, беседы с местными жителями об автомобилях и железных дорогах, о революции и буддизме, об идолах и тайнах восточных учений. И поиск Шамбалы – страны Духа.

Подробные дневниковые записи о перипетиях этого увлекательного и опасного путешествия гармонично дополняют размышления великого русского гуманиста о путях развития человечества, загадках древних цивилизаций и единстве пути Запада и Востока.

Обработка и систематизация обширных научных материалов, собранных экспедицией, потребовали создания и долгих лет труда целого института. Но одно несомненно – вся жизнь этого замечательного человека, все его свершения говорят об одном – он нашел свою Шамбалу.

Электронная публикация включает все тексты бумажной книги и основной иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Издание щедро иллюстрировано цветными и черно-белыми изображениями еще и сегодня труднодоступных экзотических мест, которые посетила экспедиция. Подарочное издание рассчитано на всех, кто интересуется историей географических открытий и любит достоверные рассказы о реальных приключениях. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Ткач Кашмира сопровождал каждый узор особым напевом. Великую гармонию труда напоминает такое искание ритма.

Ни в одной песне не сказывается, отчего гора «Трон Соломона» носит это имя. Ведь это место очень древнее. Еще Джалаука, сын Ашоки, утвердил там один из первых буддистских храмов. Через семь веков храм был перестроен и посвящен Махадеве[251]… Но откуда имя Соломона? Имя Соломона гора получила от легенды, что Соломон, желая скрыться от условностей царской жизни и тягостей двора, на ковре-самолете переносился с любимой женой на эту гору. Опять упоминание о «летательном аппарате» Соломона. Такая же гора в [Русском] Туркестане[252] и в Персии.

Не только гора «Трон Соломона» переносит сознание в библейские сферы. В долине Синдха почему-то особенно почитается пророк Илия. Очень звучны легенды о том, как пророк, сидя в пещере, спасает рыбаков и путников. В различных обликах, то благий, то грозный, пророк является на защиту дел справедливости и благочестия. Мусульмане и индусы, разрозненные многими причинами, одинаково чтут пророка Илию.

Лиловый ирис всегда напоминает мусульманское кладбище. Они залиты этими цветами. Но вот радость: распустилась сирень, закивали ландыши и забелела черемуха…

После «мелкого рисунка» современного Кашмира отдыхаете на развалинах Мартанда и Авантипура[253]. И здесь девятый и десятый век дали расцвет. Здесь фантастика азиатской колыбели романеска[254] торжественно слилась с радостным культом Вишну[255]. Чувствуете, что и здесь, на фоне сапфировых предгорий Гималаев, стояли величественные сооружения. Вскрыты они лишь частично. Пологие наносные бугры скрывают целые дворцы и города. Картина мощи Азии еще не явлена. Только искры ее можно отметить на случайных листках. Любящие руки соберут чашу прекрасного сознания.

«Слава тебе Хакаура, Гор[256] наш, бог по бытию, защищающий страну, обуздатель пустыни змеем своего урея[257], без лука пускающий стрелу, как делает богиня Сихмет[258]. Язык царя обращает в бегство азиатов». Так говорит гимн в честь Сенусерта III[259]. Два выражения имеют особое значение. «Пускающий стрелу без лука» – воздействующий на расстоянии. «Обуздатель пустыни змеем своего урея» напоминает о древнейшем культе Азии – жена и змей. Змеинообразные капители колонн Азии и майев говорят о том же культе – мудрой жены. О том же указывает старое блюдо из Кашмира.

Посредине сидит царь змеев с волшебным цветком в руке. У царя две пары рук – черные и светлые, ибо мудрость имеет полное вооружение. Перед царем женщина с покрывалом на голове. Женщине царь вручает мудрость. Вся группа находится на фоне множества змей, поднявшихся и соединивших головы. Вокруг срединного изображения – ряд отдельных фигур властителей, имеющих на шее изображение змея. Этот знак мудрости заставляет человекообразных и животноподобных джиннов служить и помогать владетелям древнего знака. В длинную трубу джинны передают далекие вести. Джинны приносят цветы для украшения жизни. Джинны в виде животных переносят по воздуху. Джинны приносят ларцы драгоценностей. Джинны присутствуют в виде стражи. Так хранит древний знак мудрости.

«Гулиджан-Марда», «Илло-Алладин – Шабаша», «Илайла-Сулейман»[260], – перекликаются гребцы. Весла с сердцевидной лопаткой режут желтую воду.

Современному Сринагару не более 150–200 лет. От старого «города солнца» ничего не осталось. Старые мечети стоят лишь в остовах. В уродливых облицовках «набережной» видны следы рельефов отличных камней девятого, одиннадцатого веков. Отдельные осколки. Ничто не связывает их с домиками современности. Старые мосты должны скоро рухнуть. Кто положил начало кашмирских каналов? Кто обсадил дороги частым тыном тополей? Не сделал ли это кто-то из пришельцев от Средней Азии, где зима заставляет обозначать путь и пески требуют каналы орошения? И откуда эти шикара – легкие гондолоподобные лодки?

У ровного берега пошли бечевою. И желтые плесы напомнили Волгу или Миссисипи. Река Джелам – нерв Кашмира.

