Алексей Брусилов - Мои воспоминания. Брусиловский прорыв

• Название: Мои воспоминания. Брусиловский прорыв
• Автор: Алексей Брусилов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-58111-5

Среди военно-исторической и мемуарной литературы, посвященной Первой мировой войне и событиям в России в 1917—1922 гг., воспоминания Алексея Алексеевича Брусилова (1853—1926) занимают особое место. Брусилов – «автор» гениального с военно-стратегической точки зрения прорыва, названного его именем.

…1916 год. Настроения, царящие в русской армии, можно охарактеризовать одним словом – уныние. Самое страшное: пассивность и нерешительность охватили прежде всего тех, кто был поставлен командовать армией, вести за собой миллионы людей. К счастью, не всех.

Говоря о событиях лета 1916 года, часто используют слово «впервые»: впервые стратегическое наступление проводилось в условиях позиционной войны; впервые фронт прорывался одновременными ударами на нескольких участках; впервые было применено последовательное сосредоточение огня для поддержки атаки. А главное: впервые, после более чем года отступлений, нашелся военачальник, который не разучился мыслить стратегически.

История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Но в случае с Брусиловским прорывом без «если бы» не обойтись. Если бы Алексей Алексеевич Брусилов не остался в одиночестве, если бы его поддержали – победа над Германией состоялась бы уже в 1916 году, а значит, ход российской и мировой истории был бы иным.

Но Брусилов – это не только гениальный прорыв его имени. Летом 1917 он, став Верховным главнокомандующим, снова мог спасти страну от надвигающейся катастрофы. Но тогдашнему руководству России не нужны были решительные люди.

В годы революций и смуты всем пришлось делать тяжелый выбор. Брусилов в силу своих религиозных и моральных убеждений не хотел становиться ни на одну из сторон в братоубийственной войне. И в Красную армию он вступил уже тогда, когда война по сути перестала быть гражданской и речь шла об отражении иностранной интервенции. «Считаю долгом каждого гражданина не бросать своего народа и житьё ним, чего бы это ни стоило», – это слова истинного русского офицера. Что не спасало от душевных мук и вопросов, на которые так и не нашлось ответа: «Господь мой!.. Где Россия, где моя страна, прежняя армия?»

Электронная публикация воспоминаний А. А. Брусилова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни фотографий, иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

---

Несколько строк, продиктованных мною тогда, в которых я старался составить как бы конспект для моей статьи или для моей речи, смотря по тому как сложится обстановка. Вот они.

«Некоторые из моих бывших сослуживцев, подчиненных и боевых товарищей передавали мне желание, чтобы я написал письмо о необходимости собрать совещание и обсудить положение России в данный момент. На днях, читая статью «товарища» Радека о том, что правительство может найти общие патриотические струны (по поводу наступления поляков) со всеми бывшими офицерами и вообще русскими людьми, для меня стало ясным, что политическая обстановка того требует.

Я написал письмо начальнику Всероссийского главного штаба Н. И. Раттелю, в котором явно указал на свое credo. За политические убеждения не казнят. Я был всю жизнь националистом, таковым и умру. Когда полтора года назад с меня взяли подписку в том, что я не выеду из Москвы и не выступлю против правительства большевиков, мне это было легко сделать, так как воля народная для меня закон и против народа я не шел.

Но изменить свое лицо я не могу, и вследствие этого в гражданской войне я не участвовал. Это все знают. Значит, если меня выбирают теперь быть председателем настоящей комиссии, мне необходимо подчеркнуть, что́ я писал в письме и что́ вообще полагаю необходимым в данное время. Прежде всего, для моего Отечества и для всех народов, его населяющих, необходимы некоторые уступки со стороны правительства.

Мое глубокое убеждение, что спасти положение может только национальный флаг, иначе мы все окажемся под тяжелой пятой иностранцев, которым мы нужны, как сырой материал для их выгод. Мировой революции мы пока не видим, быть может, она и будет, но, вероятно, весьма нескоро. До нее не только нас, русских, но и многих других народов, населяющих бывшую Россию, успеют истолочь в ступе и скушать до основания.

Теперь есть еще время объединить эти народы с Великороссией, крепко спаяв не на одном коммунизме, который не спаял большинства населения, а породил массу недоразумений. Стомиллионный народ, почти сплошь безграмотный и разноязычный, не может в два-три года доразвиться до коммунистической точки зрения, даже если допустить, что коммунизм приемлем и желателен для всего человечества.

Необходимы многие годы для того, чтобы подготовить народ к тому миросозерцанию, которое даст возможность принять это новое учение. Мы видим, что до интернационала и коммунизма, в высоком и чистом их значении, люди не доросли. Многое уже сделано для этого, но нужно натянутые вожжи, чтобы они не лопнули, ослабить и приглядеться, не лучше ли будет это для будущего не только нашего Отечества, но и для мирового значения этих идей.

Мы видим, что христианство в течение почти двух тысяч лет не могло осуществить идеал единого стада и единого пастыря, – что же сказать об учении, о котором народ еще три года назад не слыхал ничего. В настоящее время деревня, как и в старые времена, управляется палкой, и такой вынужденный способ управления едва ли может укрепить армию и дать ей стойких бойцов. Идеалы интернационала для большинства в настоящее время совершенно недоступны, и из-за него, сомневаюсь, чтобы народная масса охотно шла на смерть.

Не следует забывать, что народ пошел за революцией, в особенности старая императорская армия, с лозунгами: 1) немедленно мир, 2) немедленно даровую землю, 3) освобождение от каких бы то ни было обязательств по отношению к государству; и не следует забывать, что они теперь разочаровались в своих надеждах. Тем не менее народ наш прожил тысячелетие, имея на своем стяге свою веру и Россию, и в два-три года коренным образом переменить миросозерцание народное нельзя.

