Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти

• Название: Дети войны. Народная книга памяти
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-088633-3

Воспоминания, собранные в этом сборнике, очень разные – как и люди, которые их писали. Но ни одно из них не оставит равнодушным, потому что за каждым – личная трагедия, история спасения на фоне страшного военного времени. Эти люди выжили. И во многом стали для нас примером. Примером мужества, стойкости и силы духа.

Писатель Андрей Кивинов

---

Говорят, в почве «Пятачка» железа больше, чем земли.

Еще 20 сентября батальон под командой капитана В. П. Дубика без артподготовки на рыбачьих лодках и плотах переплыл Неву, забрался по крутому берегу и ворвался в первую траншею гитлеровцев. За этим батальоном высадились еще несколько подразделений той же дивизии и батальон морской пехоты. И началась «мясорубка».

Почему пишу об этом, почему запомнил? Вот что прочитал 9 ноября 1941 года (мой день рождения): «Сегодня утром на левый берег Невы переправился сформированный из ленинградцев первый ударный коммунистический полк. Высадившись на „Пятачке“, он уже через час вступил в бой. Атакуя врага, полк понес тяжелые потери. К вечеру в нем осталась лишь треть бойцов».

И так продолжалось почти семь месяцев, 219 дней. Стрелковые, да еще сформированные из гражданских подразделения против хорошо укрепленной обороны фашистов, с артиллерией и танками, с быстрыми подкреплениями из тылов (не через Неву же). Зачем? Кто придумал? Просто приказывали: иди и умирай. И шли, и умирали.

Георгий Дмитриевич

Старшая сестра Зоя пошла в армию строителем. Строили блиндажи, землянки, доты. Пришла с войны с орденами и медалями. Под ее началом было тридцать таких же, как она, девчонок. Сестра была знакома с генералом Говоровым. Он называл ее пышкой. Ее взвод стоял в деревне, где был штаб генерала. Он как-то спросил ее: «Ну что, пышка, к вам в дом по ночам в окна солдаты не лазят?» Сестра зарделась, засмущалась. «О, – сказал генерал, – если у вас все такие, надо к вам часового приставить». С тех пор, пока они стояли в этой деревне, у их дома по ночам стоял часовой.

У сестры Нины был сильный высокий голос красивого тембра. Она говорила: «В какой театр ни приду, сразу берут». Но у нее не было музыкального образования. Долго разучивала партии. Пела Сильву, ездила с концертными бригадами на фронт, на передовую. Иногда попадала в одну группу с Клавдией Шульженко. Позже она говорила: «Саша, у меня был такой мощный голос, что, если бы мы запели вдвоем с Шульженко, ее вообще бы не было слышно. Но солдаты больше любили Клаву. Я пела арии из оперетт, а она „Синенький скромный платочек“». Но пришлось и Нине разучивать народные песни. Пользовалась популярностью в ее исполнении украинская песня «Ой казала меш мати та й наказувала».

На одном из таких концертов Нина познакомилась с молодым майором и вышла за него замуж. Помню, как-то, чтобы подкормить меня, сестра вывезла меня на несколько дней в село Корнево, где стояла часть майора. Меня кормили солдатской кашей и хлебом с маслом. Масла я не видел очень давно. Помню, меня запирали надолго одного в каком-то деревянном доме. Но я вылезал из окошка и гулял около. Майор погиб в том же году. Наступил новый 1943 год.

Мой брат Георгий не хотел ходить в школу, он хотел воевать во флоте. У нас была красивая большая книга Байрона с шикарными иллюстрациями на мелованной бумаге. Я, конечно, рисовал самолеты, танки и линкоры, но я также любил срисовывать из этой книги красивые купы деревьев, старые замки и мосты. Чтобы попасть во флот, брат пытался подделать документы, приписав себе лишний годик. Он испещрил всю книгу штампами и печатями. Из чего он их вырезал, не знаю, но во флот все-таки попал. Воевал юнгой на тральщике, был контужен, здорово научился плясать. Его потом звали работать в ансамбль песни и пляски – не пошел.

22 июня 1942 года. Прошел год после начала войны. Пожалуй, этот год был тяжелейшим за всю блокаду. В этом году огромное число граждан погибло от голода. Перед тем как закончить эту статью, я сходил на Пороховское кладбище. Там в ряд стоят несколько семейных могил.

Тимофеев Дмитрий Яковлевич (это мой дедушка)

скончался 2 апреля 1942 г.

Тимофеев Василий Дмитриевич (дядя)

скончался 23 мая 1942 г.

Тимофеева Татьяна Ивановна (бабушка)

скончалась 14 июня 1942 г.

Где похоронены другие братья и тетя Мария, не знаю.

Могила отца здесь же, его не стало в 1969 году. Представляю, что он пережил. Голодный человек ворочает и чинит тяжелые автомобильные моторы и месяц за месяцем копает могилы и хоронит родных.

