» » » » Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2


Авторские права

Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2

Здесь можно скачать бесплатно "Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2" в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Биографии и Мемуары, издательство Крафт+, год 2013. Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.
Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2
Рейтинг:
Название:
Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2
Издательство:
Крафт+
Год:
2013
ISBN:
978-5-93675-200-1 (том 2)
Скачать:

99Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания...

Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.

Как получить книгу?
Оплатили, но не знаете что делать дальше? Инструкция.

Описание книги "Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2"

Описание и краткое содержание "Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2" читать бесплатно онлайн.



Д.А. Быстролётов (граф Толстой) — моряк и путешественник, доктор права и медицины, художник и литератор, сотрудник ИНО ОГПУ — ГУГБ НКВД СССР, разведчик-нелегал-вербовщик, мастер перевоплощения.

В 1938 г. арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобожден по болезни в 1954 г., в 1956 г. реабилитирован. Имя Быстролётова открыто внешней разведкой СССР в 1996 г.

«Пир бессмертных» относится к разделу мемуарной литературы. Это первое и полное издание книг «о трудном, жестоком и великолепном времени».

Рассказывать об авторе, или за автора, или о его произведении не имеет смысла. Автор сам расскажет о себе, о пережитом и о своем произведении. Авторский текст дан без изменений, редакторских правок и комментариев.






— Гутен таг, герр доктор! — сказал я согнутому дугой оборванцу и учтиво приподнял шапку.

Минцер взялся рукой за березу и долго рассматривал меня. Потом с трудом разогнулся и вдруг закричал:

— Встать! Здравствуйте, гражданин начальник! — Из глаз его ручьем потекли слезы.

— Абер найн, герр доктор, их бин дох кайнер начальник, их бин…

— Пойдем, оставь его, — шепнула Анечка. — Он еще здесь, но уже не с нами.

И мы завернули за угол больницы.

Не знаю почему, но за двухэтажным бревенчатым корпусом строители оставили довольно большую площадку. Верующие выдернули бурьян и выложили им землю на манер мостовой: толстые прямые CTe6jjn высохли и потом после дождей были втоптаны ногами в землю так, что грязи в этом месте не было, несмотря на дождь.

С того края, откуда мы вошли, на мокрой земле сидело кружком человек двадцать мужчин и женщин. Ноги они скрестили по-турецки, руки положили на колени ладонями вверх. Один что-что негромко и нараспев выкрикивал, другие хором в унисон пели эти же слова.

— Кто этот запевала? — спросила Анечка.

— Это сектанты. А поет не запевала, а пресвитер, их священник, выборный из мирян. Посвящения в сан у них нет.

Мы подошли ближе.

— И вошел бог в мир и к людям, — пел пресвитер.

— И вошел бог в мир и к людям, — хором подпевали молящиеся.

— И отделился бог от людей и преставился.

— И отделился бог от людей и преставился.

— И настоял бог на разуме своем.

— И настоял бог на разуме своем.

— Чепуха какая-то, — прошептала Анечка и вопросительно посмотрела на меня. — Объясни, пожалуйста, — кто здесь глупее, они или мы?

— Ни они, ни мы. Все религии основаны на бессмыслице, но они всегда умно маскируют ее тем, что для молитв используют непонятный верующим язык — у нас старославянский, у католиков — латинский, у мусульман — арабский. В самом важном месте нашего богослужения, когда хлеб и вино якобы преобразуются в плоть и кровь христову, поется очень красивая по мелодии молитва «Иже херувимы». Но ее содержание — чушь. Набор вот таких же слов.

— Этого не может быть!

— Это должно быть. Умная молитва — это бытовая просьба, а не разговор с богом. Религия построена на бессмыслице, в вера — на чувстве.

— А ну, давайте отсюда! — вдруг зарычал пресвитер. — Гады, покоя и здеся не дають!

Мы пошли дальше. В следующей большой группе рядами стояли старички и старушки и истово, со слезами на глазах, крестились. Одни, тихо плача, смотрели в небо, где кружились вороны и воробьи, другие вдруг падали на колени и отбивали земные поклоны в бурьян. Перед смиренной паствой стояли мисочки с кусками хлеба, домашними сухарями, украденной за зоной картофелью и морковью и даже ломтиками сала. Это был скромное приношение верующих своему духовному пастырю. Он стоял тут же, прямо перед молящимися, в красивой позе фанатика, с полузакрытыми глазами, с лицом, отражавшим глубокое внутреннее волнение, отречение от всего земного и высокое нравственное преображение.

Поскольку в одном лице Николай Николаевич изображал священника, дьякона, псаломщика и хор, его речитатив и пение лились бесконечной рекой и не производили впечатления литургии, то есть службы, в которой участвует несколько лиц. К тому же отсутствовали декорации, ризы, горящие свечи и запах ладана. Но, очевидно, все это требуется лишь неверующим. Мы молча стояли и смотрели на выстроившихся в четыре ряда изможденных лагерников, по лицам которых струились слезы умиления: здесь было то религиозное исступление, какое редко наблюдается на воле. По крайней мере, я не помню, что когда-нибудь видел верующих, так дружно рыдающих во время богослужения. Но не этим только славился Николай Николаевич. После службы он на католический манер произносил проповедь и выбирал темы, которые слушателей брали за сердце. Говорил он гладко, понятно, с воодушевлением и не длинно. Вот он кончил, и по глазам слушателей я видел, что им хотелось бы слушать еще. Николай Николаевич давал им утешение и отдых.

— Это не начальник КВЧ с бурчанием из «Правды», — прошептал я Анечке. — У него не заснешь. Чистая работа!