Подавляющее большинство делает вид, что приняло новые идеалы, но просто скрывает свои старые чувства и верования и по мановению пальца новых властей не может изменить то, что внедрялось в него веками. Если вы хотите поднять его дух и заставить его смело и храбро сражаться с внешним врагом, то не спешите менять в корне пока еще неискоренимые его убеждения.

Наше совещание, по моему глубокому убеждению, которого изменить не могу никоим образом, не может касаться плана войны и оперативных распоряжений, потому что я по собственному опыту знаю весь вред вмешательства в боевые распоряжения и соображения полководца. Военная история многократно доказывала весь вред подобного вмешательства, и австрийский гоф-кригсрат[138] достаточно ясно доказал преступность такого коллегиального образа действий. Следовательно, наше совещание обязано подробно обсудить только настоящее положение России и состояние ее армии».

В моих разговорах со многими, и в особенности с Клембовским, я все эти мысли высказывал не раз. Ему я говорил, что если меня пригласят на дело, то я сначала, прежде чем согласиться служить, поставлю свои условия.

Ничего из этого не вышло… Не по моей вине. В ближайший вечер, когда мы вернулись домой с прогулки, нам сказали, что заходил Клембовский и, не застав меня дома, написал письмо. Собственноручное это его письмо у меня хранится. Вот оно.

«Глубокоуважаемый Алексей Алексеевич, Н. И. Р.[139] говорит, что все ограничится совещанием, выработкой основ и плана, который будет приводиться в исполнение уже другими лицами. Не могу понять (а переговорить по этому поводу вчера с Н. И. не успел), как можно решиться на такое резкое нарушение принципа: кто составил план, тот и должен проводить его в жизнь; нельзя навязывать человеку план, который составлен не им.

И этот принцип основан на психологии и потому остается неизменным при всякой обстановке и во все времена. Навязанный план может быть дурно выполнен, и тогда исполнитель будет вправе отклонить от себя всякую ответственность, сказав: «Вините составителя плана, а не меня». Как бы то ни было, но Николай Иосифович уже сообщил по телефону Троцкому и Склянскому о Вашем согласии и почине в сем деле.

Надеюсь повидать его сегодня и выскажу свои соображения. План письма: 1) обстановка и чувства, вызывающие Ваше предположение; 2) сущность его (обсуждение лучшего способа разрешения борьбы с лицами с богатым боевым опытом, с основательными военными познаниями и знакомством с краем); 3) Ваша готовность участвовать в совещании; 4) кого Вы полагали бы полезным привлечь к этому совещанию (Балуева, Циховича).

По-моему, только не вчерашнего председателя, не Н-ва. Вот и все, Ваши условия отпадают, так как дело для Вас ограничивается совещанием и Раттель просит не упоминать о готовности Вашей статьи во главе, только при условиях, высказанных на словах и весьма существенных.

Очень жалею, что не застал, ибо еще многое хотел бы передать, а на бумаге не изложишь.

Искренне и глубоко преданный В. Клембовский.

Целую ручки Надежде Владимировне. Мой телефон (через курьера 5-14-63)».

В тот же вечер я написал письмо, по правде сказать, наспех, и еле-еле жена успела его переписать, как на другое утро пришел посланный от Н. И. Раттеля с запиской, которая также у меня хранится. Вот она.

«РСФСР

Начальник Всероссийского главного штаба

1. V – 1920 года

г. Москва

Глубокоуважаемый Алексей Алексеевич, не откажите передать письмо, о котором с Вами говорил В. Н. Клембовский, подателю сего для доставления мне.

Искренно Вас уважающий Н. Раттель».

Эта записка Раттеля была 1 мая, а уже 2 мая вышел приказ Троцкого. Из этого видно, как спешило его начальство меня захватить. Привожу приказ этот целиком. Насколько в корне мы расходились в целях этого дела, не стану говорить. Все меня знающие хорошо это поймут, а не знающие все равно не поверят.

«Приказ Революционного Военного Совета республики

№ 718, 2 мая 1920 года.

Непримиримый враг рабоче-крестьянской России – польское буржуазно-шляхетское правительство, вероломно прикрывшись заявлениями о согласии начать мирные переговоры, сосредоточило свои вооруженные франко-американской биржей силы и начало широкое наступление на Советскую Украину с целью превращения ее в кабальную польскую колонию.

В этих условиях Советская Россия, поставившая себе целью добиться честного и прочного мира с братским польским народом на основах взаимного уважения и сотрудничества, вынуждена ныне силой оружия сломить злобную и хищную волю польского правительства.

В целях всестороннего освещения вопросов, связанных с этой борьбой, от исхода которой зависит судьба не только украинского, но и русского народа, РВСР постановил: образовать при главнокомандующем всеми вооруженными силами республики[140] высокоавторитетное по своему составу особое совещание по вопросам увеличения сил и средств для борьбы с наступлением польской контрреволюции.

На особое совещание, в состав коего должны войти как военные, так и политические деятели, возлагается изыскание и всестороннее обсуждение тех мер, которые должны быть своевременно приняты для сосредоточения таких сил и средств борьбы, которые обеспечили бы победу в кратчайшее время. Председательствование в особом совещании возлагается на А. А. Брусилова. Членами совещания назначаются: генштаба – А. А. Поливанов, генштаба – В. Н. Клембовский, П. С. Балуев[141], генштаба – А. Е. Гутор, штаба – А. М. Зайончковский, генштаба – А. А. Цуриков, генштаба – М. В. Акимов, генштаба – Д. П. Парский, генштаба – А. И. Верховский, И. И. Скворцов, Л. П. Серебряков, А. Н. Александров, К. X. Данишевский.