Хуан Гойтисоло - Особые приметы

• Название: Особые приметы
• Автор: Хуан Гойтисоло
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

Роман современного испанского писателя Хуана Гойтисоло посвящен судьбе интеллигенции, которая ищет свое место в общенародной борьбе против фашистской диктатуры. В книге рассказана история жизни и душевных переживаний выходца из буржуазной семьи Альваро Мендиолы, который юношей покидает родину, чувствуя, что в гнетущей атмосфере франкизма он не найдет применения своему таланту. Длительное пребывание за границей убеждает Альваро, что человек вне родины теряет себя, и, вернувшись в Испанию, он видит свой долг в том, чтобы поведать миру о трагической судьбе родной страны.

---

Два часа они бродили по улицам Касабланки, смотрели на старинные дома времен испанского владычества, заглядывали в уютные дворы и садики. И если вокруг никого не было, долго целовались, припав к какой-либо стене или двери. Иногда к ним приставала стайка ребятишек, они называли Альваро «товарич» и упрашивали снять их для газеты. С автострады Альваро сделал несколько снимков Гаванского порта. В одном из домов он обнаружил хорошо сохранившиеся лестничные перила XVIII века и решил как-нибудь вернуться сюда с камерой «лингоф».

В шесть вечера у Сары в дружине начинались военные занятия, и он отвез ее в такси к месту сбора. Вернувшись в отель, он прилег соснуть, но сон не восстановил его душевного равновесия — наоборот: проснувшись, Альваро лишь сильней ощутил усталость и апатию. Он снова попытался написать письмо Долорес и снова порвал написанное. Сделав над собой усилие, он собрал последние остатки воли и заставил себя нацарапать две фразы: «Я чувствую, что морально превратился в развалину. Не думаю, чтобы мы когда-либо могли быть вместе». Но и этот листок он скомкал и выбросил в окно.

Ему позвонила Лидия, приглашая поужинать вместе. Кисло-сладким голоском она стала его упрекать, что он совсем забыл ее, и сообщила последние слухи в связи с блокадой: близ острова Пинос произошел бой между американскими кораблями и советскими подводными лодками. И еще: в ближайшие часы ожидается массированный бомбовый удар по кубинским аэродромам и аэропортам. Альваро положил трубку оглушенный. Приняв душ и побрившись, он спустился в холл отеля. Почты на его имя по-прежнему не было.

— До которого часа принимают телеграммы? — спросил он.

Дежурный объяснил, что телеграф уже закрыт и откроется лишь завтра, в девять утра.

Гавана жила своей обычной жизнью. Рупоры динамиков продолжали передавать «Пять пунктов» Фиделя, добровольцы Комитетов защиты революции чеканили шаг на перекрестке улицы Линеа и Двадцать пятой. У входа в здание министерства здравоохранения часовой обыскал Альваро. Его друзья из агентства Пренса Латина ничего не знали о распространившихся по городу слухах и показали ему кипу последних сообщений ТАСС, агентств Рейтер и Ассошиэйтед Пресс.

— Ты дал телеграмму домой? — спросил его один из фоторепортеров.

— Нет, — ответил Альваро. — А что?

— Ну как же! Надо было сообщить им, какой траурный марш исполнять на твоих похоронах.

И фоторепортер сам засмеялся своей остроте. Остальные наперебой стали читать некрологи, сочиненные ими друг для друга. Через минуту никто не помнил уже, с чего начался разговор, посыпались шутки, анекдоты. Старик Корда — толстяк, заросший а-ля Хемингуэй — изображал в лицах случай с японским генералом.

— А анекдот про китайца, который ходил гулять на Малекон, слышали? — спросил корреспондент одной из центральноамериканских газет.

Но центральноамериканца подняли на смех: анекдот был с длинной бородой, и Альваро под крики и шум незаметно выскользнул из зала.

Лидия ждала его на втором этаже «Свободной Гаваны». Она была весьма элегантна: синее вечернее платье, на голове — тюрбаноподобное сооружение из шелковой индийской шали. Увидев Альваро, она нервно закурила сигарету «пель-мель».

— Где ты пропадаешь? Вот уже три дня, как ты словно сквозь землю провалился. Похитила, наверное, какая-нибудь бабенка?

— Ты как в воду глядишь.

— Вчера и позавчера я тебе звонила с утра до вечера… Я чуть с ума не сошла от всех этих новостей. Отец требует, чтобы я немедленно возвратилась домой.

К столику подошел официант. Лидия заказала чистого рому. Альваро — дайкири. Официант ответил, что нет лимонов.

— Хорошо, принесите карта бланка с содовой.

— Карта бланка тоже не получится. Если хотите, могу принести аньехо.

— Аньехо так аньехо, давайте.

— Представляешь, какой скандал для моей родни. Дочь Баррьонуэво — на Кубе… В Колумбии сейчас, наверно, только и разговоров, что обо мне.

— Не надо преувеличивать.