Отец работал слесарем-механиком,
В машинах разбирался он как Бог.
Из самых завалящихся деталей
Собрать мотор полуторки он мог.

Чинить машины было делом жизни.
Вся жизнь, помимо детства, – это стаж.
Машины, что прошли Дорогой жизни,
Прошли ближайший к Ладоге гараж.

А дома мама, четверо детишек,
Крест-накрест окна да на кухне печь.
Дрова-растопка из счастливых книжек,
И нечего в голодной печке печь.

А я – босой малец из дальней дали…
Как много стерлось в памяти уже.
Когда отца навечно провожали,
Гудели все машины в гараже.

23 февраля 1943 года. Продуктов ленинградцы получают уже как и москвичи: 700, 600, 500, 400 г. Соответственно – рабочие, служащие, иждивенцы и дети. (2 февраля по Ладожскому озеру, по свайному мосту прошел первый поезд, напрямую соединивший Ленинград с Большой землей.)

14 января 1944 года началось наше наступление на Ораниебаумском плацдарме. Одновременно – наступление Волховского фронта.

19 января встретились войска, наступавшие навстречу друг другу из Ораниенбаума и с Пулковских высот. Блокада разорвана, но немцы с фанатическим упорством обстреливают Ленинград. 611 дней обстрел.

21 января взята Мга. (Последний поезд прошел через Мгу 27 августа 1941 года.)

24 января освобождены Пушкин и Павловск.

27 января в честь полного освобождения города от блокады дан салют в 24 залпа из 324-х орудий.

Отца наградили медалью «За оборону Ленинграда» и орденом «Знак почета».

В 1944 году я пошел в школу. Бедность, голодно, но в школе организованы обеды, кормят супом. Ребята где-то раздобыли «дуранду» – прессованный жмых. Грызем с энтузиазмом. Блокады нет, войска одерживают победы, впереди сплошное счастье.

Что такое рай – сарай.
Но не просто, а с дровами.
И что выжила семья,
Поклонись отцу и маме.

Я окончил школу-десятилетку на Ржевке, учился в Арктическом училище, был полярником на острове Котельный, был гравером на том самом Охтинском химкомбинате, окончил живописный факультет Академии художеств СССР, член Союза художников с 1982 года, детский поэт, автор-исполнитель своих песен. У меня была жена Тамара, талантливейший график. У меня есть дочь Катя Матюшкина, известный детский писатель и художник, и внучка Настя тринадцати лет.

Школа в бомбоубежище Градусова Людмила Федоровна, 28.10.1932 г. р

Я, Градусова Л. Ф. (Чернышева), родилась в Кронштадте 28.10.1932 года в семье рабочего. Мой отец, Чернышев Ф. Я., 1910 года рождения, работал на Кронштадтском морзаводе в цехе № 2 кузнецом. Умер от голода 11.02.1942 года (дистрофия). Похоронен в Кронштадте в братской могиле. Мама – Наталья Николаевна – работала в детсаду воспитателем.

Мы жили на улице Карла Маркса в доме 4/11, кв. 39, 4 этаж, последний (лифта, конечно, не было), в коммунальной квартире, примерно 7–8 комнат.

Над нашей комнатой (на крыше) был установлен пулемет, который постоянно «строчил» по вражеским самолетам – артиллерийские расстрелы, бомбардировки начинались всегда внезапно и вызывали большие жертвы среди населения.

Но самое страшное – это голод. Мизерный кусок хлеба (125 г) мне и столько же маме. У отца – 250 г. Хлеб суррогатный (мякина, отруби, целлюлоза). И это было основным средством поддержания жизни.

Люде 3 года (1936 год)

Мы, дети, на окраине города выкапывали из-под снега капустные кочерыжки, а взрослые, кто мог, как-то ловили в Финском заливе очень мелкую колючую рыбешку. Но это было недолго. Я помню, что мама постепенно меняла на кусочек хлеба мебель из комнаты.

Дом, где жила Градусова. Третье окно слева на верхнем этаже – их комната (над ней стоял пулемет)

В суровых условиях блокады правительством было принято решение продолжать обучение детей в бомбоубежищах (подвалах зданий). Там был такой мороз, что замерзали чернила. Буржуйка не могла обогреть подвал. Я спускалась туда с четвертого этажа, пока могла.

Подвал бомбоубежища, в котором была школа

Помню, как мы помогали тушить зажигательные бомбы (засыпали песком), а мальчишки собирали осколки от фугасных бомб. А еще я помню, как долго плакала соседская маленькая девочка (новорожденная) и постепенно умолкла. А на 2-м этаже вся семья сидела за столом – и все мертвые. Полчища крыс, которые не гнушались мертвыми…

Людмиле 17 лет

Тяжело вспоминать. Конечно, это далеко не все. Но одно могу сказать точно, что война, блокада перевернули всю мою жизнь.