Самое большое озеро – Вулар. Самое красивое. Самое грозное. Две ночи опасно било лодку о глинистую отмель. Еще остались бы, еще поработали бы, но «ковчег» может треснуть. На этом озере все привлекательно. Весь сияющий снегами Пир-Панджал на западе. Густые горы – на север и восток. Даль Сринагара – на юг. Перед закатом строится изумительная Вальгалла[261] над Пир-Панджалом, а утром – кристально синие горы востока. На отмелях – стада, и каждый конь виден на далекой мели – так воздух небывало прозрачен. На восточной отмели виден островок. На нем – развалины храма и, бывает, сидят размышляющие садху и факиры. Мир религии в Кашмире менее заметен.

Детали разрушенного храма на островке могут быть перенесены в любой романский собор. Много ходили готы[262] и всюду посеяли свой стиль. Украшения женских шапочек напоминают готские фибулы[263]. Только не красная эмаль, а красные стекла вставлены в медную оправу.

Около лодки носятся касатки-ласточки. По борту важно шагают удоды. Над полями звенит жаворонок. Посреди деревни – кладбище – бугор, усеянный камнями, – наш северный «жальник». На бугре – часовня с шатровой зеленою крышей. Старинные костистые чинары сторожат покой. Около деревень – остатки храмов и «городища» – песчаные бугры с засыпанной стариною. Гребцы под вечер поют протяжные песни «бурлацкие» и горласто гремят стаи собак. От дальнего севера до юга одно и то же строение жизни. Удивительно!

На северо-востоке озера Вулар горы сходятся. В этом проходе какая-то зовущая убедительность. Само селение Бандипур[264] уже имеет какой-то особый характер. Когда подходите к почтовому отделению, вы поймете значительность места. Здесь подымается в горы дорога на Гилгит. Вы проходите до первого подъема и следите за извилинами восходящего пути. На вершине перевала – первый ночлег. Потом путь сперва идет по самому гребню, где еще белеет снег полоскою, а затем окунается в новое преддверие. Гилгит и Читрал берегутся особо. Если трудно идти на Ладакх, то Гилгит и Читрал всегда под особым запретом. Лиловые и пурпурные скалы. Синева снежных вершин. Каждый всадник в чалме привлекает внимание: не с севера ли? Каждая вереница груженых лошадок тянет глаз за собою. Значительный угол [подъема]!

Сундук, караул, самовар, чай, чепрак, сюды-сюды, кавардак, колпак и много других слов странно и четко звучат в кашмирской речи. И плетеные лапти напоминают о других, северных путях.

Лодочник устраивает нам кашмирский обед. Приходят шесть поваров. Стол засыпается синими ирисами. С утра, кроме чая, нам ничего не дали. Собра, и его брат Рамзана, и сметливый Ибрагим, и какие-то неведомые братья и дяди, и, может, сам столетний дед, сидящий с хуккой (трубкой) в кухонной лодке, – все заняты каким-то таинством. Наконец в семь часов вечера появился таинственный обед. В очередь было подано двадцать семь блюд. И каждое должно было быть испробовано.

Перечень всех изощрений шести поваров: миндальный суп, намкиплов, мехти, табак маэ, кабаб, руган яш, дупиаз, батхакурма, абгош, алюбукар-курма, чана-курма, марзеванган-курма, субзе-курма, намки-кабаб актаби, коофта, тикеа, дампокта, кокарпуту, канди руган иош, мета-плов, тула-шум, риван, мета-зунт, мета-тул, дизи-алю, пирини, тула-халва. Так назывался этот апофеоз баранины и пряностей. И как было сказать, что именно изысканность обеда была так далека нам.

Кашмирское пение. Семеро в белых чалмах. Один – рыжий, с длинной ситарой[265]. У троих – саазы[266]. В глубине сидит искусник на двух таблах (узкие барабаны). По углам двое поющих. В середине – певица в синей шали с серебряными браслетами и пронизками. Поют персидские песни, арабские, урду и кашмирские. Как на ассирийских рельефах, певица поднимает указательный палец или левую ладонь, или складывает руки у лба. Иногда она вскакивает и «уточкой», мягко обегает круг. Персидская песня «Сурам» – песнь разлуки и вечных воспоминаний. «Шахназ» – арабская песнь: «Самый богатый не возьмет с собою имущество после смерти».

«Когда Христос возносился, прославляли его все слуги». Вот песнь урду: «Два друга на всяком расстоянии думают взаимно. Мир – ничто, и каждый должен уйти из него». «Кошюр» – кашмирская песнь: «Ты идешь по пути, но невидим ты мне. Дал мне вина жизни и ушел от меня. Все зависит от Бога». «Если я увидел одного человека или женщину – я уже увидел весь мир». «Камач» – кашмирская песнь: «Говорят хвалу Христу всякими словами. Он был лучше солнца и луны».

Так на красном ковре восемь мусульман непрошенно и нежданно до полуночи славословят Христа и мироздание. Вслед за ними и все лодочники шевелят белыми чалмами и качаются, подпевая. И саазы гудят, как шепот леса. И наш конфуцианец-китаец твердит по-тибетски: «Як поду», т. е. «хорошо». А потом виктрола повторяет «Песнь Леля» Римского-Корсакова, и чутко кивают чалмы кашмирцев. Одно сознание. Кончаем песней про Акбара. И вся полночь проходит без всяких отрицаний. И все обоюдно найденное принято с доброй улыбкой.