— Да нет же, я тебе правду говорю. Наша семья — это, можно сказать, один из социальных столпов Колумбии, да, да. Когда отец увидал фото, где я снята с дружинниками, он чуть на стенку не полез. Говорит, что я навсегда опозорила славное имя наших предков.

Подали ужин, а Лидия все еще тараторила о Баррьонуэво. Она уверяла, что поездка на Кубу — самое большое событие ее жизни.

— Тебе не приходило в голову, что эта революция пронизана дионисийским духом? В Гаване испытываешь настоящий душевный взлет. Вот где чувствуешь, что живешь! При мысли о возвращении в Боготу я просто прихожу в отчаяние…

Альваро флегматично поддакивал и намекнул, что было бы неплохо поехать пить кофе к ней домой.

От усталости резало глаза. Энрике вернул ему «моррис», и, прежде чем свернуть на Президентскую, Альваро проехал через парк, напротив Малекона. При слабом свете уличных фонарей девушки-дружинницы проводили военные занятия. Это были сотрудницы расположенных на Ведадо учреждений и министерств. Он притормозил и высунулся в окошечко, но Сары не увидел.

— Что ты? — спросила Лидия.

— Хотел освежиться.

Они поднялись к ней в квартиру. Лидия захлопотала, готовя какой-то затейливый коктейль; приправой к коктейлю была пластинка с французскими песенками — подарок, присланный ей друзьями из Европы.

— Обожаю Ива Монтана. Мне рассказывали, он такой простой, ведет совсем скромный образ жизни. Ты с ним не встречался в Париже?

— Нет.

— Знаешь, я готова поехать во Францию, только бы его увидеть. Его и Синьоре.

Под конец Лидия позволила ему раздеть себя, и Альваро пробыл с ней в постели почти до утра.

Вернувшись в «Свободную Гавану», он заснул как убитый. Но поспать ему удалось лишь часа четыре. Зазвонил телефон. Альваро сорвал трубку с рычага; в ухо тонкими молоточками ударили два слога: «Пра-га!»

— Вас вызывает Прага! — пронзительно высоким голосом повторила телефонистка.

— С кем я говорю?

— Подождите минутку. Попробую разъединить линии!

Телефонистка попросила его не отходить от телефона.

Трубка неразборчиво бормотала:

— Нью-Йорк, Нью-Йорк… Это Гавана?.. Вы меня слышите?

— Меня вызывает Париж?

— Вы сеньор Стен Короли?

— Нет, сеньорита.

— Простите, товарищ, я соединилась с вами по ошибке.

— Вы уверены, что на проводе Прага, а не Париж?

— Уверена. Вызывает Прага, к телефону просят сеньора Стена Короли… Здравствуйте, дежурная. Двадцать четыре ноль один?

Он лежал в кровати с открытыми глазами. Во рту пересохло, сердце стучало. Сна больше не было. Он пролежал целый час, следя за меняющимися тонами безоблачного неба. Раздвинув занавеси шире, он прежде всего взглянул на американские корабли. Они по-прежнему маячили у линии горизонта, но когда он облокотился на перила балкона, ему показалось, что авианосец стоит сейчас сантиметра на три-четыре ближе, чем вчера. По направлению к бухте шел буксир. Море лежало разглаженное, абсолютно спокойное, на небе ни облачка.

Климат великолепный

страна расположена в тропиках но тропический зной умеряется благодетельным дыханием морских течений и поэтому зимы здесь короткие и мало чем отличаются от лета а летние месяцы щедры изобильны и не жарки словом идеальный край для подагриков и больных ревматизмом

природа первозданно богата и расточительна

громадные деревья неисчерпаемое разнообразие съедобных плодов непомерной величины экзотические цветы

дикие звери свободно разгуливают по полям истребляя вредителей посевов они союзники и друзья человека

твой дом стоит на вершине холма а вокруг лазурное море пена прибоя у гряды коралловых рифов белизна широких песчаных пляжей рощи кокосовых пальм

круглое солнце сверкает вверху над высокими кронами деревьев небо безоблачно

из окон дома ты видишь все свое богатство плантации кофе какао ванили сахарного тростника кокосовых пальм

баобабы пальмы сейбы секвойи фикусы

трубы сахарного завода где работают твои негры

озеро павильон для танцев сады беседки

управляющие твоим сложным хозяйством спешат тебе навстречу они ждут твоих распоряжений

ты отдаешь скупые приказания

ты строг и немногословен как и подобает человеку твоего положения

но под внешней оболочкой сдержанности и суровости в твоей груди бьется справедливое благородное сердце

тем временем твоя жена и дети окруженные изящно одетыми гостями отдыхают в гамаках среди зелени сада

у вас собирается изысканное креольское общество

кабальеро являются в блестящих черных цилиндрах

обмахиваются веерами дамы в муаровых платьях колье и атласных туфельках

тут же играют нарядные дети вертятся быстроногие гончие раскачиваются в своих клетках яркие попугаи ластятся к гостям гибкие кошки