Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

• Название: Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла
• Автор: Марк Хаузер
• Жанр: Психология

В книге известного американского ученого Марка Хаузера утверждается, что люди обладают врожденным моральным инстинктом, действующим независимо от их пола, образования и вероисповедания. Благодаря этому инстинкту, они могут быстро и неосознанно выносить суждения о добре и зле. Доказывая эту мысль, автор привлекает многочисленные материалы философии, лингвистики, психологии, экономики, социальной антропологии и приматологии, дает подробное объяснение природы человеческой морали, ее единства и источников вариативности, прослеживает пути ее развития и возможной эволюции. Книга имела большой научный и общественный резонанс в США и других странах. Перевод с английского Т. М. Марютиной Научный редактор перевода Ю. И. Александров

---

Разработанное по той же схеме другое исследование ставило своей целью выяснить, где предпочитает жить норка. Требовалось оценить условия размещения этих зверьков на меховых фермах.

Каждая норка начинала эксперимент в стандартной клетке, но с возможностью ее модернизации. Она могла выбрать различные предметы, которые размещались за разными дверями. За дверью 1 — норка нашла большую клетку, за дверью 2 — второй участок для гнезда, за дверью 3 — поднятую платформу, за дверью 4 — туннель, за дверью 5 — некоторые игрушки и, наконец, за дверью 6 — наполненный водой бассейн.

Норка постоянно открывала дверь 6, довольная возможностью насладиться водой. И, подобно курам, была готова платить высокую цену за допуск к воде, тараня тяжелую, пружинную дверь. Наиболее существенным, с точки зрения благополучия норки и нашего понимания эмоций и ценностей животного, является следующий вывод: норка, лишенная доступа к водоему, испытывала физиологический стресс, по уровню почти такой же, как и в случае отсутствия доступа к продовольствию. Если норки лишены данного им эволюцией права жить рядом с водой и в воде, эти животные непрерывно подвергаются стрессу. У животных, находящихся в постоянном стрессе, нарушается работа иммунной системы. Животные с нарушениями функций иммунной системы более восприимчивы к болезням и поэтому, с большей вероятностью, преждевременно гибнут. Это кажется несправедливым и неправильным.

Чего хочет норка? Водоемов. Почему? Потому что в природе норка проводит значительное время в воде. Вода — необходимый продукт потребления.

Опираясь на исходные позиции и результаты исследований этолога Марианн Доукинз, предназначенные внести объективность в нередко субъективные дебаты о благополучии животного, мы извлекаем новое понимание того, как эмоции животного соединяются с его ценностями. Мы изучаем потребности животных: за что они готовы бороться и как отбор формирует отношения между ценностью востребованного «товара» и их стремлением получить его?

Крокодилы не роняют слез, и слоны не плачут. Ни одно животное не выражает своего горя слезами. Это уникально человеческое выражение чувств. Но в основе этих особенностей человека лежат эмоциональные переживания, благодаря которым человек имеет много общего с животными. И в этом смысле существо Юма обладает древним эволюционным наследием. Понятие «наследия» в данном случае не подразумевает статическую психологическую систему, которая совершенно не изменилась с того момента в эволюции, когда мы вступили на собственный путь развития, «отклонившись» от нашего похожего на шимпанзе предка, приблизительно 6—7 миллионов лет назад. Наши способы переживания эмоций должны отличаться от переживаний эмоций животными. Но также эмоции шимпанзе должны отличаться от эмоций слона, которые, в свою очередь, должны отличаться от эмоций крокодила, а те, разумеется, должны отличаться от эмоций муравья. Главное здесь в том, что, независимо от того, какого рода эмоции имеют животные, эти эмоции вовлечены в их собственные действия и оценку действий других.

Естественная телепатия

В 1960-е годы программист Джон Конвей разработал компьютерную программу «Жизнь». Хотя эта программа была построена на основе нескольких простых правил, она обеспечила изящный пример того, как хаос может быть преобразован в порядок. Игра проводится на специальной сетке, в основном состоящей из ячеек и некоторого числа квадратов. Каждая ячейка имеет восемь соседних ячеек, и каждая ячейка является или живой, или мертвой. Только три правила привносят жизнь в эту статическую сеть:

1) если у ячейки только один сосед или вообще нет живых соседей, она умирает от одиночества;

2) если у ячейки четверо или больше соседей, она умирает от переполнения;

3) всякий раз, когда пустой квадрат имеет троих живых соседей, рождается новая ячейка.

Начиная с немногих беспорядочно заполненных ячеек в сетке, по мере того как некоторые ячейки умирают, а другие рождаются, мы быстро продвигаемся к серии организованных кластеров жизни.