Но Анечка отвернулась без улыбки.

— На сегодня с меня довольно божественного. Уйдем отсюда! Бедный отец Иона…

Едва мы повернули за угол, как увидели нескольких наших стрелков без погон и поясов. Их под конвоем вели в амбулаторию. Впереди шагал опер и начальник МСЧ. Когда они через полчаса вышли, мы бросились к Гальке.

— В чем дело?

Галька сделала большие глаза.

— Помните, третьего дня с этапом пришел усатый дядя, толстый такой? Все жаловался на головные боли?

— Черноглазый, смуглый?

— Он. Ночью он побрился, а под лагерным барахлом у него был штатский костюм. В самый дождь он перенес от бани лестницу, приставил к забору, перелез и скрылся. Дождь смыл следы. Собаки его не нашли. Лестницу забрали оперативники. Оказывается, это бывший наш полковник, служил у Гитлера. Власовец. Имеет четвертак. На кухне успел украсть нож. Всех стрелков, которые ночью стояли на вышках, сейчас посадили.

— Зачем же их притащили в зону?

— Чтоб в вольном городке поменьше трепали языками. На станции уже всех ждет черный ворон.

— Здорово! То-то наших работяг вернули с работы!

В этот момент ударили в рельсу.

— Разойдись по баракам! Живо! Генеральная проверка! Шмон!

Самоохранники побежали по зоне, как гончие псы. Тем временем надзиратели вынесли из штаба столы и ящики с личными делами. Мы посмотрели на небо — дождя как будто бы не будет, небо синело по-летнему.

— Беги в штаб, Анечка!

— А ты жди меня в амбулатории.

7

Минут через двадцать нас, медперсонал, проверили и заодно обыскали амбулаторию. Еще через десять минут к нам прокралась Анечка.

— Комедия, — улыбалась она. — Обыск в женском бараке производили жены начальников. Мое московское платье вызвало общий восторг. Все дамы примеряли его на себя, а самая толстая попросила взять домой для снятия выкройки. «Вы не бойтесь, заключенная, я передам платье завтра же». — «А как? — спрашиваю. — Вас, гражданка, не пустят в зону!» — «Ничего, — отвечает, — мой дурак занесет!» — «Это кто же такой?» — «Да начальник Дивизиона! Знаете его? Рыжий из себя. Так я его жена».

Я рассказал о его картинном выступлении в БУРе весной прошлого года. Все много и долго смеялись. Потом стало скучно. Тамара Рачкова торчала в протезной мастерской, и свободно говорить было нельзя. Мы гурьбой вышли на крыльцо и стали смотреть на проверку. После окончания обыска людей вывели из бараков на плац и поставили группами по буквам алфавита. Около каждой группы стоял стол, и на нем — груда больших толстых конвертов. Работники первой части подзывали людей по очереди, но проверка длилась медленно — проверяли все данные, путались, исправляли, опять путались и много курили. Перекуры брали столько же времени, сколько работа. Все обильно сдабривалось бранью.

— Не спешат! — процедил сквозь зубы Андреев.

— Канитель тянут! — подтвердил Севочка.

А мы с Анечкой тихо-тихо, бочком-бочком выскользнули с крыльца, прокрались за амбулаторию, оттуда за баню и выползли в бурьян вдоль огневой дорожки. Там уже с весны семейные пары сплели себе укрытия в виде зеленой травяной норы, похожей на кокон, пещерку или внутренность яйца: вползешь, подберешь ноги, и никто не увидит, даже если человек стоит или проходит рядом. Был и у нас свой зеленый будуар, но он находился ближе к хирургической больнице и пробираться туда было опасно. Мы, как две ящерицы, скользнули в ближайшую нору и улеглись до конца проверки.

Как невыразимо прелестно чувствовать себя одним в загоне, напичканном людьми! Лежишь себе на пахучей полыни, вверху в щелочки видно синее небо, за головой — спина лейтенанта Фуркулицы и даже кончик его трубки, у ног сияет входная дыра, через которую видна табличка с надписью: «Огневая зона! Часовой стреляет без предупреждения».

Над привядшими головками цветов чертополоха монотонно гудят шмели и осы, сотни голосов заключенных бубнят статьи и сроки, а ты лежишь себе рядом с бесконечно милым и близким существом, и тихая радость волнами ниспадает в душу, что тут бы воспользоваться минутой уединения и поскорей начать любовную возню — так нет, начинает сладко дрематься, глаза закрываются и грезится только что-то розовое и золотое.

Но такая близость — редкая радость в лагере. Сквозь дрему я шепчу:

— Я тебя люблю!

— Тише! Фуркулица рядом!

— Чтоб он провалился! Обними меня! Еще!

Голос Фуркулицы:

— Ты оглох? Отчество?

— А?

— Дурак! Отчество!

— Как нам хорошо, Анечка! Спасибо тебе за все.

— И тебе. За все.

— Спасибо нам обоим, что мы живем!

— Скотина, не помнишь день суда? А карцер где у нас находится, ты помнишь? А?!


На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!

Похожие книги на "Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2"

Книги похожие на "Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.


Понравилась книга? Оставьте Ваш комментарий, поделитесь впечатлениями или расскажите друзьям

Все книги автора Дмитрий Быстролётов

Дмитрий Быстролётов - все книги автора в одном месте на сайте онлайн библиотеки LibFox.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Отзывы о "Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2"

Отзывы читателей о книге "Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Возмездие. Том 2", комментарии и мнения людей о произведении.

А что Вы думаете о книге? Оставьте Ваш отзыв.