Юрий Шушкевич - "Вексель Судьбы" (книга первая)

• Название: "Вексель Судьбы" (книга первая)
• Автор: Юрий Шушкевич
• Жанр: Научная Фантастика

В основе сюжета - судьба двух советских разведчиков-диверсантов, которые в результате хронопортации переносятся из 1942 в 2012 год. В нашем сегодняшнем мире им удаётся быстро "акклиматизироваться" и стать участниками многочисленных событий, связанных с розысками исчезнувшего за рубежом крупного царского вклада. Однако вместо капиталов, лёгших в основу мировой финансовой системы и с известных пор правящих миром, героям романа удаётся обрести сокровища иного рода. Роман интересен многочисленными историческими коллизиями и футурологическими прогнозами, которые, будучи преломлёнными в сознании людей первой половины XX века, зачастую раскрываются с неожиданной стороны.

---

-- Браво!

-- Великолепный тост!

-- Присоединяюсь!

Содвинутые разом бокалы напевно зазвенели, ледяные искрящиеся брызги, высоко подпрыгивая, защекотали у кончика носа и затем, орошая горло, весёлым и лёгким возбуждающим хмелем разнеслись по телу. Вскоре завязалась приятная и беззаботная беседа.

Алексей сидел напротив окна и, несколько раз приподнимая бокал на уровень глаз, сквозь резной узор на фиолетовом хрустале вглядывался в причудливые изломы крыш и деревьев на фоне темнеющего вечернего неба. Из приоткрытой створки доносился далёкий уличный гул и живое тёплое дыхание как всегда внезапной и бурной московской весны. Несколько раз он отвечал, совершенно не задумываясь, на адресованные ему вопросы, в то время как хоровод собственных мыслей всё дальше и дальше его куда-то уносил. "Что всё-таки происходит? Почему я здесь? Кто эти чужие люди -- близкие и симпатичные мне, но в то же время чужие, хотя и занимающие мою квартиру? Отчего именно они поселились здесь, и почему столь легко и быстро мы сошлись? И что, наконец, будет впереди?"

Когда шампанское закончилось, хозяин стола откупорил бутылку портвейна. Алексей с удовольствием выпил полный бокал, поскольку нараставшую внутри тревогу стоило чем-то приглушить, и глоток терпкого и сладковатого вина был более чем уместен. Волнение понемногу улеглось, за окном темнело, где-то у пруда в небо запустили несколько петард, которые с шумом пронеслись вверх, рассыпая яркие золотые брызги. "Как хорошо! В самом деле, как хорошо! Чем я заслужил это блаженство? Я же по-настоящему даже не воевал и не страдал... Все эти люди расположены и добры ко мне, у меня есть деньги, и их довольно-таки много... Всё это так. Но ведь я ничем этого не заслужил. Значит, должен буду заслужить. Должен буду что-то сделать для страны, для людей. Или -- для памяти и доброго имени тех, кого уже нет на земле? Так или иначе, мне что-то предстоит. Что ж! Я готов. Буду ждать."

Несколько дней назад Борис купил большое количество дисков с кинофильмами о войне -- "самыми премиальными", как он выразился, -- чтобы Алексей с Петровичем могли лучше познакомиться с событиями, происходившими после их исчезновения весной сорок второго. В этот вечер они смотрели две последних части эпопеи "Освобождение" с битвой за Берлин. Алексей, доселе проявлявший к просмотрам этих фильмов самый живой и искренний интерес, вдруг поймал себя на странной мысли, что отныне он -- не участник, и лишь зритель демонстрируемых на экране событий. Эмоции стали более скупыми, чужая смерть и боль уже не пронзали сердце, как обычно пронзают сердце очевидца, а на место горячего и по-детски искреннего ожидания возмездия врагу заступила рассудочность зрителя, интересующегося прежде всего тем, о чём создатели фильма намерены рассказать в дальнейшем. Алексей, негодуя, постарался заставить себя избавиться от подобного настроя, и на какое-то время непосредственное сопереживание ему удавалось сохранять. Однако усилие, которое было для этого необходимо, свидетельствовало лишь об одном -- он быстро и необратимо превращается в москвича двадцать первого века.

Однако когда ближе к полуночи Борис предложил посмотреть документальный фильм Довженко об освобождении Украины, Алексей вновь почувствовал себя живым очевидцем тех событий. Не в силах оторваться от экрана, он вновь физически ощущал чужие страдание, отчаянье, жар и экстаз боя. А Петрович, забыв про недопитый портвейн, казалось, тихо и незаметно плакал.

"И всё-таки -- почему я здесь? Зачем? Что и как именно я должен сделать?" -- с вернувшимся напряжением подумал Алексей после того, как фильмы закончились и все, пожелав друг другу доброй ночи, разошлись по комнатам.