Стандартная игра «Жизнь» вовлекает чрезвычайно простые существа, возможно бессмысленные, управляемые тремя правилами. Эти существа не имеют никаких социальных отношений. Что случится, если мы введем в игру «Жизнь» социальные отношения? Вообразите игру, в которой участвуют два вымышленных типа. Давайте называть их Б. и М. — бихевиористом и менталистом[317] соответственно.

Эти два типа внешне довольно похожи, но их внутренние позиции существенно отличаются. Бихевиорист принимает решения о социальных взаимодействиях и отношениях, используя только свой опыт. Накапливая данные, бихевиористы по сравнению с остальными проводят больше времени в своем кругу. Они используют простую статистику, чтобы классифицировать население, разделяя всех на друзей или противников. Их предшествующие ассоциации определяют и их поведение, и их совместную деятельность с другими членами группы. Менталисты также используют опыт, направляющий их изыскания, но идут на один шаг дальше. Они делают выводы о том, что не подлежит наблюдению: о верованиях, желаниях и намерениях других членов группы. Они «читают» чужие мысли, используя информацию о том, что другие индивидуумы могут или не могут увидеть или что они знают или не знают, чтобы предсказывать их будущие действия. Менталисты делают предсказания о поведении в отсутствие опыта поведенческого взаимодействия с другими. Поисковую активность индивидуума они рассматривают как доказательство его осведомленности. Они не могут знать того, чего не могут видеть, предполагая, что другие чувства — слух, осязание или обоняние — не играют существенной роли. Менталисты могут использовать свое понимание внутреннего мира других людей, чтобы наставлять и вводить в заблуждение. Эта способность делать заключение по поводу того, что не подлежит наблюдению, означает, что менталисты лучше понимают поведение, потому что они идут глубже, стремясь понять мысли и чувства, которые лежат в основе поведения.

Теперь представим процесс моделирования на сетке. В нем мы ищем не только закономерности перехода от хаоса к порядку, но и понимание того, кто одержит победу и почему. Если оба — и бихевиорист, и менталист — способны к воспроизведению, у кого будет больше потомков, кто выиграет дарвиновскую «гонку с препятствиями», показателем которой служит генетическое процветание? Если один из них победит в репродуктивном соревновании, то есть место для действия отбора, который будет способствовать сохранению одного варианта, устраняя другой. Отбор будет благоприятствовать лучшему проекту при данных экологических условиях. Менталист более быстр и проницателен, чем бихевиорист, но оба они оказались перед вызовом новой среды обитания и абсолютно новых социальных взаимодействий. Бихевиорист сидит и ждет большего количества данных. Выбирая следующий шаг, он полагается на хорошо знакомые признаки. В итоге бихевиорист допускает глупые ошибки, будучи не способен провести различие между двумя действиями, которые выглядят очень похожими, но различаются, потому что одно было сделано преднамеренно, а другое случайно. В результате соревнования бихевиориста и менталиста все закончится организованной структурой индивидуумов, созданной менталистом. Причина в следующем: менталист может предсказать, что произойдет, прежде чем это случится. Он действует подобно хорошим шахматистам, которые видят на несколько шагов вперед и, таким образом, могут управлять своими противниками, заранее зная, где те будут терпеть неудачу или преуспевать. В дарвиновском соревновании побеждает менталист, а бихевиорист гибнет.

Еще несколько лет назад в большинстве статей, посвященных проблемам психического развития человека, можно было встретить утверждение, что мы — единственные менталисты, а все животные — бихевиористы. В то время как люди обладают уникальной способностью понимать мысли, чувства и состояния других, любой представитель мира животных способен воспринимать и оценивать только свое поведение. В книге «Дикий разум» (2000) я воспроизвел эту общепринятую позицию, в соответствии с которой животные не в состоянии делать выводы о «верованиях, желаниях и намерениях (других). Они испытывают недостаток в модели психического». Я следовал за этим комментарием, однако с большим количеством осторожных примечаний, которые основаны отчасти на размышлениях, отчасти на новых данных, полученных одним молодым аспирантом: «...мы должны быть осторожны, делая это заключение при наличии относительно небольшого набора результатов, слабых методов, неполной выборки видов и малого числа особей каждого вида». Здесь я хочу представить текущее состояние проблем в этой быстро меняющейся области, а также показать связь этих материалов с центральными идеями, которые Давид Примак сформулировал приблизительно двадцать пять лет назад[318]. Способно ли какоенибудь животное, помимо человека, проникать за пределы наблюдаемого поведения и понимать психические состояния и особенности других индивидуумов? Если так, какие психические состояния животные могут улавливать, используя эту информацию, чтобы предсказать поведение, прежде чем что-либо случится?