Второго мая около одиннадцати их разбудил Борис, сообщивший, что Мария, получив рано утром сообщение от подруги, неожиданно собралась и уехала в Петербург, где для неё в преддверии Дня Победы намечался ангажемент, а также обещали возможность послушаться в одном из музыкальных театров. Борису же позвонил сосед по даче и также попросил срочно приехать, дабы бригада водопроводчиков могла перекрыть в его доме какой-то важный для ремонта линии вентиль. Пообещав вернуться к вечеру, Борис доверительно поведал, что только что навёл справки насчёт паспортов и с радостью готов сообщить, что паспорта готовы и в ближайший день-другой должны быть на самолёте доставлены с Дальнего Востока. Но пока документы отсутствуют, он настоятельно просит друзей не покидать квартиры, тем более что в ближайшие дни в центре столицы намечается важное политическое событие, из-за которого "требования безопасности взвинчены до предела" и "ничего не стоит загреметь в каталажку".

Надо сказать, что Алексей с Петровичем, согласившиеся на добровольное двухнедельное заточение, нисколько не чувствовали себя стеснёнными и ущемлёнными в свободе своих действий. Память о лихих событиях их первых дней в новом мире и очаковской ночлежке была более чем свежей, поэтому искушать судьбу без крайней необходимости совершенно не хотелось.

Когда дверь за Борисом захлопнулась, Петрович притворил окно и промолвил, опустившись в кресло:

-- И всё-таки, Алексей, я до сих пору не могу понять и объяснить себе -- хотя уже столько времени прошло: почему мы здесь с тобой оказались? Зачем? Что мы теперь должны делать? Как будем жить?

-- Мои мысли читаешь. Сам голову ломаю.

-- Начнём с паспортов. До сих пор не могу прийти в себя от этой затеи.

-- Затея и в самом деле дурацкая. Но разве у нас имеются другие варианты?

-- Нет.

-- Всё верно. Раньше бы сами нарисовали себе паспорт -- и никакие патрули на страшны. Только теперь у них все люди и документы заведены в базы данных. Так что без официальных паспортов -- нам никуда.

-- Но платить за это по миллиону рублей!

-- Согласен, многовато... Но иначе -- как нам было поступать? Ходить по московским базарам и всех расспрашивать, где можно сделать подложный паспорт подешевле?

-- Да уж... За три первых дня здесь мы три раза имели проблемы с милицией... тьфу, с полицией. А ведь когда-то -- они были нам с тобой младшие братья. Кто бы мог подумать!

-- Такого даже во сне кошмарном не приснится. Поэтому, чтобы не загреметь в кунсткамеру, лучше потратиться. Чёрт с ними!

-- С кем?

-- С деньгами.

-- А я думал -- с Борей и Машей.

-- Ну почему ж? Лично мне они даже премного симпатичны.

-- Мне тоже. Только вот странные они немного.

-- Почему странные?

-- Потому, что они не очень похожи на людей, которые сейчас здесь живут. Какие-то подозрительно правильные.

-- Ну и что? Ведь не все в этой нынешней стране такие же мерзавцы, как тот Лютов. Могут ведь попадаться приличные и интеллигентные люди. Вот нам повезло -- такие попались.

-- Меня смущает, что в твоей квартире нам слишком часто везёт. В запертый подъезд впустили, консьержка спала, дверь в квартиру была открыта! Потом явились жильцы, немного поморщились, поломались -- и вдруг сразу нам поверили.

-- Но ведь отцовский тайник! Такая находка любого убедит!

-- Понимаю. И всё-таки -- не верю я в Борину искренность до конца. Что-то он не договаривает. Убей меня -- но он точно снимет свою комиссию за наши паспорта.

-- Но если с паспортами будет всё в порядке -- какая разница? Он ведь использовал какие-то свои связи, сам шёл на определённый риск...

-- А ты не думал, Алексей, что наши с тобой коллеги -- я имею в виду тех, кого раньше звали чекистами, -- пасут и ведут нас, как миленьких, от самого Ржева? Видишь ли -- сначала мой тайник извлекли, потом твой... Ты не думал, что они ждут от нас чего-то ещё? И поэтому так красиво и умно всё вокруг нас обставляют -- вежливый брат с сестрой-красавицей, кино про войну, коньяки да портвейны...

Алексей немедленно посерьёзнел. Мысль об инсценировке со стороны своих бывших -- тьфу, "будущих" коллег-чекистов, заинтересованных в информации, оставленной ему отцом, несколько раз посещала Алексея, однако допустить подобную возможность всерьёз он не решался. Ещё в первую же ночь он надёжно спрятал тетрадь среди своих вещей, сказав Борису, что в ней -- личная информация. Петровичу, да простит он его, Алексей также ничего не поведал. Этот момент неправды по отношению к боевому товарищу был немного тягостен, однако значимость информации, оставленной ему отцом, не позволяла столь легкомысленно раскрывать её даже самым доверенным людям.

И хотя он уже решил вполне, что в течение какого-то обозримого времени ему придётся посвятить Петровича в тайны царских сокровищ, делать это сегодня и сейчас он не был готов, намереваясь всё ещё раз хорошо обдумать. Хотя -- кто знает! -- вдруг Здравый смог разгадать его мысли? Или прочитать тетрадь? А теперь элементарно проверяет "на вшивость"? Поэтому нужно сказать что-нибудь, абсолютно что-нибудь, лишь бы оно не являлось бы ложью!

-- Если нас ведут, то делать это могут только те, кто нас воскресил, -- ответил Алексей, тщательно подбирая слова. -- А вот это дело, ты уж извини, -- не человеческое.